Книга и братство - Айрис Мердок

— Прости. Ты не должна сердиться на Пат, она желает тебе добра. Поговорим еще позже.

— Ты обещал смешать нечто особенное!

Джерард достал из буфета бутылку джина и щедро плеснул ей в бокал с крюшоном.

— Рассчитываешь меня споить?

Однако оставила бокал у себя и, улыбаясь, вышла.

Роуз освободила свои сэндвичи из плена холодильника и принесла в гостиную, где Гулливер заявил, что он голоден. Сэндвичи теперь были холодные и влажные, тем не менее Гулливер и Лили накинулись на них. Потом Роуз сходила за тостами в столовую, которую Джерард и Вайолет только что покинули. Всегда на подобных сборищах народ весь вечер ел и пил и расхаживал с тарелками по комнатам. Сейчас же Патрисия вознамерилась устроить представление, отправив всех с их полными тарелками в столовую. Возникал также вопрос, когда в точности начнется фейерверк.

— Что творится с Тамар? — вопросила Патрисия, входя в гостиную и неодобрительно глядя на гостей, несанкционированно с жадностью поглощавших угощение. — Не может усидеть на месте, мечется туда и сюда, как кошка. Наверное, хочет поговорить с Джерардом с глазу на глаз.

— Она просто тушуется, — ответила Роуз, — такая скромница.

— Не думаю, скачет как дрессированная блоха! Небось из-за того, что ее мамочка здесь.

— Вайолет выглядит великолепно. Может ведь, когда захочет.

— Обычно она предпочитает изображать ведьму. Сегодня вид у нее: «Мне ни до кого нет дела, только не мне!» Она способна обернуться чем угодно, она лучше приспособлена к жизни, не страдает, как мы. Никогда не видала столько фейерверков, тут, в переулке в каждом дворе запускают. Они как школьники, эти наши мужчины, правда?

Роуз не было дела до «этих наших мужчин».

Из сада через стеклянные двери вошел, раздвинув шторы, Дженкин:

— Дункан появился?

— Нет, но пришла Вайолет.

— Дункан не появится, — сказала Роуз.

Но в этот миг в парадную дверь позвонили.

Затея Патрисии с ножами, вилками и тарелками закончилась именно так, как предвидела Роуз. Завсегдатаи вечеринок, приученные Джерардом, отвергли нововведение и проигнорировали пирог, карри и сервировку и поедали сэндвичи, тосты с лососем, а потом, пренебрегая тарелками и приборами, делали собственные импровизированные сэндвичи, разламывая булочки вдоль и набивая их листьями салата, ветчиной и помидорами, роняя куски на ковер. Маленькие лепешки Джерарда, обнаруженные в кладовой, тоже пользовались успехом, как и сыр, принесенный Роуз. Один-два гостя из вежливости (Дженкин), или из неподдельного желания подкрепиться бифштексом и пирогом с почками (Гулливер), или потому, что упорядоченное застолье было их идеей (Патрисия), суетливо подыскали местечко, где смогли бы примоститься, и сидели в неудобной позе, делая вид, что культурно обедают, пока остальные расхаживали вокруг. Гидеон, к досаде и раздражению Патрисии, присоединился к лагерю расхаживающих. Подали кларет в добавление к крюшону. Виски и джин на этой ранней стадии еще никто не требовал, даже Дункан, появившийся последним и поразивший друзей тем, что попросил «перье», потом выпил крюшону, и только позже — виски. К тому времени Гулливер и Лили тоже перешли на виски. Лили, которая обнаружила оставленный Вайолет бокал с крюшоном, щедро сдобренным джином, и выпила его, была уже заметно навеселе. Тамар встревожила всех тем, что ничего не ела; наконец она приняла тарелку с бисквитами, которую наутро нашли нетронутой за занавеской, на подоконнике. Она тоже ненадолго исчезла, и Роуз обнаружила ее наверху в спальне Джерарда, сидевшую в темноте у окна и, как она сказала, смотревшую на соседских детей, резвившихся в саду в одних ночных пижамках. Когда подали кофе, было уже очень поздно, и вечер грозил провалиться благодаря тому, что Джерард впоследствии назвал «этим фальшивым подобием званого обеда». Оказалось, что никто не взял на себя обязанность распорядителя. Джерард подчеркнуто отказался быть за хозяина, Роуз, которая, как правило, следила за временем, заняла позицию наблюдателя. Дженкин то ли грезил, то ли уныло дремал, основательно набравшись крепкого кларету. Гидеон, ехидно веселясь, как обычно, с улыбкой на лице бродил по комнатам, ожидая, что произойдет. Вайолет тоже улыбалась, пила очень мало, выбирала кусочки почек из пирога, брала ложку трайфла, отправляла в рот и клала ложку обратно в чашу. Патрисия на кухне уже мыла посуду.

— Так что с фейерверком? — внезапно вышел из задумчивости Дженкин.

— Уже слишком поздно для фейерверка, — откликнулся Джерард, — потревожим соседских детей.

— По словам Тамар, они все куролесят в пижамах в саду, — сказала Роуз.

— Тогда можем запустить ракету-другую, все запускать уже поздно, народ хочет домой!

Гулливер, чувствуя, что скоро будет опасно пьян, уже собрался уходить, забыв, что они собрались ради фейерверка.

— Где Тамар? — спросил Дженкин.

— На кухне, помогает Пат мыть посуду! — ответила Роуз.

— А Дункан? — поинтересовался Джерард.

— Пьет виски у тебя в кабинете.

— Я очень надеялся, что Тамар присмотрит за ним, — сказал Джерард, — но она вся в себе сегодня.

— Наверно, хочет еще поговорить с тобой по душам! — сказала Роуз.

— Во всяком случае, начал Дункан с минеральной воды. Не считаешь, что это влияние Тамар?

— Послушайте, мы должны устроить фейерверк, — прервал их Дженкин. — Я начну, а вы просто вытащите всех на улицу. Не забудьте фонарики и бенгальские огни.

Дженкин, озабоченный тем, как бы Джерард не сократил его программу, уже поджег «золотые дожди», несколько «римских свечей» и «павлиньих фонтанов» перед всей компанией, которая выбралась в сад. Каждому вручили фонарик, пучок бенгальских огней и коробок спичек. Назначение бенгальских огней — металлических стерженьков, которые нужно было держать в руке, пока их горящие концы разбрасывали блестящие искры, состояло в том, чтобы вовлекать зрителей в праздничное действо и давать дополнительный свет в перерывах между «номерами». Однако одни гости уронили их в траву (Гулливер и Лили), другие рассеянно сунули в карман (Дункан), третьи были слишком высокомерны (Пат и Вайолет) или стеснительны (Тамар), чтобы жечь их. Роуз и Джерард послушно, а Гидеон суматошно-весело поджигали свои в перерывах и размахивали ими, и слепяще-белый шипящий свет искр выхватывал из темноты ошеломленные лица других гостей. И, поддерживая их энтузиазм, продолжали сверкать и падать фейерверки в других садах, где детей еще не уложили спать, а взрослые не наигрались. В момент темноты Роуз увидела в верхних окнах соседского дома детские лица. Она зажгла новую палочку бенгальских огней и помахала ею детям. Ослепленная сыплющимися искрами, она не видела, машут ли дети в ответ. Джерард не удосужился подружиться с этими детьми, и Роуз их не знала.

Дженкин приготовился к предпоследнему номеру программы — «огненным колесам». Завершалось все ракетами. Он прибил гвоздями три больших колеса к трем шестам, установленным в глубине сада, возле (но не слишком близко) грецкого ореха, самый высокий шест расположил в середине. Когда он с фонариком в руке обошел все три устройства, проверяя их, компания, которая встречала предыдущие номера ахами и возгласами восторга, притихла, сад на мгновение накрыла темнота. Тут же вспыхнули один-два фонарика, высветив ноги, у кого в обуви по погоде, у кого в легкомысленной, и сырую, утоптанную, заиндевелую траву. Было холодно, носы пощипывало, кто был без перчаток, прятал руки поглубже в карманы. Гулливер, которому очень хотелось выпить, опирался на плечо Лили.

Внезапно три больших огненных колеса почти одновременно ожили, секунду крутились довольно медленно, но скоро превратились в три огромных бешено вращающихся круга воющего адского пламени. Все, как и должно, задохнулись от изумления: и впрямь, зрелище и звук были не только впечатляющими, но и пугающими. Никто не проявлял беспокойства, все стояли, замерев, и с разинутыми ртами смотрели, не отрываясь, на три огромных пылающих круга.

Лили, которая какое-то время спокойно стояла с сосредоточенно-пьяным видом, неожиданно спросила на ухо Гулливера:

— Почему огненные колеса называют «колесами Екатерины»?

Гулливер, выведенный из такой же хмельной задумчивости, ответил:

— Святую Екатерину колесовали, терзали, убили.

— Как это — колесовали, что колесо с ней сделало?

— Не знаю, — сказал Гулливер, рассердившись, что его благодушное настроение нарушили таким неприятным и неуместным вопросом. — Полагаю, оно было утыкано шипами или чем-то в этом роде.

Лили задумчиво постояла, потом повернулась и пошла к дому. Гулливер, лишившись опоры, резко сел на траву.

Наконец, к разочарованию зачарованных зрителей, огненные колеса начали замедлять вращение, потом гаснуть одно за другим, выбрасывая последние яростные снопы искр, сделали еще несколько оборотов, тускло светясь, догорели, почернели и остановились на своих шестах. Раздался общий вздох.