(Не) настоящий ангел - Амалия Март

Меня отправляют на другой конец страны, я не получаю от нее ни слова, как она и обещала. Всё, чтобы одержать надо мной победу. И за длительный мучительный год я понимаю, что возвращаться туда, где она все время будет рядом — выше моих сил. Потому что она выиграла. Снова. А я проиграл. Без нее плохо, но с ней будет в разы хуже. Поэтому остаюсь так далеко от нее, как только возможно. И делаю попытку выздороветь.

Глава 31

Ангелина

«Нам надо поговорить»

Как у него все просто.

Жена — гражданская, мои чувства — глупость. А теперь нам обязательно «надо» поговорить.

С особым остервенением чищу зубы, решая, что одними патчами со слизью из задницы улитки я сегодня не обойдусь. Синяки под глазами после бессонной ночи выдают меня с потрохами. Нужно кофе. Море, море кофе и топливо в виде быстрых углеводов. У нас есть хлеб?

«Будешь и дальше вести себя, как маленькая девочка или все же поговорим, как взрослые?»

Зараза! Плюю на собственное отражение в зеркале и тут же стираю белую пену руками. Раздражение на ситуацию сменяется гневом на вполне конкретного человека. Как взрослые, значит?

«Хорошо» — отправляю лаконичное.

И тут же:

«Ты предпочитаешь позу 69 или наездница?»

Так достаточно взросло?

Три точки прыгают по экрану. Я набираю в рот воды, споласкиваю и сплевываю. Снимаю прозрачные патчи, удостоверяясь, что чуда не произошло, и возвращаюсь к себе в комнату. Значит, достаем тяжелую артиллерию в виде консилера и хайлайтера.

Телефон вибрирует ровно на моменте растушевки кремовой текстуры под веками. Я заставляю себя не отвлекаться и сначала закончить с одним глазом, чтобы оттянуть момент моего триумфа. Потому что уверена, он психанет. И вот тогда покажет свое лицо во всей красе.

«Догги-стайл» — светится на экране.

Козел. Моей же монетой бьет. Простреливает навылет. Потому что жар, мгновенно опустившийся в низ живота — явное поражение.

«А теперь, когда мы обсудили перспективы, поговорим?» — прилетает сразу же, как я просмотрела предыдущее сообщение.

«Я опаздываю на работу»

Что, кстати, правда.

«Давай после работы»

Какой настырный. Я отбрасываю телефон на кровать и со злостью размазываю блестящий хайлайтер под вторым глазом. Интересно, о чем он так настойчиво хочет поговорить? Рассказать, как прекрасно живется на Дальнем востоке? Поделиться опытом семейной жизни? Обсудить десятичасовой перелет и что брать в ручную кладь?

Потому что я правда не представляю, о чем нам говорить.

Каким еще извращенным способом ему хочется сделать мне больно?

Переспать и бросить? — сделано. Дважды. Унизить беспонтовыми отговорками — готово. Трижды. Разбередить старые раны — пожалуйста — с особой жестокостью и ржавым ножом. Чтобы в этот раз не зажило. Променять на что-то или кого-то? Любимый вид пытки.

Сколько лет я его ждала? Сначала «до», а потом «после»? Всю жизнь и еще год. Целый год борьбы с собой, чтобы не взять телефон в руки и не наобещать ему себя с потрохами и щенячьей преданностью. Потому что я испробовала все, кроме этого. Правда. И ждала. Так ждала, как никогда никому бы не пообещала. Зачеркивала дни в чертовом календарике припрятанном в большой тетрадке по «Культуре речи». Никуда не ходила, ни на кого не смотрела. Только ждала. И вычеркивала. А он не вернулся.

Обманул.

Меня спасла гордость. Она не позволила броситься на шею на перроне, пообещать ждать всю жизнь, целовать до онемения губ и кричать, как сильно люблю. Жизнь, целую жизнь, с первого осознанного момента и до последнего. Клясться.

Хорошо, что не позволила. Иначе было бы больнее.

Как сейчас.

Он же жил дальше. Строил карьеру, о которой мечтал, семью, о которой я ничего не знала. Как хорошо шифровалась его мать, ходила по минному полю, обходя взрывные устройства словами с точностью сапера. Зачем? Неужели знала?

«Жена». Никогда не думала, что одно лишь слово способно поднять такую волну в груди, выпотрошить все самые отвратительные чувства, которые ты когда-либо испытывал, затопить горькой обидой, злость, непониманием. Как слово, которое я примеряла на себя годами перед зеркало и которое дарило столько радости, вдруг стало ненавистным?

«Гражданская». Это которая через ЗАГС или та, что без штампа, на честном слове? Хотя какая разница. Он записал ее так, называл так. Даже это у меня украл.

«Бывшая». Или это я сказала? «Разъехались» — вот правильное слово. Это не точка, всего лишь запятая, после которой все еще можно откатить назад. Завтра он сядет на самолет, вернется на другой край страны, зайдет в пустую квартиру и решит, что она ему нужна. А маленькое приключение в отпуске так и останется приключением. Что случается в Питере — навсегда остается в Питере.

Как и я.

Все повторяется. С той лишь разницей, что в этот раз мне есть, что сказать ему в лицо перед отъездом.

«Я заканчиваю в шесть» — набираю, так и не докрасившись.

Стрелки сегодня не выходят, трясущиеся руки — плохой помощник в этом деле. Тушь и яркая помада спасают дело. Белоснежная блузка оттеняет цвет лица, а облегающая донельзя юбка и вовсе от него отвлекает.

Пора работать.

Я выхожу из дома, останавливаюсь возле «Красного и Белого», достаю из сумки так и не начатую пачку сигарет. Смотрю на нее минуту прежде, чем выкинуть в урну.

Сказала бросаю — значит, бросаю.

И его тоже.

У метро захожу в аптеку и покупаю пластырь и таблетки с заменителем никотина, которые очень рекомендует фармацевт. Одну из них сразу же отправляю в рот. Становится легче от одного только самовнушения.

«Напиши адрес» — приходит наконец.

Я делаю глубокую затяжку воздухом, вместо спасительного дыма, и печатаю Арсеньеву рабочий адрес.

По пути на работу, да и первые два часа общения с монитором, я придумываю свою гордую уничижительную речь. Тщательно подбираю фразы для начала разговора, что-то типа: «я подвожу