Год грифона - Диана Джонс

— Но завтра-то ты поедешь? — спросил Дерк.

— Завтра поеду, — пообещала Кверида.

Денди снова взмыл в небо, она проводила его сердитым взглядом и вздохнула с облегчением.

Остаток дня она провела в размышлениях. Что же делать с университетом? Без такого места, как университет, миру никак не обойтись — иначе весь свет переполнится необученными волшебниками, которые станут ворочать горы, как Эльда, или, хуже того, будут вызывать демонов и пытаться заставить этих демонов научить их всяким жутким вещам. А таким местом, где полно сильных, но неопытных магов, должны управлять могущественные волшебники.

— Наверно, я совершила ошибку, создав этот совет, — признала Кверида. Она могла позволить себе признавать собственные ошибки, по крайней мере, наедине с собой. — Все-таки университету нужен сильный ректор.

Но она совершенно не представляла, кто еще, кроме нее самой, может стать таким ректором. А сама она была по уши сыта университетом. Она хотела спокойно продолжать работать над Пустошами.

— Может, лучше вытащить из отставки кое-кого из старых волшебников, — размышляла она. — Они, конечно, будут недовольны, но зато со всем управятся.

Назавтра, рано утром, Кверида принялась собираться в путь. Для начала она запрягла в двуколку своего пони по кличке Простофиля. Неприятную и сложную задачу запихнуть кошек в корзинки она отложила напоследок. Кошки Квериды, как и все прочие кошки, были практически невосприимчивы к магии. Едва завидев корзинки, они попрятались под шкафы и диваны, и доставать их пришлось силой. При этом они сопротивлялись, как сто чертей.

Но в конце концов Кверида сумела изловить всех трех и распихать по корзинкам. Она села в двуколку, тряхнула вожжами, цокнула языком, и повозка покатила на юг по заросшей травой дорожке. Три кошки шипели и ярились в своих корзинках. При той скорости, с которой трусил пони, на дорогу до университета ушло бы недели три. Но Кверида, разумеется, намеревалась немного сплутовать. Она хотела через каждые несколько миль переноситься чуть-чуть вперед и таким образом сократить путешествие больше чем наполовину. Главное, чтобы кошки и пони не догадались, что они переносятся. Весь вопрос в том, как сделать, чтобы они не догадались.

По пути Кверида стала прощупывать воздух, прислушиваясь к вестям, которые в нем витали. Вести являлись к ней в виде длинных шелковистых полос. Эти полосы обвивались вокруг Квериды и нашептывали ей на ухо. Как ни учена, как ни могущественна была Кверида, а все же не догадывалась она, что это были стихии воздуха. Про себя она называла их просто слухами. «Слухи» нашептывали ей о грифонах, о пиратах, об ассасинах, о неприятностях, о вредительстве, о кровопролитии, снова о кровопролитии, о вооруженных людях, едущих с севера, о вооруженных людях, едущих с востока и с юга, и о неправильном применении магии.

— Силы милосердные! — воскликнула Кверида. — Прямо как в старые недобрые времена!

Она пустила Простофилю рысью и перенесла их всех намного дальше, чем собиралась сначала, — настолько дальше, что они очутились уже на самой границе мирных возделанных земель. Дорожка здесь превратилась в настоящую дорогу, широкую, с колеями, а по обе стороны дороги простирались пышные луга.

Пони почти сразу же встряхнул головой и попытался остановиться. Кошки заметались в своих корзинках, ворча и завывая. Кверида решила, что второпях перенеслась слишком далеко и телепортация прошла не так гладко, как она рассчитывала, оттого животные и волнуются. Она подстегнула Простофилю коротким резким заклинанием. Двуколка миновала поворот, и тут пони окончательно встал и застыл как вкопанный, весь дрожа. Перед ними простирался еще один луг, и весь этот луг был усеян мертвыми коровами. Квериде и той сделалось не по себе. Коровы были не просто мертвые. По всему лугу были разбросаны куски кровавого мяса. Какая-то злая сила поотрывала коровам головы, повспарывала животы, разорвала их пополам или просто пошвыряла на камни, разбивая животных в лепешку. В воздухе висел запах свежей крови, над лугом кружили тучи мух и носились стаи воронов и ворон. Кое-где виднелись жуткие стервятники, отдаленно напоминающие грифов, — очевидно, их выманил с Пустошей запах поживы.

— Бешеный дракон, что ли? — пробормотала Кверида.

Впрочем, она не сомневалась в том, что сумеет управиться с драконом или даже с несколькими драконами, так что она отправила властный призыв, повелевая тому, кто это сделал, немедленно явиться к ней и дать объяснения.

Не успела она завершить заклятие, как убийцы коров явились на зов. Они взмыли с вершины противоположного холма и, вопя друг другу, что сейчас будет новая потеха, пронеслись над головой Квериды и нагло расселись на дороге, окружив двуколку. Пони испуганно заржал и попытался встать на дыбы. Кошки в своих корзинках совершенно обезумели. Убийцы разразились кудахчущим смехом.

Кверида успокоила Простофилю и как могла успокоила кошек, а потом оглядела четверых незнакомых грифонов мерзкого вида. Воняли они отвратительно. Волшебнице не было нужды видеть клювы, измазанные кровью, и клочья мяса, прилипшие к когтям, чтобы догадаться, кто прикончил несчастных коров.

— Вы зачем стадо перебили? — яростно прошипела она.

Самый здоровенный и растрепанный грифон опустил лохматую каштановую башку и уставился на нее.

— Зелененький человечек! — хмыкнул он. — Как прикольно люди зеленеют, когда нас видят! Со страху, должно быть!

Кверида рассердилась еще сильнее. Отпускать шуточки по поводу цвета ее кожи никто не решался уже лет с полсотни.

— Я вас спрашиваю! — сказала она. — Кто вы такие? И зачем вы извели целое стадо? Вам столько не съесть! Это же просто убийство ради убийства!

— А мы всегда убиваем ради убийства, зеленая старушонка! — заявил каштановый грифон. — Мы за себя не отвечаем. Мы — пережитки прошлого. В нас воскресли первобытные грифоны. Грустно, не правда ли?

— Чушь какая! — фыркнула Кверида. — Что значит — вы за себя не отвечаете? Любое существо, наделенное мозгами, способно не делать того, чего делать не следует.

Каштановый грифон задрал башку и надменно уставился на Квериду сверху вниз.

— Зря ты так разговариваешь с Джессаком, — предупредил грязно-белый грифон. — Он тебя разорвет!

— И твоего пони тоже, — добавил сизый.

Кверида взглянула на них — и поморщилась.

Оба были светлой масти, и от этого особенно бросалось в глаза, какие они чумазые.

— Я не сказала ничего такого, чего он не заслуживает, — ответила она. — Хотя, пожалуй, я была чересчур любезна. Он просто распоясавшийся хулиган. Откуда вы все взялись? Я вас, кажется, никогда прежде не встречала.

— Откуда? Ну, сюда мы прилетели из университета, — ответил особенно взъерошенный грифон, коричневый с белым. — Джессак был зол, оттого что не сумел отыскать Калетту.

— Джессак — из очень знатной семьи из-за океана, — пояснил грязно-белый. — Калетте не следовало ему перечить. И тебе не следует. Он от этого злится.

— И вымещает зло на ни в чем не повинных коровах? — спросила Кверида. — Что за дурацкий, трусливый поступок!

Тут Джессак, до сих пор сидевший на задних лапах, встал и принялся расхаживать вокруг двуколки, нарочно задевая лицо Квериды своими вонючими крыльями.

— Ну, хватит с меня зеленых человечков! — объявил он. — Сейчас мы ее растерзаем. А начнем, пожалуй, с этого.

И он сунул огромную, покрытую перьями лапищу в повозку и вытащил оттуда ближайшую корзинку с кошкой.

Зря он так, конечно. Если бы Джессак этого не сделал, он, может, и остался бы в живых. До сих пор Кверида была всего лишь рассержена. Она как раз подумывала о том, не превратить ли этих неприятных существ в кроликов. Единственное, что ее останавливало, — мысль о том, что местного племени кроликов они не улучшат. Но ее кошки были ей дороже всего на свете! И когда Кверида увидала свою Сабрину, которая вся распушилась и утробно завывала, сверкая огромными, потемневшими от ужаса глазами сквозь прутья корзинки, болтавшейся в грязных, окровавленных когтях, волшебница утратила всякое самообладание. Глаза ей застлала багровая пелена. И Кверида удивила самое себя — а уж грифоны-то как удивились! — выкрикнув четыре слова, от которых содрогнулась вселенная.

На миг все сделалось туманным и размытым. А когда вселенная пришла в себя, Кверида, к немалому своему облегчению, обнаружила, что по-прежнему сидит в двуколке, в которую по-прежнему запряжен Простофиля, а вокруг возвышаются четыре каменных грифона. В когтях ближайшей статуи болталась корзинка с беснующейся кошкой — по счастью, живой и невредимой. Кверида, вся дрожа, слезла с двуколки и бережно сняла корзинку с Сабриной. Сабрина на нее зашипела.

— Я тебя прекрасно понимаю, — сказала ей Кверида. — Я не собиралась подвергать тебя подобным испытаниям.

Она поставила корзинку обратно в повозку и снова взялась за вожжи. И только тут сообразила, что белесая и сизая статуи перегородили дорогу.