Ради твоей улыбки - Джо Беверли

— Элинор… — Николас сделал глубокий глоток. — Ее терпение истощается. Я не могу винить ее, но молюсь, чтобы она продержалась еще несколько дней.

— Значит, конец близко?

— Все устроено, но Тереза не оставила навязчивую идею взять меня с собой. Это ужасно, но я не смею проявить слабость, иначе мы потеряем все…

Мидлторп подошел и положил руку на плечо друга.

— Ты очень сильно переживаешь из-за Элинор?

Николас вздохнул:

— Ну да… Прежде мне было незнакомо подобное чувство. Мне никогда не нравилась ни одна женщина. Я мог только мечтать о ней… Должно быть, это и есть любовь. Но Боже мой, в такое неподходящее время!

Хозяин дома не нашелся что сказать.

— Знаешь, — продолжал Николас, — я постоянно думаю о ней. Когда она дома, я с трудом могу находиться там. Желание быть рядом с ней переполняет меня. Иногда она отыскивает меня, и все, что я могу сделать, — это поскорее удрать…

— Ты не думал рассказать ей все?

Николас горько рассмеялся.

— Дорогая Элинор, — ядовито начал он, — прости, но мне необходимо удалиться, чтобы предаться страстной любви с женщиной, которую я терпеть не могу. Ты не возражаешь, ведь так, моя душечка? И все это, поверь, моя драгоценная, ради нашего отечества.

Слушая друга, лорд Мидлторп медленно заливался краской. Он избегал думать о том, что предстоит сделать Николасу, продолжая игру с француженкой.

— Возможно, знай Элинор, что ты ненавидишь Терезу, это было бы менее болезненно для нее?

Николас обхватил голову руками:

— Не могу, Френсис. Не могу…

Бронзовые часы на камине отсчитывали секунды. Затем тишину нарушил глухой голос Николаса:

— Каждый раз, направляясь к Терезе, я думаю, буду ли в состоянии удовлетворить ее? Боюсь, что, несмотря на мои отчаянные усилия, у меня ничего не получится. — Он коротко рассмеялся. — Прежде такого никогда не случалось. Однако какая смелость пред лицом врага. Ты думаешь, они дадут мне медаль?

Мидлторп сжал его руку. Это все, что он мог сделать.

— Знаешь, Френсис, — безразлично сказал Николас, словно разговор шел о пустяках, — это было бы справедливое возмездие, если бы моя хваленая мужественность покинула меня, когда я наконец освобожусь, чтобы упасть в постель Элинор.

— Ты не заслуживаешь осуждения, Ник, — твердо заверил друга лорд Мидлторп. — Не изводи себя. Ты достаточно настрадался, чтобы тебе простились твои грехи. И, — добавил он с легкой улыбкой, — такая участь будет едва ли справедлива по отношению к Элинор.

Николас резко рассмеялся:

— Не думаю, что так. Ты жалеешь, что я вовлек тебя в это, Френсис?

— Нет, конечно, нет. Хотя я бы предпочел оказаться сейчас в деревне и чтобы ты никогда не был замешан во всем этом. Но если последствия таковы, что из-за них может возникнуть новая война…

Николас глубоко вздохнул:

— Значит, нет вопросов? Спасибо. Думаю, ты дал мне сил выдержать еще две ночи… А потом, с благословения Господа, вся эта грязная игра закончится.

Прошло два дня, и сэр Лайонел снова подстерег Элинор на утренней прогулке. Не следует ли ей изменить время и место прогулок?

— Моя дорогая сестра, ты являешь собой образец безоблачного счастья.

— Мой дорогой братец, а вот ты, напротив, очевидное беспутство.

— О, Нелл, я пребываю в глубокой печали, — вздохнул Лайонел. — Ни на секунду меня не оставляют мысли о бедной маленькой Деборе.

— Это скорее она должна печалиться, — сухо ответила Элинор.

— Оба, оба, дорогая. Увы, мы оба совершенно потеряны. И моя судьба в твоих руках…

Элинор приготовилась к очередным неприятностям.

— Я уже говорила, что не могу одолжить тебе денег. Мой муж не позволяет мне это.

Лайонел издал короткий смешок.

— Ай-яй-яй… Какой строгий муж! Подумать только, так командовать милой женушкой. — Он вдруг стал серьезным. — Но разве не обязанность жены защитить своего мужа от самого себя?

— Что ты имеешь в виду? — Элинор насторожилась. Неужели брат собирается рассказать ей о мадам Беллэр?

Лайонел оглянулся проверить, как далеко от них находится Дженни и не сможет ли она услышать их разговор.

— Моя дорогая сестра, — сказал он, — твой муж по уши завяз в заговоре бонапартистов. Нет-нет, не делай такие глаза, я знаю, что говорю. Я, на свой грех, тоже вляпался в это дело. Мадам Беллэр, о которой, как я уверен, ты осведомлена, одно из основных действующих лиц. Она руководит действиями в Англии, но заговор охватывает весь континент, я бы сказал, даже больше — весь мир.

Элинор была настолько сбита с толку, что не могла скрыть своего изумления.

— Не веришь? Но, дорогая, хорошенько поразмысли вот о чем: твой муж пренебрегает тобой, но даже я готов признать — он не тот мужчина, который ведет себя вероломно с женщиной, с любой женщиной.

Элинор не знала, что и думать, однако сказанное в какой-то степени объясняло существующее положение. В то же время это было просто нелепо.

— Неужели есть сумасшедшие, которые хотят возвращения Бонапарта? — изумленно спросила она.

— О, многие и по многим причинам — тут и личные цели, и идеализм. Но только не я. Меня тошнит от всех этих дел, и я собираюсь раскрыть заговор. Я постараюсь все провернуть так, чтобы твой муж остался в стороне. И волос не упадет с его головы… всего за десять тысяч фунтов.

Сердце Элинор почти остановилось, но она тут же сообразила, что это ее брат, а никто иной делает предложение. Должно быть, он так шутит…

— Если я передам Николасу твои слова, — проговорила она, исподтишка наблюдая за братом, — он быстро охладит твой пыл.

Однако это не возымело никакого действия.

— Возможно, но я предусмотрительно оставил необходимые документы друзьям. Кроме того, ты всегда была настроена против Наполеона. И потом, разве тебе не хочется увидеть, как твой муж наконец выберется из сетей мадам Беллэр?

Элинор решительно проигнорировала последнюю часть его предложения и сконцентрировалась на заговоре.

— Конечно, я не бонапартистка, но тем более не могу представить, будто Николас поддерживает это чудовище. К тому же у меня нет десяти тысяч фунтов.

Последовала короткая пауза.

— У тебя, дорогая, есть нитка редкого жемчуга.

Элинор в ужасе уставилась на брата:

— Ты хочешь, чтобы я украла жемчуг?

— Я уверен, твой супруг гораздо больше ценит свою собственную жизнь, чем эти безделушки.

Элинор понимала: она готова отдать жемчуг, дом — вообще все, что у нее есть, лишь бы быть уверенной в безопасности мужа…

И тут ей припомнилось постоянное вероломство брата.

— Я не стану делать этого, Лайонел. Уверена, речь идет об очередной твоей мерзости. Я не хочу больше разговаривать с тобой.