Действительно ли была та гора? - Вансо Пак

— Магазин пижам — это «созревший абрикос». Число работников фабрики пижам, которых я должен содержать и кормить, самое малое — пятьдесят или шестьдесят человек, этим все сказано. Один технолог может в среднем заменить пять-шесть человек с фабрики, разве не так? Фабрика дает такой маленький доход, что стоит торговле чуть замедлиться, как я уже лишаюсь покоя. Кроме того, знаете, насколько сейчас серьезная конкуренция? Все думают, что я деньги гребу лопатой, но не знают, что вокруг темп торговли швейными изделиями ускорился. Мы зарабатываем немного больше, чем в среднем по рынку. Надо сделать зарплату технологов примерно такой же, ведь мы находимся в одинаковом положении. Но разве у меня получают только зарплату? Если, заставляя работать по ночам, я не буду лучше содержать и кормить людей по сравнению с другими, если не буду уделять внимания ужину и надбавкам за ночную работу, то у меня вмиг уведут работников. Когда я полученные деньги пущу в оборот и честно вам скажу, сколько вернется ко мне обратно, возможно, никто из вас не поверит. Честно говоря, мне больше хочется руководить людьми и заботиться о них, чем зарабатывать деньги. Если бы не магазин портретов, было бы трудно сохранить респектабельность. В день зарплаты кажется, что он не приносит мне много денег, но именно из-за него я крепко стою на ногах. Разве можно это оценить в деньгах? Когда говорят, что сын крестьянина, ничего не знающий, кроме как пахать землю, более почтителен к родителям, чем сын преуспевающего человека, это верно. Разве мог кто-нибудь догадаться, что этот магазин окажет мне такое хёдо[89]?

Зарплату художников рассчитывали согласно объему выполненных работ, и платили раз в неделю из тех денег, что получали в офисе РХ. Оставшаяся часть денег попадала в карман директора Хо, поэтому-то он крепко стоял на ногах.

Рождество не было выходным днем, но магазин пустовал, так что можно было перевести дух. Директор Хо сказал, что в находящемся в подвале баре после закрытия магазина состоится ужин в честь всех сотрудников РХ. Уборщицы и мужчины из котельной, придя в возбужденное состояние, перешептывались между собой. Все они были взволнованы, уходя в салон красоты, чтобы сделать праздничный макияж, и в парикмахерскую делать красивую стрижку. Работники из магазина корейских товаров, несмотря на то что они не состояли на жаловании в РХ, сказали, что тоже получили приглашения. Мне самой не терпелось пойти в бар и посмотреть, как он выглядит изнутри.

Хотя туда и не возбранялось заходить корейцам, мне не хотелось без весомого повода оказаться в баре, где кореец не мог позволить себе даже что-то самое дешевое. Я бывала везде в РХ, кроме американского бара. Наблюдать, как целый день поднимаются к потолку сладковато-соленый аромат мяса и вкусный запах попкорна, было все равно что смотреть на стол в богатом доме, все равно что проводить часы у витрины с американскими товарами, которые ты не мог себе позволить. У меня весь день работа не ладилась. Наверное, потому, что я была на расстоянии вытянутой руки от первой в моей жизни вечеринки, тем более в запретном баре, который давно будил во мне жгучее любопытство.

Возможно, организаторы вечеринки хотели дать сотрудникам достаточно времени, чтобы привести себя в порядок, или им самим требовалось время для подготовки, но с момента, когда закрыли двери РХ, до начала вечеринки было целых три часа. Не успел уйти последний покупатель, как в магазине пижам появились конверты с зарплатой. Независимо от вечеринок или праздников, зарплату мы получали 25-го числа. Директор Хо сказал, что я не проработала полный месяц, поэтому вместо премиальных он выплатил мне зарплату за целый месяц. Склонив голову, я взяла довольно толстый конверт. Лицо загорелось от стыда, а сердце так колотилось в груди, что я покраснела еще больше, боясь, что кто-нибудь заметит это.

— Вас не интересует, какова ваша первая зарплата? — сказал директор Хо, слегка улыбаясь.

Его слова звучали как приказ открыть конверт, и я уже начала вертеть его, ища, где бы аккуратнее разорвать бумагу, но сестра Ким схватила меня за руку, говоря, что первую зарплату надо смотреть в туалете.

— Это правда? — спросила я и, видимо, сделала такое плаксивое лицо, что все вокруг громко засмеялись и захлопали в ладоши.

Я была уверена, что они насмехались надо мной, но, что странно, настроение от этого не испортилось. Я все равно верила, что все они хорошие люди и любят меня. Тина Ким со строгим выражением лица сказала, что до начала вечеринки еще много времени, и предложила пойти поесть где-нибудь удон[90]. Мне показалось, что она хотела что-то сказать мне с глазу на глаз. Сотрудники РХ полностью заняли ресторан, где готовили кукпаб, и соседний с ним ресторан, где продавали удон.

— Мы ведь все пойдем на банкет, зачем нам ужинать? — спросила я.

— Не жди многого от янки. Их застолье отличается от нашего. В лучшем случае в баре нам предложат попкорн и кока-колу — это все, что там будет.

Мы заказали удон.

— Конечно, когда ты пойдешь домой и вскроешь конверт, ты сама увидишь, сколько тебе заплатили. Но учти, сумма будет намного больше, чем ожидает мисс Пак. Директор Хо щедрый человек. Знаешь, сколько получают девушки, которые работают на вещевом рынке янки? В лучшем случае им достается сто тысяч вон. Несмотря на это они всегда выглядят роскошно, потому что они «зарабатывают» дополнительно. Мисс Пак, проработав уже больше полумесяца в РХ, наверное, догадалась как. Если сравнивать, кто больше зарабатывает, возможно, уборщица победит продавца. Все работают в одном месте, но уборщицы выносят товары «чхаго наганда»[91] и потому не тратят так много денег на наряды и украшения, как продавщицы. Удачливые уборщицы за день успевают вынести товары даже несколько раз. Если посчитать, то за день можно заработать больше, чем за месяц, маленькая зарплата — и не проблема вовсе. Кстати, мисс Пак знает, что означает фраза «чхаго наганда»?

Я хотела сделать вид, что не знаю, но, к сожалению, знала, так что только утвердительно кивнула.

На втором этаже размещались прачечная, химчистка, почта, упаковочный центр и женский туалет. Рядом с туалетом находилась комната отдыха, стены которой были обиты многослойной фанерой, — пространство, где сотрудницы могли переодеться и даже покурить. Что касается янки, то они никогда не заходили в это место, назвав его «женским сектором». Здесь можно было делать все, что заблагорассудится. Уборщицы, притворяясь, что убирают в магазинах пустые коробки, выносили в них спрятанные жевательные резинки, сигареты, зубную пасту, лосьоны, шоколадки, конфеты, а затем, закрепив их на своем теле в комнате отдыха, выносили контрабанду из РХ. Не знаю, как они это делали летом, но сейчас была зима, поэтому, спустив нижнее белье, начиная с голеней, они закрепляли на теле американские товары. Для меня это выглядело как какой-то фокус. Когда был готов первый слой, его плотно обвязывали резиновым жгутом и поверх него закрепляли второй слой, поэтому товары никогда не падали и не бугрились, вызывая подозрение при досмотре. Когда все товары были надежно закреплены на теле, женщины, не мучаясь угрызениями совести, надевали богато расшитые корейские женские куртки и просторные юбки, поэтому со стороны не было заметно, что под одеждой что-то спрятано. Комнатой отдыха пользовались только кореянки, поэтому, закрепляя на теле товары, они не обращали внимания на то, смотрит на них кто-то или нет. Когда я видела, как они во время обеда или перед уходом с работы, молниеносно завершив свое дело, медленно ковыляли к выходу, на душе становилось так мерзко, что я трясла головой, чтобы быстрее забыть эту картину. Но противно было и от «нежного» досмотра женщины-полицейского, ловко ощупывающей женские тела, в том числе и «закованные» в американские товары. Женщина-полицейский досконально осматривала личные вещи сотрудников магазина корейских товаров, даже бэнто[92] с ударявшим в нос резким запахом кимчхи.

Тина Ким продолжала говорить: