Чувствующая (СИ) - Мохова Анна

— Я мог бы остановиться по пути.

Ариана выдавила слабую улыбку.

— Все хорошо. Меня просто немного укачало.

— Да, я вижу.

— Что будем делать с Волковым? — сменила она тему. Погрузившись в прошлое, она только сейчас вспомнила совет Бориса Ивановича.

Макс говорил, что ничего не знает о чувствующих. Неужели обманывал? Мысль о том, что он врет и действует по указке Авдеева, отдалась тупой болью в висках.

— Если вы друзья, — на последнем слове Стас усмехнулся, — то стоит спросить прямо. Если ты ему доверяешь, конечно.

Ариана обиженно посмотрела на него.

— Можно хоть раз обойтись без чтения моих мыслей и сарказма? — резко осведомилась она.

— Я просто повторил твои слова. И я не читаю твои мысли постоянно. И уж точно не мог сейчас, когда ты поставила щит, толщиной в бетонную стену. Собственно, как и всегда в последнее время.

Ариана отвела взгляд. Это было правдой. Освоив щит, она активировала его при каждой их встрече.

— Прости, я просто…

— Не извиняйся, — прервал Стас ее попытку объясниться. — Я знаю, что людям сложно находиться рядом с менталистами. Тем более что не все умеют ставить такую мощную защиту, как у тебя. Ты молодец, хорошо научилась. И я рад, что вы поладили с Игнатьевым. Советую принять его приглашение на занятия, он может многому тебя научить.

Стас сел в машину, и мгновение спустя серая молния скрылась из виду. Ариана потерла ноющие виски. Он разговаривал привычным сдержанным тоном, но она чувствовала, что задела его своим поступком. Он, конечно, тоже хорош — даже слова не дал вставить! Хотя как бы она объясняла, что закрывается не потому, что плохо к нему относится, а наоборот? Чтобы не выглядеть совсем жалкой со своими чувствами. А теперь еще и Макс. После выставки он не написал ни слова. Как теперь обратиться к нему с просьбой? Не позвонишь же как ни в чем не бывало: — Привет, Макс! Забыла тебе рассказать, что я чувствующая. У меня книгу рода бывший украл. Один знакомый сказал, что ты можешь мне помочь. Не знаешь, что он имел в виду?

Абсурдность ситуации вызвала истеричный смех, и бредущая мимо старушка с коричневой тележкой недобро зыркнула на нее, бормоча под нос что-то явно нелицеприятное.

«Эти эмоциональные качели меня достали! — Ариана рывком открыла дверь в подъезд, вымещая на ней кипящую внутри злость. — Почему я не могу построить нормальные отношения ни с одним парнем? Скоро начну верить в порчу или сглаз!» Дома она первым делом позвонила Галине. Та очень обрадовалась ее звонку:

— Борис Иванович — мастер с редким талантом, — сказала она. — Да, он не самый простой в общении человек, но если пригласил тебя, значит, ты ему понравилась. Впрочем, по-другому и быть не могло.

Галина с интересом выслушала ее историю о починке подвески, поохав, когда она рассказывала об откате. Они еще немного поболтали о тренировках, и Ариана уже собиралась закончить разговор, как женщина спросила:

— Как он?

— Он мне очень помогает, — Ариана мгновенно поняла, кого она имеет в виду, и, немного поколебавшись, все же решилась: — Каково это, постоянно носить в себе встроенный детектор лжи?

— А каково тебе остро чувствовать каждое событие? Постоянно стараться, чтобы всем было хорошо, и долго мучиться, если не получилось? — ответила Галина вопросом на вопрос, а потом тяжело вздохнула. — Трудно, но привыкаешь. Наш дар неразрывно связан с одиночеством. Ты знала, что, по статистике, менталисты чаще всего выбирают в пару неодаренных?

— Почему?

— Если специально не рассказывать, они не чувствуют воздействия силы. И не боятся.

— Я не боюсь, — спешно возразила Ариана, но тут же прикусила язык.

«Боишься. Еще как боишься, что он узнает о твоих метаниях», — съехидничал внутренний голос.

Галину тоже не обманули ее слова.

— Это нормальная реакция. Было бы странно, если бы тебя это не трогало. Юных менталистов в первую очередь учат уважать личное пространство. Но людям сложно поверить, что постоянно знать чужие мысли — вовсе не удовольствие. Вдобавок мы все хотим быть хорошими. Прячем слабости, скрываем недостатки, порой надуманные. Если рядом тот, кто видит тебя насквозь, это страшно. А если ты одаренный и не умеешь закрываться, то страшно вдвойне. А если умеешь, то все еще хуже. Как строить отношения, постоянно проверяя, не ослабла ли твоя броня? И представь, что чувствуют при этом менталисты. С недоверием окружающих еще можно смириться, но глухая стена, выстроенная близким человеком… Это ранит так больно, что врагу не пожелаешь.

В груди заныло, а Галина продолжала:

— Я столько раз видела, как рушатся крепкие, на первый взгляд, отношения менталистов из-за того, что рано или поздно у партнера появляется желание скрыть свои секреты. Вот почему их негласно приучают к мысли, что они вряд ли испытают взаимную любовь, основанную на полном доверии. Но знать в теории и чувствовать на себе… сама понимаешь.

— А неодаренные? Они же могут доверять, не оглядываясь?

— Могут, — с грустью подтвердила Галина, — но тут уже мы врем, скрывая, кто мы есть. Я знаю своего сына. Он предпочтет всю жизнь провести один, чем согласится на половинчатый вариант. К сожалению, принципиальность и чрезмерная гордость не всегда помогают в жизни. Если бы я могла хоть как-то до него достучаться, но… Пожалуйста, помоги ему.

Ариана сморгнула слезы. Она не ожидала от Галины такой откровенности, и после сложного дня держать эмоции под контролем удавалось плохо.

— Он вряд ли позволит… Мы… — она запнулась, подбирая слова, — не настолько хорошо знакомы.

— С тех пор, как Стас ушел из дома, мы ни разу не разговаривали, — перебила ее Галина. — Даже по телефону. Даже когда я знала, что у него крупные неприятности, и предлагала помощь. Он со всем справлялся сам, пусть и платя двойную цену. Представь себе мое удивление, когда в начале января посреди ночи раздается звонок, в котором мой сын обещает сделать что угодно, если я помогу снять блокиратор.

Ариана вздрогнула. От воспоминаний о страшной ночи кожа покрылась мурашками и к горлу подступил тяжелый вязкий ком.

— Я тогда услышала его впервые за несколько лет. А вскоре и увидела, когда вы приехали за книгой рода. Он общался только с отцом: встречался с ним в кафе или на даче, когда меня там не было. Что бы между вами ни происходило, я уверена в одном: он бы никогда не обратился ко мне ради простой знакомой.

В трубке повисло молчание. Ариана беззвучно плакала, пропуская через себя боль матери, безумно любящей своего ребенка и не имеющей возможности даже поговорить с ним.

«Они со Стасом, должно быть, были очень близки до трагедии. Самые родные люди, оба менталисты. Она много вкладывала в его воспитание, но и сама являлась для него примером для подражания — яркая, талантливая, успешная».

Только сейчас Ариана осознала, насколько сильно ранила Стаса эта история. А следующая мысль и вовсе заставила ее похолодеть от ужаса: «Он ведь раскрылся передо мной, рассказав о прошлом. И все это время был предельно честен. И чем я отплатила? Как только научилась ставить щиты, тут же закрылась. Он отнесся ко мне как к другу, а взамен получил очередное подтверждение тому, что недостоин доверия. Из-за своих страхов я его предала».

— Он больше никогда не впустит меня, — прошептала она, забыв, что Галина все еще на связи.

— Ох, девочка моя, принятие сочувствия и помощи у самостоятельных мальчиков — особая песня, — приняла ее фразу на свой счет женщина. — Стас даже в детстве запрещал мне дуть на разбитые коленки, считая, что это делает его менее мужественным. Но я всегда замечала за ним стремление заботиться о других.

— Да, это видно по тому, как он защищает членов своего клана. — Иногда даже слишком. Семья много значила для него, и когда я все разрушила…

Ариана прерывисто вздохнула.

— Брось. Не верю, что ты не знаешь. Слишком громкая история, чтобы кто-то не донес ее до тебя, — с горечью отозвалась Галина. — Клан стал его новой семьей. И теперь Стас отчаянно стремится уберечь вас от неприятностей, хоть и никогда в этом не признается, даже себе. Если бы ты знала, Ариана, сколько выгодных заказов он отклонил, считая их слишком опасными для ребят!