Дед (роман нашего времени) - Эдуард Лимонов

Десятки тысяч были конкретно, исторически не правы, они участвовали в трагедии масштаба какой-нибудь огромной оперы «Борис Годунов», на промозглом ветру декабря своей коллективной ошибкой превращая день, который мог быть днём Победы, в трагедию. «Эх, вы, blue jeans! – с горечью урывками думал под чёрной кепкой Дед: – Эх, вы… Ну что же вы купились!.. Ну, на карту бы взглянули столицы. Ну ясно же, ну б…, ну суки, вы же грамотные. Вы же читать умеете. Вас же от нервных центров государства, на которые вы могли воздействовать на площади Революции, вас же увели далеко за реку, в ловушку. Там же два моста перекрыть одной роты полиции хватит.

Такими оказались коварными либералы, такими коварными… Немцов ведь не умён ведь, ну ни одной политической идеи никогда не выдвинул, но как подл, как подл! Его сила в его подлости! Как подл болтун, как подл Рыжков! Как они все подлы…»

Дед внезапно понял их интерес в спасении власти. Взамен они мгновенно получили командование над протестными толпами. Мгновенно они стали единоличными командирами. Гордыми такими водителями толп. «Мы вывели, – будут говорить они впредь. – Мы выводим десятки тысяч, сто тысяч вывели, а сколько вывели вы?»

Триста спартанцев протискивались к Деду, жали ему руку. Мокрый снег переходил в дождь и опять в снег. Потом ничего не падало с неба. Менты стояли все такие хмурые и невесёлые, не предпринимая ни дружественных, ни враждебных действий.

И по кругу, передавая всё ещё издыхающий пластиковый мегафон, кричали Дед, Макс Громов, адвокат Беляк, Андрей из Питера, и спартанцы, кто? – да они знают, никто не забудет, кто там был.

В конце концов, ближе к 16 часам это превратилось в мучение – защита Фермопил, которые не стали местом сражения, а были оставлены армией. Дед всё чаще смотрел на часы, а хмурый Михаил, старший офицер его охраны, всё чаще интересовался: «Как будем выходить?»

Со спущенными знамёнами, непобеждённые, хмурые, они прошли сквозь ментов с непроницаемыми лицами каменных львов. Менты пропустили непобеждённых, но преданных, от слова «предательство», спартанцев с молчаливым уважением, не препятствовали.

Молча прошли спартанцы вверх к Лубянской площади, и поглотила их спешно спускающаяся на город Моисея, как его называл Дед в последние годы, тьма. Тьма со снегом, всё более мокрым снегом.

Они долго сидели в запотевшей «Волге» где-то на Покровке или рядом с Покровкой. Сидели, по-звериному ругались самыми непотребными словами. Охранники два раза сходили в кафе, возле которого они и сидели в «Волге», принесли кофе и сосиски в булочках. Стали чавкать и пить, хлюпая, как солдаты. Дед ничего не ел и не пил. Один раз высказал пожелание глотнуть плоский бутылец коньяка, но посылать за бутыльцом никого не стал. Так его желание и загнулось.

Они послали разведчиков на Болотную. И часть своих сил туда же. Чтобы в случае чего, в случае стихийного восстания, по правде говоря, немедленно домчать Деда туда, где восстание. Разведчики постоянно связывались по мобильным и докладывали. В основном о своём отвращении к происходящему. Потому что туда явился весь beau-monde, все светские журналисты и даже богатые дамы. И даже трусливые обыкновенно телеведущие. Разведчики докладывали непрерывно. Телефоны у всех пяти обитателей «Волги» непрерывно пищали и пели, а то и хлопали в ладоши или кричали, смотря у кого какой был установлен сигнал.

Националисты там, на Болотной, пытались прорваться к сцене. Их не пускали. Мордобоя не случилось, однако.

Все докладывающие разведчики были в той или иной степени подавлены количеством собравшихся на Болотной. Сообщали, что на самом деле всех невозможно и сосчитать, так много людей.

Перечисляли ораторов. Ораторы были в большинстве своём хорошо устроенные буржуи, известные люди из области информации. Телеведущие, радиоведущие, просто журналисты, несколько осмелевших заурядных литераторов или совсем неизвестные личности, по-видимому, друзья предводителей Болотной – Немцова, Пархоменко, Рыжкова, Гудкова. «Так обычно и дают слово на митингах, – откомментировал сообщения Дед. – Своим друзьям – в первую очередь, потом остальным… Кто, например, такая Ольга Романова, в первый раз слышу?»

Разведчики сообщали, что люди всё идут и идут…

– Кто-нибудь сомневается в нашей правоте? – спросил вдруг Дед.

Обитатели «Волги» выдержали короткую паузу, а затем дружно сказали, что нет, конечно нет, что либералы – подлецы, что, может быть, не стоило входить с ними в союз в 2006 году.

– Это была наша ошибка, – сказала Ольга.

– Нужно было. Мы были на грани запрета партии. Наших активистов арестовывали сплошь и рядом.

Даже уже на конференции коалиции «Другая Россия», уже из кулуаров конференции в июле 2006 года увели в наручниках Макарова и Боровскую. Вы же помните?! Нам грозил полный разгром. Нам нужна была хоть какая, но крыша. Поэтому мы и вошли в союз с Каспаровым и Касьяновым. Да что там Каспаров и Касьянов, там все были, от Политковской до Анпилова. Вы помните, как зал аплодировал Анпилову? Зал, набитый в основном буржуями… Какой был подъём, помните? Как всем казалось, что это – начало новой эры.

Все помнили. Всего лишь пять с небольшим лет назад это было.

– А первые марши несогласных! – продолжал Дед. – Ведь они потрясли власть. Марши были настолько многочисленными, что 3 марта 2007-го несогласные фактически захватили Невский в Санкт-Петербурге. От семи до десяти тысяч, по данным полиции, а наделе куда больше!

– Вас тогда схватили на Советской, – сказал Михаил. – Первую атаку мы отбили, сумели уйти, а во вторую, помните, они подъехали на «тиграх», и как полковник кричал по громкой связи: «Бросьте Курносову, берите Деда, вон Дед. Берите Деда!», и десятки полицаев бросились тогда на вас.

– А 14 апреля 2007-го на марше несогласных в Москве, помните, что творилось? ОМОН из 28 регионов прибыл в Москву. Помните побоище на Рождественском бульваре, как свистели дубинки и как перепуганные провинциальные омоновцы месили в кровь старух и детей.

– Тогда ещё мы увидели вашу жену Катю, – напомнил Михаил. – Мы сидели на Трубной, ждали Касьянова с его охранниками. А от Пушкинской по бульварам к Чистым прудам шли тысячи людей. И Катя, высокая, прямая, в длинном пальто…

– А 15-го как нас схватили уже в Питере, в комнате Олега Юшкова. Там нас брал СОБР и 18-й, что ли, отдел УБОПа. Полковник Чернопятов, собровцы в масках с боевым оружием… – включился Илья «Борода» – отец пятерых детей. Дед уж забыл, кто с ним тогда 15 часов ехал из Москвы в Питер каким-то хитрым образом через Псковскую область, потому что на трассе из Москвы стояли полицейские…

– Вот что следует понять, – Дед нащупал главное ощущение дня и хотел делиться им с товарищами. – Со времени возникновения коалиции «Другая Россия» все мы, члены коалиции: нацболы (одна треть), на ОГФ Каспарова приходилась также, допустим, одна треть, на РНДС – партию Касьянова – тоже одна треть. Пусть, хотя на самом деле меньше, а также более мелкие организации – «Смена» (Козловский) плюс «Оборона» (Ляскни) плюс немного правозащитников… Все мы вели непрерывную совместную агитацию городского, в основном московского, но и питерского населения. Агитацию в пользу объединённой оппозиции. Внушая этому населению навыки сопротивления.

Этими навыками, которые внушались в полной мере в 2006–2007 годах, но и позже, обладали на самом деле тогда только нацболы. Либералы не имели навыков сопротивления, а мы начали ведь ещё в 1990-е годы.

Не следует либералам теперь врать, будто марши несогласных не были самыми значительными событиями в жизни российской оппозиции. Были.

И нацболы, и либералы не вели свою агитацию в 2006–2008 годах раздельно. Агитацию действием они вели совместно. Они оказывали общее суммарное влияние на общество.

Совместных выборов в 2008 году не получилось, потому что перессорились Каспаров и Касьянов. Но вслед за сорванными либералами проектом коалиции «Другая Россия» и маршами несогласных и похороненным либералами проектом «Президентские выборы» я придумал им проект «Национальная Ассамблея».

– Ну, и эти суки его торпедировали, – комментировала Ольга с водительского сиденья.

– Когда и проект «Национальная Ассамблея» оказался полностью сорванным, я придумал проект «Стратегия 31», – продолжал Дед. – «Стратегия 31» был уже проект особый, потому что в осуществлении его я, отчаявшись, разуверившись в либералах-политиках, решил опереться на правозащитников. Правозащитники, в свою очередь, раскололи мне «Стратегию-31» к чёртовой матери!

«Эх, коньяка хочется, – подумал Дед. – Говорить о таких горьких и нервных вещах, – поневоле коньяка захочешь…»

– Однако что я хочу сейчас высказать? Что массовость протеста, обнаружившаяся сейчас, якобы «вдруг», сразу после выборов 4 декабря, была подготовлена и готовилась совместными действиями объединённой оппозиции с 2006 года, а не вдруг, якобы случившимся выбросом энергии либералов. Мы неустанно учили сопротивлению с 2009 года на Триумфальной.