Черные сны - Андрей Лабин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Эй, – Егор испугался своего голоса, отскочившего эхом от бортов и переборок, – ты где?
В ответ прозвучало недовольное бормотание.
– Я тебе помогу, – шептал Егор, не в силах набраться смелости и потревожить темень громким голосом, обратить на себя взор того, кто заставил беднягу так стенать. С минуту он стоял и прислушивался к завываниям ветра.
– Эй, – громче позвал Егор. – Отзовись.
Он пробирался сквозь черноту, выставив, как слепой руки, высоко поднимая ноги, шаг за шагом продвигаясь вглубь по дребезжащему решетчатому полу трюма. От напряжения гудело все тело. Казалось, где-то работает установка, вырабатывающая высоковольтный ток и пол, стены, воздух мелко вибрируют. Особенно чувствовалась эта дрожь в ногах. Егор сознавал, что уже давно не слышит никаких звуков, кроме тех, что издает сам. «Может, человек уже мертв?». Но он хотел знать наверняка, чтобы потом не терзаться в догадках. Чем дальше отдалялся от светлого пятна, тем сильнее его одолевало сомнение, что сможет это сделать. Страх уже завладел его мыслями и телом. Он клокотал в горле и рвался наружу воплем, после которого незамедлительно последует безумная стегающая ужасом паника, которую уже не остановить.
Егор делал все короче шаг, все чаще оборачивался на затухающий свет пирамидой втыкающийся из люка в пол. Он уже не открывал рта и не пытался звать. Казалось, ветер снаружи беснуется в дьявольском неистовстве. Пол под ногами уже не вибрирует электрической дрожью, а раскачивается. Свист и завывание стали громче, хотя ветра не ощущалось вовсе. Казалось, воздух остекленел, вплавил в себя Егора, застыл и лишил его подвижности. Егор остановился. Еще тлела в нем сила, заставляющая идти вперед. Но неожиданное дуновение, словно кто-то проскользнул рядом, загасило все угли. С трудом сдерживаясь, чтобы не броситься прочь, сломя голову, он стал пятиться назад, беспомощно всматриваясь слепыми глазами во мрак. Егор вспомнил, что в кармане куртки лежит зажигалка. Трясущимися деревянными пальцами он нащупал гладкий пластик. Выставил вперед руку и большим пальцем крутанул ролик. Газ воспламенился робким желтым огоньком. Но и этого задыхающегося света хватило, чтобы выхватить из темноты и осветить ЕГО. Мгновение Егор смотрел в чье-то искаженное тенями мрачное мертвенно – бледное, ничего не выражающее детское лицо. Подросток стоял очень близко, почти вплотную. От такой незаметной близости стало жутко. По телу разошлась волна страха. Руки покрылись мурашками. Егор кожей почувствовал исходящий от подростка холод. Он хотел отшагнуть, но ужас, проткнувший ледяной иглой от макушки до пят, не позволил шевельнуться. Парализованный страхом, не вполне понимая, что происходит, на грани обморока, Егор беспомощно таращился не смея моргнуть. Мальчишка медленно развернулся. Егор увидел, смазанный след по дуге в направлении движения, словно он был покрыт трухой, и при резком движении она слетела с него. Медленно ступая тяжелой походкой, переваливая тело с ноги на ногу, он растаял в черноте. Под далекое завывание стали Егор в ужасе вглядывался в пульсирующую темень. Вдруг почувствовал обжигающую боль и инстинктивно резко дернул рукой, словно хотел скинуть злобное насекомое. Зажигалка выскользнула из руки, упала на решетчатый пол, заскользила, полоша тишину робким шорохом, ударилась о борт и куда-то свалилась вниз.
Стало страшно до жути, как тогда, когда он провалился под сгнившие доски пола в подвал флигеля. За оглушительным треском и испугом он не почувствовал боли от падения и острой щепки вонзившейся в бедро. Через мгновение он оказался в каменном мешке, наполненном чернотой и монстрами. Они ходили вокруг него кругами близко, близко. Шевелили вставшие дыбом волосы. Егор думал, что от страха у него лопнет сердце. Он сидел неподвижно в кромешной темноте, на холодном ребристом камне, не смея шелохнуться, потеряв чувство пространства и времени. Он не мог ни о чем думать, только ужасался и смотрел в кишащую страшилищами черноту. Спустя четыре часа его нашел Тима.
Сердце взламывало грудную клетку, кровь стучала в ушах, перекрывая остальные звуки. За этими барабанами Егор едва различал завывания ветра. Тело отказывалось слушаться. С трудом заставил сделать первый шаг. Казалось, в подошву вделаны мощные магниты, которые препятствуют движению. А чернота тянет, всасывает его вглубь баржи, желая поглотить. Она не хочет отпускать жертву, злится и поэтому воет. Последние метры до лестницы он преодолел на полусогнутых, не отрывая ног от решетчатого пола, шаркая по нему, как узник, с пудовыми гирями на щиколотках. Наконец, тяжело порывисто дыша, схватился за поручни и стал карабкаться по лестнице. Непозволительно медленно. Опасно медленно. Руки дрожали, того и гляди разожмутся. Он не мог избавиться от ощущения, что вот-вот его кто-то схватит за ногу и стащит вниз. Особенно сильным это чувство было в последний момент, когда выползал из люка. В какой-то момент Егор физически ощутил на голени хватку. Он выкатился на палубу, под порывы холодного осеннего ветра. Быстро осмотрелся, поднялся и пошел прочь. Бежать не было сил. Он скатился по лестнице на каменистый берег и, не оборачиваясь, как мог быстро пошел прочь. Позволил оглянуться только тогда, когда достиг водокачки. Железная громадина неподвижно лежала на камнях и, казалось, с сожалением и злобой смотрит на ускользнувшую жертву. Егору показалось, что сквозь свист ветра он расслышал ее тяжелый вздох досады. Он развернулся и пошел прочь, отряхая от ржавчины руки.
Все время, что он поспешно, спотыкаясь и поскальзываясь на голышах, удалялся от баржи, не позволял себе думать о происшедшем.
От яркого дня не осталось и следа. Ветер нагнал туч, затянул голубую лазурь серой мутью. Из-за горизонта тянулись набухшие дождем облачные айсберги.
Через пятнадцать минут, запыхавшийся, потный, Егор сбавил темп. Он вдруг понял, что очутился перед клубом. Несколько подростков топталось у афиши, намалеванной по диагонали красной краской, размашистым подчерком «ОСТРОВ». Еще небольшая компания с пивом, громко смеясь и пыхая сигаретным дымом, расположилась на ступенях ДК.
Егор осмотрелся и позволил себе немного расслабиться. Ощутил, как мышцы теряют каменную твердость, как живот становится мягким, как опускаются плечи. Он достал пачку сигарет, вспомнил, что зажигалку оставил на барже и снова убрал пачку в карман.
Всю дорогу к дому он с упорством затворника гнал болезненную и оттого еще сильнее манящую мысль вернуться воспоминаниями на
