Адепт - Кэтрин Куртц

— Посмотрите начало второго раздела, — посоветовал Адам. — Двадцать первая страница.

— “Brevis Descriptio Regni Scotie”, — вслух прочел Перегрин. — “Краткое Описание Шотландских Княжеств”? — Он вопросительно посмотрел на Адама.

— “Brevis Descriptio” — это описание Шотландии тринадцатого века, увиденной глазами англичанина, — объяснил Адам. — Географических карт в то время не существовало, и этот документ является самым древним из дошедших до нас описанием населенных пунктов Шотландии. Его оригинал находится в Британском музее. Я хочу, чтобы вы съездили и посмотрели на него.

— Ладно, — кивнул Перегрин. — Но что такого я должен увидеть в оригинале, чего нет здесь?

— Любые психические отголоски, — невозмутимо ответил Адам. — Связи “Brevis Descriptio” и ваших собственных рисунков из Мелроуза. Если замок, что показал вам Скотт, существовал во времена написания “Descriptio”, вам, возможно, удастся уловить симпатические резонансы, возникшие между вашими набросками и манускриптом, а это даст нам подсказку, где искать тайник.

Сомнение, отразившееся на лице Перегрина, было таким явным, что Адам не удержался от улыбки.

— Вам нечего бояться, — произнес он. — Я бы не послал вас с таким поручением, если бы сомневался, что вы в состоянии с ним справиться. И вообще этот процесс не слишком отличается от соединения двух электрических контактов проводником. Вот метод, который я предлагаю использовать…

Перегрин внимательно выслушал инструкции Адама; недоверие на его лице сменилось живейшим интересом.

— Ну, это, мне кажется, я осилю, — сказал он, когда Адам закончил. — Послушать вас — это совсем несложно, хотя скажи вы мне хоть неделю назад, что у нас состоится такой разговор, я решил бы, что как минимум один из нас спятил.

Адам улыбнулся:

— Жизнь — непрерывный процесс обучения, и это обучение продолжается из одной жизни в другую.

— Похоже, я вам почти верю, — признался Перегрин. — Есть, правда, еще один момент, который меня беспокоит. Я понял, что надо делать, когда заполучу нужные манускрипты. Однако неизвестно, позволят ли музейные сотрудники вообще посмотреть на них. У меня ведь нет никаких разрешений для научных работ такого рода.

— У вас нет, — согласился Адам. — К счастью, они есть у меня. Я подготовил для вас рекомендательное письмо, адресованное одному моему знакомому из отдела культуры средних веков. Он специализируется на средневековой картографии и окажет вам необходимое содействие.

***

Самолет, следовавший двенадцатичасовым рейсом из Эдинбурга, коснулся посадочной полосы Хитроу с опозданием всего в несколько минут. Окрестности Лондона были подернуты легким осенним туманом, розовым от солнца. В пути Адам дал Перегрину прочитать заметку из утреннего “Скоттсмена”: “ЗАГАДОЧНОЕ ОСКВЕРНЕНИЕ МОГИЛЫ В АББАТСТВЕ МЕЛРОУЗ”. Его собственный экземпляр давно уже был вырезан и подшит в папку. Пробежав заметку глазами, Перегрин обменялся со своим наставником восхищенными взглядами. Там не было ни намека на сверхъестественный характер произошедшего. Ноэль Маклеод отлично справился со своей работой.

Поскольку у них была только ручная кладь, им удалось покинуть главный терминал Хитроу относительно быстро, хотя такси пришлось ловить несколько дольше обычного. Да и поездка до Каледонского клуба заняла больше времени, чем рассчитывал Адам, впрочем, швейцар у входа сразу же узнал его и взял на себя заботу об их чемоданах.

Каледонский клуб расположен в двух шагах от Белгрейв-сквер, рядом с Гайд-парк-корнер. Адам любил его больше всех лондонских клубов, членом которых он состоял. К тому же его расположение более всего подходило и ему, и Перегрину. Будь у них больше времени, он бы попросил такси подождать у подъезда, чтобы забросить его в больницу Чаринг-Кросс по дороге в Британский музей, или взял бы другое такси. Однако швейцар сообщил им, что заказать такси сегодня сложно, да они и сами убедились уже в том, что движение по центру Лондона затруднено.

К счастью, его цель располагалась рядом со станцией метро: под землей он мог попасть туда гораздо быстрее, чем по поверхности. Поэтому он попросил водителя высадить его у входа в метро, сунул Перегрину несколько кредиток расплатиться за дорогу и пожелал ему счастливого пути до Британского музея. На коленях у живописца лежал портфель с набросками из Мелроуза и рекомендательным письмом; на прощание Перегрин отсалютовал поднятым большим пальцем — и такси рвануло с места.

Адам подзабыл, какая толчея может царить в лондонской подземке даже не в час пик. К счастью, когда он сходил с эскалатора, нужный ему поезд уже стоял у платформы. Через шесть остановок он сошел на станции Хаммерсмит и, следуя указателям, поднялся на поверхность у Фуллхем-Пелейс-роуд, рядом с эстакадой. Остановившись, чтобы сориентироваться на местности, он поднял воротник, защищаясь от пронизывающего ветра, и зашагал по улице. Пять минут спустя он уже поднимался по ступеням главного входа больницы Чаринг-Кросс.

В вестибюле он снял плащ. Без него в метро или на улице он смотрелся бы в своем строгом костюме-тройке несколько странно; здесь же такой наряд совершенно естествен. Под прикрытием безликой “униформы” он уверенно прошагал к больничной справочной и удостоверился в том, что отделение педиатрии, как ему и запомнилось, расположено в западном крыле. Короткая беседа с дежурным за стойкой подтвердила, что доктора Огилви в больнице нет: на это он и рассчитывал.

— Мне очень жаль, доктор, — сокрушался дежурный. — Вы, должно быть, разминулись с ней по дороге. Если у вас к ней что-то срочное, вы можете найти ее в детской больнице на Грейт-Ормонд-стрит, приблизительно через полчаса.

Успокоенный, что скорее всего ему не придется иметь дела с лечащим врачом Джиллиан Толбэт, Адам поблагодарил дежурного и направился к эскалаторам в противоположном конце вестибюля. Часы посещений только-только начались, так что он без труда смешался с потоком людей, явно не относившихся к работникам больницы. Он поднялся на второй этаж в окружении полудюжины родителей, спешивших к своим чадам, вместе с ними прошел по коридору в отделение педиатрии и остановился у стойки дежурной медсестры. Вглядевшись в висевший за стойкой список пациентов, он нашел имя “Дж. Толбэт”, вписанное вместе с двумя другими в графу четырехместной палаты в дальнем конце коридора. Так и не задав дежурной сестре ни одного вопроса, он зашагал дальше в надежде познакомиться с пациентом без помех.

Она сидела, вытянувшись, на больничной кровати — хрупкое, ангелоподобное создание с коротко остриженными светлыми вьющимися волосами и пухлыми губами; широко открытые небесно-голубые глаза не мигая смотрели в пустую стену справа от двери. Круглое детское личико было совершенно лишено всякого выражения, а маленькие ручки равнодушно лежали на коленях, время от времени бесцельно теребя край одеяла.