Тайны Змеиной горы - Петр Антонович Бородкин

Дарья Звонарева, как только прослышала про раскольников, снова закликушествовала, пуще прежнего визжала:

— Во царствие небесное вознеслись непокорные! Вечный мир и блаженство обрели! А вы-то что? Навоз невыгребной! Шает, а дыму и огня тю-тю! Ящерки беззубые — во кто вы!

Работные не обижались на злые причеты. Как и прежде заботливо присматривали за одержимой. Только для начальства Дарья — что кость поперек горла. Начальство усмотрело в кликушестве Дарьи «пагубное, из ряду вон выходящее, зловредное и развращающее воздействие» на работных. По приказу свыше солдаты без посторонних свидетелей схватили Дарью и для начала бросили в одиночную каморку змеиногорской тюрьмы, пусть, мол, кликуша своей болтовней тюремные стены потешит.

Работные с ног сбились, искавши Дарью. Начальство для показу, что обеспокоено пропажей человека, тоже посылало солдат на поиски. Они осмотрели все места, где могла оказаться Дарья, даже на дно шахтных стволов заглянули, в Змеевском руду изрядно побулькали.

Встревожились работные, что не усмотрели убогого человека. За недобрую примету сочли загадочное исчезновение Дарьи.

И вот свалилась нежданная беда. В подземных выработках вода не в диковинку. В одних местах чистая, как слеза, она катилась каплями по стенам, с шорохом срывалась густым дождем со сводов выработок. В других — с сердитым ворчаньем фонтанчиками била в расселины горных пород. В выработках, которые не крепились, подземные воды легче пробивали себе путь и текли обильнее.

Из выработок верхних горизонтов вода отводилась в штольни, частью в Луговую и больше — в самую глубокую от поверхности горы Крестительскую. Оттуда воды стекали в Змеевку или Корболиху. Лишь кое-где стояли насосы с ручными или конными приводами. Они выкачивали на поверхность самую малую часть подземных вод.

Случилось так, что сразу во многих некрепленых выработках вода, как по чьему-то тайному сигналу, хлынула сокрушающими потоками. В отводных штольнях нижнего горизонта она бушевала неукротимым весенним паводком.

Над рудником поплыл басовитый набат сигнального колокола. Ему жалобно подскуливала колокольная мелочь Преображенской церкви.

Офицеры, солдаты, работные, что находились снаружи, и те, которые успели выбраться из подземелья, сбегались к условленному месту — крепостным воротам. Все прибежавшие по доброй воле или по указке начальства разбились на спасательные команды.

Федор с Алексеем Белогорцевым и его двумя дружками — бергайерами — попросился в выработки нижнего горизонта. Управляющий без заминки согласился: даже среди самых отчаянных смельчаков не сыскалось бы охотников идти на такой риск…

Шум текущей, падающей вниз воды глушил голоса людей. Воздух в подземелье густ от сырости. Факелы трещат, источают удушливый смрад. Пламя на них теряет обычную подвижность, кажется остроконечной медной отливкой.

До самой Луговой штольни Федор и его товарищи спустились благополучно. По пути откопали два завала, вызволили пятерых работных. Те наотрез отказались присоединиться к спасательной команде и поспешили наверх.

При каждом спуске вниз по узким шахтным лестницам на головы людей сверху срывались потоки ледяной воды. В одежде не найдешь и сухой ниточки.

Федор не помнил, сколько спусков осталось позади. Замечал одно: чем ниже спускались, тем сильнее бушевала вода.

Алексей Белогорцев за свою жизнь провел под землей столько же времени, сколько на земле. Пожалуй, один крот мог равняться с бергайером по умению распознавать темные подземные норы. Когда вода дошла до пояса, Алексей облегченно вздохнул. Федор не понимал, чему радуется товарищ. Ведь до этого воды было меньше, и Алексей сосредоточенно молчал.

— Ну, вот и Крестительская! Здесь вода посильнее, хотя и не так шумом пугает, — сказал Алексей. — Свяжемся на всякий случай одной веревкой, чтобы кого потоком не утянуло.

Осторожно, чтобы не повредить ног о камни, пробрели саженей двести. Алексей первым в цепочке замедлил шаг, принялся факелом чертить по стене штольни.

— Молодец Васька Коромыслов! Как маркшейдер, точно означил, где начинается каменный лаз. Вот он, смотрите!

Алексей ткнул факелом в стену. Камни в ней уложены так плотно, что неопытный глаз не отличил бы от естественно сложившейся породы.

У входа в лаз остались два бергайера. Федор накрепко наказал:

— Не ровен час, вода может схлынуть. Если стражники придут — сами знаете, что делать. Вас не учить, как робят молотком…

Лаз узкий и низкий, воздух в нем суше, чем в штольне, но спертый и тяжелый. Федор и Алексей медленно пробирались вперед. Постепенно удалялся шум воды в штольне.

И вдруг каменная теснота над головами расступилась.

Друзья распрямили замлевшие спины.

Насколько хватал свет факела, по сторонам и впереди зияла пустота. То была выработка. Таких Алексей видывал немало. Своды выработки высокие — факелом не достанешь — мерцали холодными слюдяными огоньками.

Федор громко крикнул:

— Э-эй! Кто здесь есть живой?

Где-то в глубине выработки послышался едва уловимый шорох, звякнули цепи.

— А ну, выходи сюда!

На свет вышли люди. По виду все одинаковые: со сгорбленными спинами, длинными запыленными бородами — попробуй отличить таких друг от друга! И все-таки Федор с высоко поднятым факелом медленно пошел к одному из колодников.

— Ты ли, Иван?

— Федор! — Соленый порывисто бросился вперед и тотчас присел от боли в руке, прикованной к тачке. Потом жарко заговорил:

— В который раз спасибо тебе, Федор! А Васька-то — вихрь! Ей-богу вихрь: сорвался и вылетел в шахтную дыру! И Ваське тоже спасибо!..

Остальные бородачи стряхнули оцепенение и громко вразнобой забубнили:

— Не Васька — един человек не узнал бы про нас!

— Безвестными были бы наши косточки!

— Теперь от души отлегло. Увидели вас, и в жизню вера вернулась.

Федор и Алексей поспешно расковали колодников. Как малые дети, прыгали колодники от счастья, разминали отерпшее от цепей тело. «Воля каждой живой твари мила, а человеку подавно…»

Мысли Федора перебил Соленый:

— Что делать дальше? Руки-ноги свободны и душа просится на простор. В руднике никак вода разыгралась?

— Откуда тебе знать?

С довольной усмешкой Соленый пояснил:

— Мы так навострились — летучая мышь пролетит в штольне — слышим. Стенку в лаз вы разбирали — тоже слышали. Думали, стражники идут… Скажу тебе, Федор, не ушел я тогда, как ты ослобонил. В Белоярской меня словили… Теперь мы покажем свой теремок. В ентовом направлении рудная выработка пошла. В ней и копаемся. А то — наши лежки. Дабы солома не выбивалась, камнями обложили. Под головами и боками — тоже камни. Хрусткие постельки.

Посредине выработки — плоская каменная плита, ниже ее — каменные столбики.

— Стол и стулья наши, — пояснил Соленый.

Взмахом факела Федор случайно выхватил из темноты кусок каменной стены, на ней высечен