(Не) настоящий ангел - Амалия Март

— Сейчас приду, — кидаю, выходя из квартиры.

Просто дойти до мусоропровода. Одно движение — и больше никаких проблем.

Нескончаемых, сводящих с ума проблем.

Закрываю дверь, делаю два шага по лестнице вниз и сталкиваюсь нос к носу со своей головной болью. Карой небесной, наказанием господним.

Ангелиной.

Она притормаживает на несколько ступенек ниже и вскидывает свои огромные, полные насмешки глаза на меня. Зараза. Самая настоящая зараза — от нее лихорадит и хочется сдохнуть. К̶р̶а̶с̶и̶в̶а̶я̶ Безумная. Взгляд сам собой скользит вниз: от сумасшедших глаз, до бесконечных ног в очередной короткой юбке, а затем обратно, не забыв остановиться на приоткрытых пухлых губах. Затылок зажимает тупой пульсирующей болью, спина покрывается испариной, сердце принимается колотить так сильно, что я чувствую каждый удар о ребра и почти готов согнуться пополам от этой ломоты.

Смертельная болезнь.

Крепче сжимаю в руке свой невольный трофей, решительно огибаю высокий силуэт и возобновляю путь вниз. Выбросить, избавиться от чертова предмета, наверняка окропленного кровью и черной магией.

— Что, даже не поздороваешься? — летит в спину.

Я только прибавляю шаг. Выбросить в мусоропровод кажется недостаточным, слишком близко, слишком ненадежно. Нужен контейнер где-нибудь в другом районе, на другой планете. Или сразу костер. Чтоб без остатка спалить свое наваждение.

Толкаю дверь парадной и жадно втягиваю воздух, словно и не дышал весь путь вниз по лестнице. Грудь распирает от динамичных вдохов, горло саднит. Затылок снова зажимает, словно от пристального взгляда. Оборачиваюсь и интуитивно поднимаю глаза вверх.

Так и знал. Она смотрит.

Ну и хорошо.

Подхожу к мусорным контейнерам напротив парадной и, не сводя взгляда с расплывчатого силуэта в окне четвертого этажа, разжимаю онемевшие пальцы над баком. Легкая ткань выскальзывает и опускается к другим отходам. Там ей и место. Проклятая вещица.

Занавеска в соседнем окне нервно дергается. Заметила, что я сделал.

Хорошо.

Да, пусть знает.

Ее детские шалости перешли все границы. Которая это по счету девчонка, что мелкая сумела отвадить? Что за извращенное удовольствие она от этого получает? Подумать только, прийти в гости с матерью и снять собственные трусы, подбросив мне!

Как только я от них избавляюсь, дышать сразу же становится легче. Возвращаюсь домой в полной уверенности, что мое короткое помешательство теперь закончено.

А потом приходит первое смс.

А: «Ты теперь со мной не разговариваешь?»

Как удар под дых.

Как она чувствует этот гребаный момент, когда меня почти отпустило?

«Нет»

А: «Хочешь услышать ужасную глупость?»

«Разве не все, что ты говоришь, ужасная глупость?»

На экране мигают три точки. Минуту, другую. Я, как олух, смотрю в этот экран не отрываясь. Ну какого черта?

А: «Ты мне нравишься» — удар в солнечное сплетение.

Слова выбивают воздух из легких, заставляют сердце биться чаще. Снова. Который раз за последние отвратительные дни.

«Это очередной прикол?»

Опять разводит меня, а я — идиот, ведусь. Крепче сжимаю телефон, хожу из угла в угол, меряя комнату шагами, пока проклятые точки пляшут на экране. Взгляд сам собой приклеивается к подушке, под которой все эти дни ночевали ее трусики. Что она сделала со мной, эта Сатана?

А: «Нет. Ты мне нравишься»

«Ты пьяная?» — набираю мгновенно.

А: «Немного»

Я зло стискиваю зубы. Что только не напишут девчонки под алкоголем, а мне потом собирай целый мир из разбитых ей кусков.

А: «Одно пиво. Для храбрости»

«Мать знает?» — зачем-то спрашиваю я. Увожу с опасной дорожки. Нужно с нее сойти. Нужно.

А: «Что ты мне нравишься? Вряд ли такое у кого-либо может уложиться в голове»

Буквы мерцают на экране, пробираются под кожу. Кровь пульсирует в ушах белым шумом.

«Ты серьезно?» — все, что выходит набрать, спустя несколько минут.

Руки трясутся, воздух какого-то черта не набирается в легкие.

А: «Да. Ты мне нравишься»

«Повтори»

А: «Ты. Мне. Нравишься»

Это не может быть правдой. Не в этой вселенной.

«Я же сейчас приду»

И не давая себе времени дождаться ответа:

«Скажи это ещё раз»

А: «Ты мне нравишься»

Очередной удар сердца почти проламывает ребро. Не думал, что от таких простых слов, звучавших уже ни раз в моей жизни, может так накрывать. Девочка-болезнь. Мне нужна вакцина.

«Две минуты. Лестничная клетка. Не струсишь?»

А: «Не струшу»

Она — не струсит. Эта чокнутая мелкая заноза, что забралась под кожу, никогда не идет на попятный. Но что за детские игры она устраивает в этот раз? Понимает последствия?

Я снова надеваю кроссовки и тихо выхожу из квартиры. Не хватало только мать вмешивать в это безумие. Я должен разобраться со всем сам. Раз и навсегда.

Мелкая уже ждет меня. Стоит, подпирая стену, заложив руки за спину. Смотрит. Я останавливаюсь на расстоянии, потому что так и не решил, как наказать ее за этот тупой развод. Усмешка на ее пухлых губах убеждает меня окончательно: она заигралась.

Зря ее мать в детстве не порола. Я столько раз предлагал.

Мы сверлим друг друга взглядами, между нами повисают целые года ненависти и каждый понимает, что это финальная точка. Все зашло слишком далеко. Спазмы в груди и желудке — лучшее тому доказательство. Это конец.

Ангелина отрывается от стены, делает два шага ко мне, обвивает руками шею и прижимается к моему рту. Горячо и влажно. До дрожи по позвонкам.

Мне конец.

Трепещущее от прикосновений тело затихает, голова, покоящаяся на моем предплечье, тяжелеет, дыхание становится ровным и глубоким. Заснула. Не спится здесь только мне.

И как спать, когда глаза желают запомнить каждую черточку этого лица в умиротворении, а тело насытится долгожданным теплом на годы вперед. Я убираю одну светлую прядь с ее лица, мешающую сну, и мягко