Чаша гнева - Александр Борисович Михайловский

они все вместе, связанные двухпартийным консенсусом, двигались в светлое будущее к молочным рекам и кисельным берегам. Ну прямо водевильная идиллия, на фоне которой счастливый народ пляшет и поет.

- Вот черт! - непроизвольно выругалась Анастасия Биценко, до того молчавшая, будто воды в рот набрав.

- Черт тут совсем ни при чем, товарищи левые эсеры, - вздохнул я. - В Основном Потоке вы сами были кузнецами своего несчастья, да и тут, боюсь, повторится та же история. Причина в том, что ваша партия к такой высокой роли оказалась непригодна в принципе. Большевиков, сохранив их монолитное ядро, от налипшей шелухи справа и слева я очистить могу, а вот ваша партия организационного ядра не имеет. Совсем. Оно у вас осталось там же, где и господин Чернов с компанией, чьи мечты не простирались дальше роли лидеров коалиции большинства в буржуазном парламенте. За примерами далеко ходит не надо. Возьмите Францию, где депутатов, именующих себя социалистами различных оттенков, в Национальном Собрании как собак нерезаных, а никакого социализма в Третьей Республике нет и в помине. Трындеть с трибуны - это вам не мешки ворочать. И такие же планы на российскую действительность имеют господа меньшевики и правые эсеры с примкнувшими к ним кадетами. Вот завтра откроется всероссийская учредительная говорильня, и первым делом господа депутаты выберут своим председателем господина Чернова, после чего тот получит исполнение своей заветной мечты и пять минут бессмертной славы. Далее Учредилка наотрез откажется подтвердить декреты Советской власти и ратифицировать заключенный мир, а депутаты от большевиков и левых эсеров в знак протеста покинут зал заседаний. Потом там появлюсь я со своими людьми и объявлю, что Российская Советская Социалистическая Республика была учреждена на Втором съезде Советов, и более ничего учреждать в России не требуется, а те, кто с этим не согласны, голыми и босыми отправляются в вечную ссылку без права возвращения. Тропический остров в одном из доисторических миров для этой цели я уже присмотрел: для меня такая операция по изоляции от общества ненужного контингента далеко не первая, и думаю, что не последняя.

- А мы? - спросила Биценко.

- Вы лично прямо сейчас отправитесь в Петроград, - ответил я, - к друзьям и товарищам, с благой вестью о заключенном мире и предупреждением, что после первой же обструкции или детской истерики я, ни на минуту не задумываясь, поступлю с вами точно так же, как и с правыми эсерами. Места на том острове хватит для всех, а прятаться от меня бесполезно. Ну а перспективы вашей партии в случае ее разумного поведения я уже описал. Только имейте в виду, что управлять государством, даже в роли лояльной оппозиции и младшего партнера большевиков - это гораздо сложнее, чем стрелять из браунингов в царских чиновников и генералов. Тут нужны ум и такт, а не беспринципность и беспощадность.

- Мы вас поняли, товарищ Серегин, - сказал Владимир Карелин. - Должен сказать, что удивлен вашим гуманизмом на фоне того, как вы поступили с другими врагами большевиков и даже с некоторыми их товарищами по партии. Им башку с плеч, и дело в архив, а нас уговариваете жить мирно и дружно.

- То были не враги большевиков, а враги России как исторической общности, которая даже при изменении социального строя все равно остается сама собой, - ответил я. - А это, товарищи, совсем другое дело. Вы же своей стране пока не враги, и надеюсь, что никогда ими не станете. И вот еще что, товарищ Карелин: мой вам совет - держитесь подальше от людей, подобных Николаю Бухарину. Коля Балаболкин - это еще тот поц, предаст и продаст любого за совсем ничтожную цену, и его последователи ничем не лучше. Также передайте мой привет товарищам Натансону и Прошья-ну - с ними мне нужно встретиться и поговорить, но уже не как с недобровольными гостями, попавшимися под горячую руку, а как с людьми, способными составить у вас то самое недостающее идейное и организационное ядро. Без него ваша партия не выживет даже при самом лояльном поведении к советской власти...

- Но все же, зачем вам вся эта двухпартийная система и прочие сложности? - не унимался Карелин. - Не проще ли было максимально усилить большевиков, сразу уничтожив всех их конкурентов?

- Проще - не значит лучше, - ответил я. - Иная простота хуже воровства. Это в армии все вертикально и единоначально, потому что иначе ее неизбежно ждут поражения, а в государстве, даже советском, необходима лояльная оппозиция, которая в рамках патриотического консенсуса будет указывать власти на ее ошибки и перегибы. Сейчас вся надежда на товарища Сталина, пока настроенного на сотрудничество с самыми разными силами, лишь бы те действовали в интересах страны. Но стоит вам один раз его подставить, не говоря уже о попытке организовать мятеж, как он тут же станет вашим злейшим врагом, да таким, что я могу даже не успеть отправить вас в ссылку. Такой уж это человек. Но другого вождя для Страны Советов на ближайшие тридцать-сорок лет у Истории просто нет. Сейчас этот разговор следует закончить и попрощаться - ненадолго, на два-три дня, до межпартийной конференции, на которой после ликвидации Учредилки и будет составлен тот самый двухпартийный консенсус лет на тридцать вперед, которого и вам, и большевикам надо будет придерживаться как путеводной нити Ариадны...

- Потому что в противном случае наша судьба будет печальна, - сказал Владимир Карелин, вставая и пожимая мне руку. - Ну что же, мы вас поняли и непременно доведем это понимание до наших товарищей. Спасибо вам, товарищ Серегин, за то, что отнеслись к нашей партии по-человечески, а не списали сразу в расход. Мы обязательно постараемся убедить наших товарищей, что другого разумного выхода из этой истории для нашей партии нет.

18 (5) января 1918 года. Полдень. Петроград, Таврический дворец.

Капитан Серегин Сергей Сергеевич, великий князь Артанский

Прежде чем открывать и сразу же закрывать Учредительное собрание, требовалось предварительно подчистить кое-какие хвосты. В ночь с семнадцатого на восемнадцатое января на конспиративной квартире был в полном составе арестован Комитет защиты Учредительного Собрания во главе со своим руководителями: правыми эсерами Василием Филипповским10, Борисом Соколовым и Дмитрием Сургучевым. Арест производила неистовая Кобра, которой ассистировали товарищ Дзержинский и товарищ Стасова (и даже удивительно, как там никого не