Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская

Вот и тогда я просто шел по улицам, сворачивая там, где мне этого хотелось. Не найду собаку, так хоть город посмотрю, думал я про себя. Время от времени я снова показывал фотографию, сидящим на скамейках людям. Многие сразу пожимали плечами, другие пытались припомнить. Могу только сказать одно, в конце концов, я все-таки его нашел. К концу дня, когда уже начало темнеть, и я решил бросить поиски, я свернул на какую-то улицу, и увидел между домами детский садик. Не особенно на что-то надеясь, я заглянул через забор. Он был там. Если бы я был художником и хотел бы написать картину под названием «одиночество», я бы начал писать эту картину прямо тогда. Пес лежал на площадке совершенно пустого закрытого садика один-одинешенек, совершенно несчастный и, по-видимому, отчаявшийся найти родных ему людей. Я сразу понял, что это он, хотя это могла быть и какая-нибудь другая собака.

Я позвал его по имени, он поднял голову и с надеждой посмотрел на меня. Я опять позвал его, но он уже понял, что я не похож на кого-нибудь из его хозяев и снова безнадежно опустил голову на лапы. Я вернулся на угол, прочитал название улицы и позвонил клиентам. Полчаса, пока мы ждали их приезда, я сидел возле него и уговаривал его не отчаиваться, потому что сейчас его ждет сюрприз. И сюрприз действительно удался. Теперь художник уже мог бы написать картину «Счастье», и лучших натурщиков он бы не нашел.

Но самым загадочным был последний случай. Это даже не было расследованием, так как у меня не было клиента. Я просто помог своей квартирной хозяйке найти утерянные документы.

Я снял квартиру у пожилой четы. Оба они были женаты вторым браком и жили в ее квартире, а его квартиру сдавали. У него детей с первой женой не было, а ее дочка вышла замуж и уехала жить в Англию, так что они остались вдвоем. Это были простые, но очень милые люди. Я договорился платить им помесячно, и, когда каждый месяц они приходили за квартплатой, то из деликатности не переступали порога квартиры, пока я их сам не приглашал войти.

— Раз мы вам сдали жилплощадь, то это теперь ваша территория, — полушутя-полусерьезно говорил Виктор Иванович, муж, — и без вашего разрешения нам сюда хода нет.

Марья Васильевна же, его жена, каждый раз, приходя, приносила с собой закатанные в банках огурцы или помидоры, или вкуснейшие пирожки, и чуть ли не силой заставляла меня брать их у нее.

— Берите, берите, — говорила она, — вас же никто не накормит. Родители далеко, жены нет, а в столовых да в кафе ничего хорошего не приготовят.

И вдруг у них случилось несчастье, умер мой хозяин. В один прекрасный день он пришел с работы, лег отдохнуть и больше не встал. Врачи определили мгновенную остановку сердца, у пожилых мужчин это бывает. Бедная Марья Васильевна осталась совсем одна. Конечно, в первые дни она плакала целыми днями, но жизнь есть жизнь и, в конце концов, ей пришлось заняться документами, чтобы переоформить квартиру мужа на себя. И вот тут оказалось, что документов нет. При жизни мужа она никогда не интересовалась, где он их держит, просто считала, что у них впереди еще много времени, ведь ему было только шестьдесят три года.

Но, как сказал Воланд, плохо не то, что человек смертен, а то, что он смертен внезапно. Теперь, когда он умер, спросить было уже не у кого. Бедная Марья Васильевна перерыла всю квартиру, но документы как в воду канули. Тогда она пришла искать ко мне. Мы перерыли все вещи на антресолях и в кладовой, даже пытались найти какие-нибудь тайники, но все было безрезультатно. Отчаявшись, она решила, что, наверное, документы были в кармане костюма мужа, в котором его похоронили, и найти их уже невозможно.

Марья Васильевна ушла, а я, подумав, решил, что карманы его костюма в морге точно уж проверили. Документы им ни к чему, они отдали бы их за бутылку водки. Нет, скорее всего, Виктор Иванович все-таки сам спрятал их так здорово, что теперь никто их найти не сможет. Но сыщик я или не сыщик? Я попытался представить себя на его месте. Куда бы я положил документы? В голову ничего не приходило, и я пошел спать, так ни до чего и не додумавшись.

Ночью я спал плохо, все просыпался и думал, куда же он их положил, и под утро мне приснился сон. Я увидел Виктора Ивановича, вернее, только одно его лицо, огромное, как будто бы в кино на большом экране. Он был явно мертв, я отчетливо видел, что его губ уже коснулось тление. Но они шевелились, он разговаривал со мной.

— Мне холодно, — сказал он. — Мое пальто, принесите мне мое пальто. Старое пальто, оно совсем старое и вам не надо. Принесите мне. Я хотел сказать ему, что не знаю, о каком пальто идет речь, но он уже исчез с экрана.

— Мое старое пальто, — еще раз откуда-то издалека донесся его голос, и я проснулся.

Я привык доверять своим снам. Не то, чтобы они все были вещими, но изредка такое случалось со мной еще в детстве. Один вещий сон привиделся мне, когда мне было двенадцать лет. Тогда со мной говорил мой покойный дедушка. Когда он был жив, они с бабушкой каждый год 17-го января отмечали день своей свадьбы. Потом дедушка умер, годовщины, естественно, и отмечать и считать перестали, и постепенно день 17-го января стал для нас обычным будничным днем.

Но в тот год за несколько дней до этой даты мне вдруг приснился дедушка.

— У меня в этом году золотая свадьба, — озабоченно сказал он. — Нужно отметить ее как следует в ресторане. Я хочу, чтобы мы всей семьей пошли в хороший ресторан, давно мы уже не ходили вместе.

Проснувшись, я просто из интереса спросил у бабушки, в каком году они с дедушкой поженились, а потом посчитал года. К своему удивлению я обнаружил, что дед был прав: действительно в этом году у них с бабушкой должна была быть золотая свадьба. Вот пусть и говорят теперь, что человеку снится только то, о чем он знает, и что он видел. Я понятия не имел, когда мои дедушка с бабушкой поженились и, конечно, меньше всего думал об этом, тем более, что дед умер давно, когда мне было семь лет. Но самое удивительное, что, когда я рассказал об этом сне маме и бабушке, они приняли его как должное, и тут же стали обсуждать, в какой ресторан лучше пойти. Я попытался им напомнить, что это был всего лишь мой сон, просто удивительно то, что все так совпало, но они совершенно серьезно объяснили мне, что никакого совпадения здесь нет. Просто дедушка хочет, чтобы его не забывали, и чтобы день его золотой свадьбы был отпразднован как полагается. Отец тоже им подчинился, и мы вчетвером отправились в ресторан и пили там за бабушку и за дедушку так, как будто он был живой. Хорошо хоть не стали никого приглашать, а то бы наши знакомые решили, что мы сумасшедшие. А может быть, и они бы прониклись уверенностью, что это действительно мой покойный дед так захотел. А если предсмертное желание, это закон, то о посмертном и говорить нечего. Его нужно исполнять обязательно. Позже я часто думал об этом сне и постепенно тоже пришел к выводу, что со мной действительно говорил мой мертвый дед. Но только почему именно со мной? Ведь гораздо логичнее было бы ему поговорить с бабушкой, например.

— Наверное, это потому, что ему с тобой легче общаться, чем с кем-нибудь другим, — объяснила мне бабушка. — Знаешь, есть такие люди, которые могут слышать и видеть то, что закрыто для всех остальных. Теперь их называют экстрасенсами, а раньше они назывались медиумы или спириты. Дедушка умер пять лет назад, энергии у него осталось мало, вот он и выбрал того, кто может его услышать.

Я никому об этом случае не рассказывал, кроме Майки, моей соседки с пятого этажа. Наши родители дружили еще с института, а мы с ней вообще выросли вместе, как брат и сестра. Она была старше меня на один год, и, честно говоря, верховодила в нашей компании, а я ей обычно подчинялся. Мой рассказ заинтриговал ее чрезвычайно, она стала смотреть на меня с уважением и даже посоветовала мне стать следователем. Чего стоит разгадать преступление, если сама жертва может тебе при случае сообщить, кто убийца. Вот тогда с ее подачи я и решил стать сыщиком.

Второй случай моего общения с мертвым произошел, когда мне было пятнадцать. Тогда умер Майкин дедушка. Конечно, я его хорошо знал. У них с Майкиной бабушкой был частный дом на окраине города с огромным садом и огородом, и мы с Майкой в детстве проводили там почти все лето.

После похорон, когда все собрались на поминках в кафе, Майка вытащила меня на улицу и объявила, что сегодня ночью мы проведем эксперимент. Она тоже примет в нем участие, чтобы проверить, может быть, она тоже экстрасенс. Но главное, что сегодня мы, быть может, точно узнаем, существует ли действительно жизнь после смерти.

Поздно ночью, когда наплакавшись и нагоревавшись, ее родители собирались ложиться спать, мы с ней подошли к портрету ее умершего дедушки, который стоял на столе в гостиной, обвязанный черной лентой. Перед портретом, как полагалось по русскому обычаю, поставили рюмку с водкой и ломтиком хлеба. В соответствии с Майкиным планом мы по очереди вслух обратились к покойнику.