Леди и война. Пепел моего сердца - Карина Демина

Нужно было кого-то убить.

Вернуться.

Нельзя.

Надо. Неважно, кого… список – это ведь для совести, а не необходимости ради. Какая разница, кто умрет? Сержанту станет легче.

Содрав куртку и сапоги – во время приступа одежда мешала, – он лег на камень, перевернулся на спину, привычно засунув сведенные судорогой руки под тело. Закрыл глаза.

…пелена перед глазами.

…кровь на песке…

…и меч, который кажется неподъемным. Но надо вставать. И Дар подымается. В который раз? Он не помнит. Снова не ощущает ни губ, ни языка, только песок неприятно хрустит на зубах. И то Дар скорее слышит, чем чувствует.

– Тебе мало? – В этом голосе нет насмешки и удивления тоже, скорее Дохерти интересно. – Отпусти оружие, и мы на сегодня закончим.

Сержант, который держится в тени, кивает. И надо бы послушать… Дару и меч не поднять. Точнее, поднять, но и только. Сделать неловкий замах, чудом удержавшись от падения. И пропустить удар.

Дохерти всегда бьет по лицу.

Опять песок. Пелена. И рукоять, скользкая от крови. Но надо подниматься, только тело не желает больше боли. Колени подтягиваются к груди, а меч все-таки выпадает.

– Поучил бы ты его, Сержант. А то ведь так и будет всю жизнь по зубам получать.

Дохерти присаживается рядом, и пальцы касаются затылка. Они вытягивают боль, но пустота страшнее. Дар цепляется за сознание столько, сколько может.

– А ты перестал бы его мучить.

– Ты не прав.

Пустота проникала глубже. Расползалась.

– Такому, чтобы выжить, нужен враг, чтоб было о кого зубы точить. Но ты все равно поднатаскай. На будущее пригодится.

Рука на затылке тяжелела, пока не сделалась совсем тяжелой, такой, что еще немного – и череп сомнет, а потом вдруг тяжесть исчезла и стало хорошо. Сержант лежал, боясь дышать, шевелиться, сделать хоть что-то, что нарушит этот покой.

Иллюзию чего-то близкого и до боли родного.

Рядом.

В пещере он остался на неделю, но ни приступ, закончившийся столь странно, ни то, что случилось после – Сержант не имел этому названия, – не повторялись.

У Тиссы отрастали волосы. Нет, само по себе это было неплохо и даже замечательно, если отвлечься от того, что волосы эти росли как-то уж совсем быстро. Сначала Тисса не обратила внимания: у нее хватало забот и без того, она лишь удивилась тому, что отросшие прядки падают на глаза, и стала подкалывать.

А прядки росли-росли… дотянулись до плеч.

До лопаток… поясницы… Это же ненормально! И Ласточкино гнездо согласилось – совершенно ненормально, но ему нравится. И замок спешил меняться, подсовывая на пути Тиссы зеркала. В них она была почти прежней, но немного другой. Самую малость.

Или просто зеркала такие?

В Ласточкином гнезде много странных вещей и еще больше – обыкновенных или таковыми притворяющихся. Замок надел личину, словно почувствовав, что следом за Урфином и Тиссой появятся другие люди, которые не должны знать о древней магии.

Для них он сделал мост каменным, стоящим на тонких столбах. И лестницу создал, что поднималась от пристани до самых ворот замка. Тиссе на эту лестницу и смотреть-то страшно было – узкие высокие ступени, вырубленные в скале. Разве что безумец решит по ней подняться. Мост, тот солидней – широкий и с перилами, на которых восседали уродливые крылатые твари с собачьими мордами. Твари были исполнены столь мастерски, что выглядели живыми. И Тисса всякий вечер с опасением подходила к окну, убеждаясь, что твари сидят, а не улетели в поисках добычи… потом привыкла к ним.

Долэг они даже нравились.

Хотя ей нравилось буквально все. В Ласточкином гнезде осталось лишь одно место – Запертая Башня, – куда Долэг не сунула свой любопытный нос. И то башня избежала общей участи исключительно в силу отсутствия дверей.

Остальные гости вели себя несколько более сдержанно.

Люди Деграса, возглавляемые вторым сыном барона, прибыли и остались, потому что Ласточкино гнездо – крепость знатная, но и ее кому-то надо защищать. Не тварям же с моста доверить это дело?

Потом людей стало больше… они приезжали, вручали Тиссе грамоты, порой – записку от Урфина, если повезет, то и письмо. Представлялись. Оставались. Не все, конечно, но многие.

И Тисса привыкла.

К людям. К бесконечным караванам – с зерном, солониной, сушеным мясом, рыбой, полотном, конским волосом, льном, конопляными веревками, маслом и прочими весьма важными вещами. К тому, что ее называют хозяйкой. К тому, что ей приходится быть хозяйкой, пусть бы и Седрик Деграс взял на себя командование гарнизоном.

Тисса надеялась, что Урфин не станет возражать…

…вернулся бы он поскорее.

А Седрик очень ответственный. И его слушают, несмотря на то что Седрик молод, может, потому, что внешностью он в отца пошел. Огромный, неповоротливый и уже в шрамах. Правда, шрамы эти не в бою получены, а в детстве при падении со стены на кучу щебня. Это Тиссе по секрету рассказала Шарлотта, жена Седрика, еще добавила, что лез он мед красть… и украл, потому и спешил назад – от пчел спасался, только падение спасению состояться не дало.

Шарлотта милая. Она высокая и много улыбается, а смеется громко, заливисто и не боится, что смех такой неприличен. Вот ее брат Тиссе не по вкусу пришелся. Тоже высокий, улыбчивый, но… не такая какая-то улыбка. И Ласточкино гнездо снова с ней соглашалось.

Оно тоже умело чувствовать людей. И помогало хозяйке избегать нежеланных встреч.

Хотя иногда и замок оказывался бессилен.

Лотар поджидал во дворе, и нынешнего разговора было не избежать. Тисса должна выйти к людям. Передать груз кастеляну. Направить к Седрику солдат и тех, кто желал записаться в солдаты – Тисса заметила пятерых парней весьма деревенского вида, державшихся вместе. Одно копье, полтора меча и старый щит, верно раскопанный на поле… таких в последние дни все больше.

Урфин писал, что воевать куда проще, чем год за годом на земле трудиться.

Еще были женщины… кого-то отрядить на кухню. И прачки нужны. Служанки. И птичницы. Работницы на скотный двор… мельник тоже помощника просил… ткачихи… Шарлотта говорила что-то о просьбах благородных дам, которых набралось уже полтора десятка. Значит, горничные, белошвейки, портнихи, куафюр… проклятье. Тисса не приглашала этих женщин в свой дом. И если так, то пусть не плачут о том, что с ними дурно обращаются, а берутся помогать. Тиссе вот отчаянно нужен кто-то умеющий читать, писать и считать.

Долэг пыталась помочь, но она же маленькая. И долго усидеть на месте не способна.

– Леди сердиты. – Лотар, не спрашивая дозволения, взял Тиссу под локоть. – Вашему супругу давно следовало бы вернуться. Нельзя оставлять молодую жену в одиночестве. Это преступление.