Кризис человечества. Выживет ли Россия в нерусской смуте ? - Михаил Делягин

В-четвертых, выход из нынешнего кризиса — переход на новую «вертикальную» модель экономического и социального развития для «новой» и «старой» частей человечества — процесс довольно длительный в историческом плане, ибо предстоящий масштаб перемен сравним разве что с неолитической революцией. Для «остающегося» человечества выход из кризиса — это болезненная переориентация с технотронного на биосоциальный путь развития общества, мышления, образа жизни; смена вектора экспансии (на внешний или внутренний Космос).

Настоящее преимущество получит тот, кто сумеет первым предложить новые смыслы и ценности как всей жизни, так и практической деятельности (в виде мифа, идеологии, системы верований). В экономике несомненное преимущество в ближайшие годы получит тот, кто уже имеет, развивает и способен внедрить «закрывающие» технологии. Но полноценная реализация этих преимуществ будет возможна при формировании и внедрении качественно новой государственной идеологической системы, превышающей духовный потенциал и либерализма, и коммунизма.

В-пятых, перспективы для России складываются в соответствии с русским народным фольклором. Многое из того, что однозначно считалось нашим недостатком, в нынешних условиях может обернуться нашим достоинством. Так, большинство технотронных направлений, в развитии которых мы безнадежно отстали, оказались тупиковыми линиями, зато «закрывающие» технологии в нашей стране активно и успешно развивались, но не внедрялись.

Наша слабая включенность в мировое хозяйство оберегает нас от первой острой фазы разрушения глобальной интеграции. Мы почти сохранили свои природные ресурсы и не тратили сил на восстановление уже не нужного в его нынешнем виде промышленного потенциала. У нас остался многовековой исторический опыт мобилизационной экономики. И наконец, традиционная неэффективность нашего управленческого аппарата в нынешних условиях — скорее благо, чем беда. Ему (управленческому аппарату, как и всей нынешней российской «элите») не хватает ясного понимания происходящего, поэтому она яростно спасает то, что должно отмереть, растрачивая на это последние ресурсы, искренне веря, что тем самым сохраняет свое элитарное положение и потребление. И это не злой умысел, а безусловное следование монетаристской теории и практике, которой они тщательно учились в Оксфорде и Кембридже.

В самое ближайшее время российской экономике, как и обществу в целом, необходим шоковый стимул, позволяющий сделать вертикальный рывок в физическом плане и сбросить обветшавшие психологические уклады. Последствием такого шокового стимула может стать начало реализации амбициозных национальных проектов типа «Транспортный крест» и «Русский космос», имеющих давнюю и очень качественную проработку.

Основным содержанием этих проектов, кроме создания качественно новой транспортной инфраструктуры и промышленного освоения ближнего космоса, является развитие и распространение на своей и прилегающих территориях «закрывающих» технологий, позволяющих начать процесс по отклонению цивилизационного вектора от технотронного к биосоциальному пути и получить несомненные конкурентные преимущества в момент наиболее глубокой фазы глобального социально-экономического кризиса. По оценкам экспертного сообщества, эта фаза наступит в период 2012–2020 годов.

При сохранении же нынешней тенденции (по собственному элитному разумению или рекомендации «старших товарищей») в экономике неизбежно сокращение сферы государственного регулирования и резкий рост «серой» (паракриминальной) и «черной» (криминальной) экономических областей, что станет необратимым уже в обозримом будущем. Это, в свою очередь, неизбежно вызовет внешнюю уязвимость позиций страны в целом, что проявится в стимулировании экстремистской среды, взрывном росте террористических атак. Во внутренних отношениях это ужесточение передела собственности между «элитарными» группировками и блокирование так необходимого перехода на мобилизационный режим не только экономики, но и страны в целом.

Второй шаг — стимулирование «вертикального» развития российских граждан — в настоящее время можно сделать, только противопоставляясь насаждаемой от лица государства системе образования и поддерживаемым государством СМИ. Фактически это уже происходит во многих регионах страны. Моральнонравственное и смысловое противопоставление «вертикально» формирующихся граждан и противоположной не только им, ной большинству населения страны правящей элиты неизбежно приведет к «нейтрализации» элиты (как наименьшему моральному злу) без социальных катаклизмов. Как вариант — создание нового туристического комплекса «Рублево-Успенский заповедник олигархов», огороженный пятиметровым забором израильского производства.

Таким образом, в ходе развертывания перехода к новой модели экономического и социального развития у России есть все шансы возглавить «остающуюся» часть человечества и стать основным центром взаимосвязи с «верхней» его частью.

Марианна Анатольевна Кочубей:

— Нет нужды подтверждать, что индикаторами состояния социума являются образование, медицина. Третий несомненный индикатор — состояние безопасности. Я буду опираться на определенные концепты и факты, которые складываются именно в системе безопасности, находящейся по большому счету в глубоком кризисе. Я далека от мысли, что это специфичная российская проблема. Нет. Кризис систем безопасности в концептуальном смысле поразил практически все государства. Доказательство этому — нарастающая секьюритизация практически во всех странах.

Ограничения эффективности системы безопасности идентичны ограничениям в экономике. Это — конечность территорий и ограниченность биологических возможностей человека. Это ставит под сомнение тезис господина Делягина о биологизации социума. Я считаю, что биологизация социума в связи с очень сильным проседанием сетки безопасности будет сводиться в ближайшие 20 лет не к «апгрейду» человека, — хотя мне эта идея очень нравится, — она будет сведена к архаизации человека. Я так вижу эту картину, хотя мне лично «апгрейд» близок и более интересен.

В связи с этим у меня несколько тезисов, которые касаются перспектив состояния безопасности — именно в контексте цивилизационного кризиса, который я понимаю ровно так же, как и большинство присутствующих, что облегчает мою задачу.

Первое. Я отчетливо фиксирую, и не боюсь об этом говорить на самых разных площадках, дистрофию легальных управленческих технологий в сфере безопасности. Я умышленно употребляю весьма жесткий термин. Речь идет именно о дистрофии. В результате — как внешнюю картинку — мы имеем увеличение теневого поля управленческих технологий. Пример — сама постановки задач в борьбе с терроризмом. Руководители антитеррористических структур в публичных выступлениях довольно часто стали не оговариваться, а именно проговариваться, когда ставят задачи по выявлению и уничтожению террористов. Ликвидация — это и есть теневая технология.

Итак, звучит слово «ликвидация». Почему не предание суду? Извините, а где легальные, апробированные правовые механизмы? Это к вопросу о том, что нарастают теневые технологии. Это и есть индикатор и маркер дистрофии легальных управленческих решений. То есть легальные решения в системе безопасности не работают или работают неэффективно. Соответственно, для эффективного решения вопроса целесообразно прибегнуть к теневой технологии. Это очень серьезная позиция, и от нее зависят другие вещи, особенно в условиях цейтнота при нарастании критичных угроз самой системе безопасности.

Второе. Фиксируется неадекватность теоретических моделей и концепций безопасности. В условиях резкого изменения геополитической ситуации, катастрофически нарастающего экономического кризиса и переформатирования списка ключевых акторов мировой геополитики совершенно неадекватной выглядит концепция военной безопасности России. Господин Овчинский ознакомился с концепцией общественной безопасности и тоже остался недоволен. Была глубокая скорбь в глазах, когда вы рассказывали об этом. Эта неадекватность, на мой взгляд, вызвана непониманием того, что стандартные легальные управленческие технологии — особенно в сфере безопасности — уже не работают. Из-за этого концепт перестает выполнять свою функцию.

Третье. Происходит очевидная регионализация центров силы. Это — прямое отражение экономической регионализации. Прежде всего, речь идет сейчас о переформатировании центров притяжения этих сил. Очевидно, что НАТО отныне является не единственной и, пожалуй, на самом деле не самой серьезной площадкой. Центром регионализации силы становится Пекин — это очевидно. Если сегодня его взоры обращены на Юго-Восточную Азию, то государства Центральной Азии для Пекина — это тыл. Китаю здесь нужны тишина и покой. Поэтому с точки зрения безопасности прогнозируются максимальные действия Китая по успокоению ситуации в Центральной Азии. Как они это будут делать? Я не очень хорошо это понимаю. У них есть проблема Пакистана и порта Гвадар. Это — нож в спине Китая, который постоянно будет вращаться. В условиях кризиса это — самостоятельный тренд, который обеспечит эффект раскачивания региональной и мировой безопасности. Решаться проблема будет региональными силами.