Проклятие палача - Виктор Вальд

Так что лучше подождать в лесу до утра, а там, как Бог подскажет.

Тем более, что никто не торопит герцога наксосского. Все сопровождающие Джованни Санудо, как будто в предчувствии больших событий, решили отдаться отдыху в лесу недалеко от реки, за которой располагался город Арта. Более того, благородная часть сопровождающих, с подачи легкой удачи властелича Стешко, уселась возле большого общего костра.

Сам Стешко, будучи уже два дня, после ночи в Айхо, навеселе, устроил пирушку от щедрот селян, а точнее селянок, оставшихся довольными пребыванием гостей в селении. Он то и дело приносил от своей повозки варенное и копченое мясо, лепешки, сыр и, конечно же, вино. Это давало ему видимое право нависать над молчаливыми девушками Джованни Санудо и беспрерывно призывать их к веселью.

Он даже положил ладонь на плечо старшей из них. Но тут же рука властелича была силой отстранена сидевшим рядом молчаливым «каталонцем». Шаг к сербу сделал и закованный в железо Арес. Стешко тут же вспыхнул, но, встретив твердый взгляд рыцаря и оценив готовность телохранителя герцога, виновато улыбнулся. Что-то сказав на своем языке, Стешко отправился за новым кувшином веселящего напитка.

«Чисто молодые петушки из-за курочки, – усмехнулся Джованни Санудо. – Знали бы они, из каких кровей эта курочка. Вот смеху-то было»…

Вернулся Стешко, как ни в чем не бывало, и, налив вина в кружки всех желающих, уселся напротив Греты:

– Четыре года назад мой отряд стоял на этом же месте. Византийцев с их наместником Никифоросом от нас отделяли лишь воды Арахтоса. Завтра мы перейдем эту реку по знаменитому мосту, по которому я первым бросился в бой за нашего круля.

– Так вот чем знаменит этот мост, – с усмешкой произнес бородатый «каталонец».

Стешко крепко сжал рукоять меча и зло блеснул глазами. Он что-то опять произнес на своем языке, отпил вина и, стараясь сохранить равновесие в голосе, ответил:

– Я просто воин нашего великого круля. А мост знаменит тем, что он единственный на Арахтосе. Говорят, что эта река была создана древними богами, чтобы ни один из тех, кто попал в подземное царство мертвых, не мог вернуться к живым. И живым она не позволяла заглянуть в мир теней. Ее непредсказуемые воды лишили жизни многих глупцов, желавших похвастаться тем, что говорили с мертвыми.

– Бог един! – громко воскликнул священник. – И негоже христианину вспоминать об идолах язычников.

– Оно верно, – сразу же согласился сербский властелич. – Только я хотел сказать об этом мосте…

– Говори! – все с той же усмешкой предложил бородатый рыцарь.

Серб скрипнул зубами, но увидев, что лица всех присутствующих повернуты в его сторону, тут же улыбнулся:

– Было такое. Арахтос не терпел мостов. Коварная река ждала, пока люди соединяют ее берега. Она даже позволяла некоторое время переходить себя. Но не долго. Только один день. Ночью ее бурный поток сметал мост. И не важно из чего его возводили. Из дерева или камня. Утром река спокойная, а моста как не бывало. Так было до тех пор, пока на берега Арахтоса не пришли могучие римляне. Они решили Арту сделать торговым городом. Ведь он лежал на перекрестке многих торговых путей. Но для этого нужен был мост. Они согнали тысячи людей. Сотни из них утонули или были убиты римлянами, разгневанными неудачами. Но построенный мост каждую ночь разрушался. И тогда к римлянам пришел седовласый старик, потомок додонских жрецов[78]. Желая спасти множество жизней своих земляков, он выдал тайну реки…

В горле Стешко от долгих слов пересохло. Он встал, чтобы принести из повозки полный кувшин.

– А какая тайна у реки?

Серб тут же уселся на место. Впервые за три дня путешествия старшая из девушек нарушила необязательное для нее молчание. Ее нежному, мягкому голосу улыбнулись все сидящие у костра. А еще тому, что она так странно говорила на венецианском языке. Странно и неправильно, но понятно для всех.

– Тайна?

Стешко выпрямился. Теперь все смотрели на него. А более всех любопытством горели глаза девушек. При других обстоятельствах он бы потребовал за продолжения своего рассказа, как самое малое, поцелуй. Молоденькие девушки любят россказни о страшном и таинственном. А Стешко любит и умеет рассказывать. Так что поцелуй – это малая плата за его умение. Если бы не эти проклятые «каталонцы», священник и герцог со своими закованными в железо псами, он бы и вина в девушек влил, и рассказал, что повеселее и полезнее для тела…

– Это тайна древних богов. Это были злые боги, трепетно оберегающие свои тайны от смертных. И только жрецы Додона могли проникнуть в них. Но и жрецы оберегали тайны богов, страшась их кары. Но римляне были злее богов. Их кара настигала строителей моста сразу же после его обрушения. Чтобы спасти многих, жрец решился предать богов…

Стешко опять встал, оглядываясь на свою повозку.

– Тебе, серб, на ярмарке сказки сказывать. Говори, в чем тайна и тогда уж иди за вином.

Властелич хмуро глянул на опьяневшего рыцаря бородача и не довольно вздохнул. Стоя и не отрывая глаз от старшей из девушек, он закончил рассказ:

– Жрец сказал, что река позволит стоять мосту, если в каждый из ее каменных опорных быков замуровать девственницу. Живую! Говорят, что когда по мосту проходит девственница, души замурованных просят ее спеть песню, чтобы освободит их из каменного плена.

– А какую песню нужно петь? – живо поинтересовалась младшая из девушек.

– Не песни петь, а молиться нужно Господу нашему Вседержителю. Не слушать глупых россказней на ночь, а семь раз по три раза повторить Pater noster. А целомудренной девушке еще нужно вознести молитву Деве Марии, оберегающей ее девственность, – громко и поучительно произнес священник.

Он помолчал и уже мягче продолжил:

– Девушка всегда должна иметь в душе образ Богоматери. Только тогда она будет чиста помыслами и полезна своему будущему мужу. Будьте верны Деве Марии, и тогда она поможет в трудное время, послав вам в помощь двенадцать своих служанок. Их имена хорошо знакомы благочестивым женам: Умеренность, Замкнутость, Стыдливость, Внимание, Благоразумие, Робость, Честь, Усердие, Целомудрие, Послушание, Смирение. И старшая из них – Вера!

Мне были по сердцу ваша скромность и молчаливость. Это признак благородного воспитания. Сказано в святых письменах: «те девушки, которых в детстве не учат быть молчаливыми, вырастают лживыми, что приводит к разрушению дома»…

– Убором женщины молчание служит! – вдруг выкрикнул изрядно охмелевший Юлиан Корнелиус.

Священник неодобрительно глянул в его сторону.

Лекарь смутился, и пробормотал:

– Это слова самого Аристотеля[79]. Самого мудрого из живших!