Ибо сильна, как смерть, любовь… - Инна Карташевская

— А вот давайте попробуем настоящую итальянскую пиццу, — с преувеличенным энтузиазмом закричал он.

— Ну, конечно, а то как же так, побывали в Италии, а итальянскую пиццу не ели. Над нами все смеяться будут, — так же радостно подхватила мама. Уловка нехитрая, но Давид ведь был еще мал и попался на нее.

— Да, давайте попробуем настоящую пиццу, — тряхнув головой, тоже закричал он, и они бросились к кафе, где толпились туристы.

Увы, добытая в очереди, и стоящая неимоверно дорого, настоящая итальянская пицца оказалась отвратительной. Корж был толстый и жирный, соус чересчур острый, а сыра и маслин почти не чувствовалась. Но счастливое семейство от этого не расстроилось. Они свой долг выполнили, национальное итальянское блюдо в Италии ели, а остальное уже неважно. Помучавшись с неудобоваримой пиццей, они так и не смогли ее доесть, и придя к выводу, что самую лучшую итальянскую пиццу делают на углу возле их дома в пиццерии Гринберга, они со смехом побежали к автобусу.

А назавтра было еще лучше. Они на пароме пересекли Неаполитанский залив и побывали на Капри. И хотя этот залив не был каким-то особенно красивым, и вода в нем была совсем не голубая, а зеленая с пятнами мазута, как в любом другом месте, только от одного названия у Давида мурашки пробегали по спине. Восторженно глядя по сторонам он снова и снова повторял это волнующее словосочетание и даже жмурился от удовольствия, так красиво это звучало. А потом они увидели Капри. Издали остров казался пестро раскрашенной картинкой. Преобладающим цветом был зеленый. А в этой буйной зелени тонули белоснежные домики с разноцветными крышами. А еще везде были цветы, и у набережной толпилось неимоверное количество катеров, яхт и лодок. А когда они подплыли ближе, то увидели, что вся набережная занята открытыми кафе и ресторанами, отделявшихся один от другого красивыми ажурными решетками с вьющимися растениями. А выше в садах, окружавших вилы, деревья гнулись от необыкновенно огромных фруктов, а заборы от виноградных лоз с тяжелыми кистями ягод. Это был настоящий праздник жизни, и он продолжался, когда они на маленьком автобусе ехали по острову. На маленьком, потому что автобус побольше не смог бы протиснуться в узкие улочки городка, который весь состоял из этих улочек.

И еще они побывали в знаменитом Голубом Гроте, который вполне мог считаться восьмым чудом света. Там внутри, в полностью закрытой и темной пещере вдруг само по себе зарождалось и поднималось от воды необыкновенное голубое сияние. Только что вокруг был непроглядный мрак, и вот уже вся пещера светится серебристо-голубым светом, таким прекрасным, что кажется вот-вот сию минуту появятся ангелы и запоют нежными голосами.

А после Капри были и другие чудеса. В Пизе папа сфотографировал Давида, подпирающего двумя руками и изо всех сил старающегося удержать падающую башню. А в Риме он фотографировался с настоящими гладиаторами, хотя, конечно, это были переодетые актеры, но вот карабинеры, которые согласились сфотографироваться с ним уж точно были самые настоящие.

И, конечно, он пил воду из «Лодочки», единственного в мире фонтана, из которого течет питьевая вода, и бросал монеты в другой фонтан, самый знаменитый в мире.

А потом было еще много маленьких городков, в которых они останавливались на несколько часов, и еще была Флоренция со своими старинными полосатыми зданиями. Десять дней они неслись через всю Италию, без отдыха и без остановки. Каждое утро в половине шестого их будила гостиничная телефонная служба и после скудного «европейского» завтрака они снова отправлялись в путь. Пару часов сна в дороге, и вот опять перед их глазами очередная красота очередного фонтана, и снова роскошные старинные здания с античными скульптурами, церкви, соборы, и везде все так красиво, что и глаз устает, и ум уже отказывается это воспринимать. И уже с тоской вспоминается скромный маленький фонтанчик в центре сквера напротив дома. До чего же он хорош. Просто круглое ограждение вокруг нескольких трубочек с водой, и никаких украшений и тем более никаких скульптур.

Последним городом на их пути была Венеция. Оттуда они должны были на следующий день улететь домой. Только сознание этого дало им силу снова погрузиться в самую гущу прекрасного. Венеция, конечно, была очень хороша. Наверное, ничего в мире нет красивее, чем Дворец Дожей на площади Святого Марка. Давиду не верилось, что вот он кормит голубей на самой знаменитой площади мира. А еще они поднимались на башню, что посреди площади и слушали там удары огромного колокола и смотрели в подзорную трубу на всю Венецию. И их возили на остров Мурано, где им рассказывали и показывали, как делается знаменитое венецианское стекло. И они вместе со всеми восторгались этим стеклом и ахали от ужаса, когда гид бросал об пол красивейшие вазы, чтобы показать, что они не бьются. И они действительно не бились. А стеклодувы прямо при них выдували из горячей стеклянной массы очаровательные фигурки животных и птиц, и они купили одного такого павлина на память.

А еще они катались на гондоле мимо жилых зданий, стоящих прямо в воде. И вместо автомобиля у каждого подъезда стояла лодка. А автобусами здесь служили большие катера. И шашечки были нарисованы не на машинах, а на катерах поменьше.

И еще они побывали в, кажется, единственном месте в Венеции, за исключением площади Святого Марка, где была твердая земля. И это место оказалось еврейским гетто.

— Это говорит о том, что даже в средние века евреи обладали в достаточной степени и здравым смыслом, и влиянием, чтобы оттяпать себе самое лучшее место, потому что смотреть на все эти каналы, конечно, приятно, но жить на них нельзя, — сказал папа.

Действительно, когда они немного отошли от эйфории оттого, что они в Венеции, они почувствовали, что от каналов тянет сыростью, что вода в них цветет, и все вокруг покрыто плесенью и скользким зеленым налетом.

Наконец, этот счастливый, наполненный столькими впечатлениями день, подошел к концу. А с ним вместе и их путешествие. Да, это был их последний день в Италии. Завтра они улетали домой, и честно говоря, были рады этому, так как устали ужасно.

Их гостиница находилась далеко за городом. Сначала они долго ехали катером-автобусом, а потом, наконец, достигнув твердой земли, пересели на свой автобус. Уже было совсем поздно, и Давид почувствовал, что им овладевает сонливость. Гид предупредил их, что до отеля им ехать примерно полтора часа, и Давид не выдержал.

— Мама, я пойду лягу сзади, там все места свободны, — сонно сказал он.

— Ну, конечно, сынок, иди ложись. Мы разбудим тебя, когда приедем, — так же сонно сказала мама, и Давид пошел и улегся на длинное заднее сиденье. Он сразу же заснул, едва успев положить голову на свою свернутую куртку. Он не знал, сколько времени он спал, когда вдруг проснулся от сильного толчка. Ему даже показалось, что он слышал какой-то громкий скрежещущий звук, и чей-то крик, но, когда он открыл глаза, в автобусе было тихо. И темно. Совсем темно, и за окнами тоже была глубокая ночь. И еще Давида поразила полная тишина. Автобус плавно двигался среди полной тишины и мрака. Давид стал испуганно вглядываться в темноту автобуса, стараясь увидеть остальных пассажиров. Некоторые места были действительно как будто заняты, на других он никого не мог различить.

— Мама, — забыв, что он уже почти взрослый, испуганно позвал Давид. — Мама, папа, где вы?

— Мы здесь, сынок, не бойся.

Мамин голос было странно тихим и лишенным всякого выражения. Родители говорили как будто бы совсем рядом, но Давид не видел их.

— Где вы? — уже совсем с отчаянием спросил он.

— Мы здесь, мы с тобой — таким же голосом повторила мама.

И вдруг Давид увидел их. Они как будто материализовались из темноты действительно совсем рядом с ним.

Давид вздохнул с облегчением.

— Почему в автобусе так темно? — уже спокойнее спросил он. Мама и папа были рядом с ним, и ему больше не было страшно.

— Потому что все спят. Ты тоже ложись, поспи еще.

— А нам еще долго ехать?

— Мы не знаем, но мы разбудим тебя, когда… будет нужно. Ложись сынок.

— А почему в окно ничего не видно? Почему там тоже так темно? — не унимался Давид, которому все-таки все казалось странным, не таким, как всегда.

— Потому что мы уже не в городе.

— А где же мы?

— Сейчас сам увидишь, — как то тихо сказала мама.

— Папа, а почему ты все время молчишь?

— Я устал сынок, — после недолгой паузы таким же странным безжизненным голосом сказал папа. — Но я с тобой, это самое главное.

Странно это все как-то, подумал Давид, но снова улегся. Он попытался заснуть, но сон не приходил. Так они ехали еще долго, но в автобусе все пассажиры по-прежнему спали, во всяком случае, он не слышал ни одного звука. Он попытался рассмотреть, действительно ли есть кто-нибудь еще в автобусе. Но ему это плохо удавалось. На некоторых местах как будто действительно кто-то был, другие казались пустыми. Наконец, ему надоело всматриваться в темноту и он опустил голову к маме на колени. Она стала гладить его по голове, как маленького. Папа сел с другой стороны и положил к себе на колени его ноги. Так они и ехали в полной темноте и тишине.