(Не) настоящий ангел - Амалия Март

Взгляд не поднимает, роется в сумке, достает пластинку с лекарствами.

— Их можно совмещать?

— Не знаю. Но отдельно мне не помогает, — закидывает в рот белую капсулу и проглатывает.

— Пойдем поедим где-нибудь, — предлагаю особо ни на что не надеясь.

Никогда не угадаешь, какая реакция последует. Вечно приходится идти ва-банк.

— Пошли, — устало выдыхает.

На меня так и не смотрит. И это странное ощущение. Никакого сопротивления, отпора, не обоснованной агрессии в мою сторону. Я не привык и не знаю, как действовать дальше. Это неизведанная территория и не знаешь, что таится в этом ее ненормальном спокойствии. Поэтому просто протягиваю руку. В каком-то странном, не обоснованном порыве. Словно она ей нужна, а мне остро необходимо быть нужным тоже. Она кидает взгляд на мою ладонь, тихо хмыкает и задирает голову, встречаясь со мной глазами. Грустными и голубыми. Но дерзкими ничуть не меньше, чем до слез-которых-не-было.

— Будем ходить за ручку, серьезно? — строит язвительную гримасу.

— А сильные и самодостаточные за руки, конечно, не держатся?

— Нет, — говорит уверенно, пронзая взглядом насквозь. Но уже через мгновение ныряет своей ладонью в мою. Робко и словно пробуя. Я сжимаю прохладные пальцы своими, все еще не веря, что это происходит.

Наши взгляды удерживают друг друга, пока пальцы привыкают к теплу.

Странная смесь эмоций бурлит внутри. Словно мне снова двадцать, а сумасшедшая девчонка целует меня на лестничной клетке. Не знал, что такое повторяется. Но сердце, ускорившее бег, напоминает.

Это необычное чувство. Держать за руку ту, что все время норовит ускользнуть. Такое обычное действие для любого другого — для нас совершенно немыслимое открытие. Многие держали за руку меня, я не помню, чтобы держал кого-то. Но сейчас держу, удерживаю, боюсь момента, когда нужно будет отпустить. Мы молча шагаем по проспекту. Куда — даже не представляю. Просто идем, иногда сталкиваясь плечами. Наши пальцы переплетаются и до хруста сжимают друг друга, до боли, до стука в груди. Но я не чувствую себя глупо или неуместно. Чувствую, что хочу продлить этот момент, потому что был когда-то его лишен.

Ангелина тормозит возле дверей с вычурной вывеской. Все еще продолжая играть в уютную молчанку, мы входим внутрь. Нас встречает полумрак и несколько пустых столов. Не сговариваясь, выбираем самый укромный, не сговариваясь, ныряем на маленький диван, прижимаемся ногами, бедрами, плечами. Правильно, конечно, было разойтись по противоположным стульям, отпустить друг друга, взглянуть в глаза. Но мы выбрали трусливый бег от себя и сцепленные руки. Большой палец, не успокаиваясь, гладит мягкую кожу ее запястья, я дышу ей. Она, наверное, и не знает, как глубоко.

Все слова, что я подготовил, хотел сказать, что рвались из меня со вчерашнего вечера, сейчас просто исчезли. Как воздух из сдутого шарика. Кажется неправильным нарушать эту тишину. Она помогает нам понять друг друга гораздо лучше любых слов. Если бы я знал это раньше…

Перед нами кладут меню. Это заставляет вынырнуть из транса и, наконец, обернуться друг к другу.

Каким-то образом ее ладонь, зажатая моей, оказывается у моего лица. Я прикрываю глаза, целуя ее. Это кажется наваждением. Острое, терзающее неудовлетворением чувство необходимости. Как она снова сделала это? Проникла под кожу, выломала к чертям все ребра. Поломала то, что годами работало.

— Мы прощаемся? — горячим шепотом спрашивает, разбивая морок.

Да, мы должны попрощаться.

Глава 34

Ангелина

Я устала. Я так чертовски устала. Хочу уснуть на чьей-то груди. На его груди. И чтобы пальцы гладили спину, дыхание грело щеки, и ничего не нужно было говорить.

Потому что я смертельно устала.

Но посреди итальянского ресторана, десятков глаз, шума вилок и грохота отодвигаемых стульев — это плохая идея. Да? Но я все равно прикрываю глаза, когда его губы касаются моего запястья, крадутся поцелуями по коже, рассыпая острые мурашки вдоль позвонков, вместо ответа на мой прямой вопрос. Хрен с тобой, Арсеньев. Я сдаюсь. Пусть будет немного киношного прощания с немыми сценами сплетения тел. Так, может, и лучше. Без драмы, только жар послевкусия, что выветрится с другим человеком. То, что после я очень постараюсь забыть с другим.

— Готовы сделать заказ? — возле нас вырастает официант — молоденький парнишка в белом фартуке и блокнотом наготове.

— Нет, — тихо говорит Антон, бережно укладывая мою руку, все еще хранящую след его влажных касаний, себе на колено.

— Я вернусь через пару минут, — краем глаза я замечаю, как бесшумно удаляется парнишка-официант, пока пытаюсь просверлить дыру в черепе Арсеньева.

Все же мне мало немого кино, я хочу ответов.

— Давай поедим, а когда ты подобреешь, поговорим? — осторожно предлагает он, пальцами пододвигая меню по столу ко мне.

Я невольно улыбаюсь. Едва-едва. Потому что только он знает эту фишку с прямой взаимосвязью между голодной Ангелиной и злой Ангелиной. Хотя так, наверное, у миллионов людей? Может быть, даже у всех на свете, и я никакая не особенная, а Антон никакой не внимательный. Просто я снова попадаю в собственную ловушку, где он самый лучший, чтобы не творил.

Мы берем меню в руки. Одно на двоих, потому что две руки все еще сцеплены между нами, словно присобачены на суперклей. И мысли не возникает их разомкнуть. Склоняемся ниже, почти касаемся висками друг друга. В моих легких замешивается запах итальянских трав, что витает по залу, и обычного мыла, которым пользуется Арсеньев. Подозреваю, он снова из душа и сразу ко мне.

Молча читаем пожелтевшие страницы, едва вчитываясь в названия. Я ни раз бывала здесь и знаю меню, поэтому с ходу замечаю то, что требует мой желудок, но терпеливо жду, пока дыхание на моей щеке превратится в вопрос:

— Выбрала?

— Да, — киваю, задевая волосами его плечо.

Поворачиваюсь к его лицу, он тоже смотрит на меня. Тяжелая папка с меню