Черные сны - Андрей Лабин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Егор осмотрелся и среди людей почувствовал себя лучше, появилось хрупкое ощущение защищенности. Страх, который он испытал несколько минут назад, стал отступать, таять, как иней на подоконнике, лишь оставляя влажный след. Егор достал сигареты, вынул одну и поднес к губам. Взгляд задержался на дрожащей руке. Мысли снова с поразительной четкостью возвратились в пустую квартиру, к крохотным следам, к таким как, если бы их оставила крыса. Но крысы не было. В этом – то все и дело. Черт побери, ее не было. Егора бросило в жар, лоб покрылся испариной. Он мотнул головой, сунул сигарету в зубы, прикурил и быстро зашагал через площадь.
Остановился возле остановки, рядом с женщиной в сером ратиновом пальто. Он не смотрел расписание, не спрашивал у ожидающих, давно ли был последний автобус. Не смотрел на часы. С озабоченным видом, какими-то механическими движениями, словно не замечая этого, он подносил сигарету к губам, делал затяжку. Опускал руку, выдыхал дым, затем снова подносил руку к губам. Остекленевшим взглядом смотрел прямо перед собой. Со стороны напоминал нервного, с полным ворохом проблем типа. Женщина в малиновом берете и голубой смесовке недружелюбно покосилась на него. Несколько секунд придирчиво рассматривала, после чего развернулась и медленно, словно прогуливаясь, пошла прочь. Отошла на пять шагов, остановилась и снова пристально стала подозревать.
Ничего этого Егор не замечал. Его заботили собственные мысли. Неожиданно он бросил сигарету и быстрым шагом, с решительным видом пошел обратно. Пересек площадь, а когда оказался на дорожке между заборами, бежал уже вприпрыжку. Через пять минут он был возле знакомого подъезда. Сердце натужно, гулко колотилось в груди. Он секунду помедлил. Затем ухватился за дверную ручку и открыл дверь. Из прохладного полумрака подъезда до его слуха донеслись разбавленные коротким эхом женские голоса.
Низенькая, полная женщина, одетая в халат канареечного цвета, которая в тот день стояла с остальными зеваками у входа в комнату с покойником и на вопрос Егора ответила: «Умер», сейчас, услышав вибрирующий звук растягивающей пружины, замолчала. Ее соседка долговязая дама с сухим лицом и полотенцем на голове, стоявшая спиной к двери, опечатанной местным УВД, тоже умолкла. Не услышав звука шагов, она обернулась и отклонилась назад, выглядывая из-за лестничного марша. Вторая сделала широкий шаг вперед и вытянула голову, чтобы посмотреть, кто там такой робкий? Но они никого не увидели, кроме темноты. Блеклые, серые женщины затушеванные полумраком, переглянулись.
Егор быстрым шагом удалялся в сторону городской управы. Пройдя вдоль кирпичной трехэтажки с захламленными балконами, он свернул направо. Через триста метров остановился возле детской площадки с покосившимся грибком, перешагнул через низкую ограду и сел на лавочку, не замечая насыпанного на нее песка. Посидел с минуту, нервно пощипывая подбородок, достал сигареты. Не прикурив убрал, поднялся и пошел. Он бродил по улицам и переулкам и все о чем-то думал. Несколько раз порывался позвонить Женьки Козубу, но останавливал себя мыслью о том, что он на работе и поговорить с ним, скорее всего, не получится. Егор набрал номер Варвары.
– Алло, слушаю, – после третьего гудка донесся из динамика ее мягкий приятный голос.
– Варь, привет! Это я, Егор.
– Ой, привет, Егор. А у меня номера твоего нет. Думаю, кто звонит?
– Слушай, Варь… – Егор мялся, не зная с чего начать, – у меня тут неприятности. Да нет, не неприятности. – Он смущенно закинул руку за голову и поводил ладонью по затылку, ероша короткие волосы. – Просто…просто мне надо с тобой поговорить.
– Что-то по роботе? – голос девушки стал напряженным.
– Нет, нет не по работе… Понимаешь, по телефону… не то. Давай встретимся, мне очень поговорить надо. Хотя нет, забудь. Я просто… Извини, что потревожил.
– Егор, да в чем дело? Объясни. – Варвара отняла от уха телефон, из которой доносились гудки, и с недоумением посмотрела на него.
Егор еще минуту стоял, сжимая в руке трубку, потом с досадой ударил себя по бедру, сунул телефон в карман и пошел по тропинке, ведущей мимо полусгнивших деревянных гаражей и сарая с обвалившейся крышей. Переломанные лаги и обрешетка в лохмотьях рубероида, казались ребрами полуистлевшего трупа.
Бесцельно он бродил по городу пока не вспомнил, что сегодня еще надо зайти к Кокушкину. Егор посмотрел на часы, стрелки показывали без десяти четыре. От удивления он присвистнул. «Получается, прошатался три часа?».
Егор постучал в дверь. Ответили не сразу.
– Кого черти носят, – послышался грубый бас, явно не принадлежащий Кокушкину. «Вот и свиделись», – подумал Егор, догадываясь, что нарвался на главу прайта. Вспомнились слова Паршина: «И лучше навещай Кокушкина в первой половине, пока главный алкаш на бойне».
– Это из соцзащиты.
Послышался щелчок замка и дверь распахнулась. В прихожей босой в застиранных синих «семейниках» с вывалившимся через резинку брюхом, стоял детина двухметрового роста с фиолетовым подбородком и прямым, идущим прямо от лба без переносицы носом, который заканчивался шишкой, словно его специально плющили. Злые глаза смотрели из-под полуприкрытых, ленивых век с вызовом, а пухлые губы пренебрежительно кривились. От него несло крепким, перекисшим потом. «Быдло», – подумал Егор, глядя на мясника.
– Чё надо? – жевал детина слова.
– Мне к Софье Петровне, – глядя снизу вверх, проговорил Егор.
– Это к маме, – за спиной мясника маячил Кокушкин.
– Усохни, – мясник немного повернул голову вправо. – Без сопливых разберемся. Так, – он снова обращался к Егору. – Какого рожна надо?
– Лекарства принес.
– Давай сюда, я передам.
Детина протянул руку и раскрыл ладонь. Она была огромной. Бело-желтые мозоли буграми возвышались над испаханной морщинами ладонью с невымываемой из них грязью, или может быть кровью. Егор с минуту смотрел на могучую пятерню и прикидывал – долетит ли он до двери напротив или приземлится раньше, если детина его треснет этой вот «колотушкой»?
– Ну, – мясник потряс ладонью перед носом Егора. Он напомнил Егору тупого дылду в детдоме, который больно щипал младших за соски. Он несколько секунд колебался, а затем сказал:
– Мне нужно, чтобы пенсионерка Софья Петровна лично, – на слове «лично» он сделал ударение. Упрямо наклонил голову, его взгляд стал холодным, – расписалась в ведомости, что лекарства получены.
– Ты что новенький? Старуха никогда не расписывается, за нее ееный чмырь закорюки ставил. Подтверди, Кока, – верзила слегка повернул голову, требуя подтверждения, не сводил с Егора глаз.
– Я, я расписываюсь всегда, – поспешил ответить Кокушкин.
– Поймите меня правильно, – Егор говорил спокойно, глядя
