Умереть, чтобы жить - Марина Крамер

— Этого мы уже не узнаем.

— Точно, — кивнул Бальзанов, — я звонил следователю, спрашивал, были ли при Павле какие-то бумаги или что-то в этом роде, но мне сказали, что нет. Не было даже телефона. Карманы основательно вычистили.

— Вы думаете, что к этому мог быть как-то причастен ваш компаньон?

— Я не думаю. Я в этом уверен. Как и в том, что убрать вас пытаются по его указанию. Думаю, в квартире тоже должны были напасть именно на вас — нахально, почти днем, с ножом на женщину мог пойти только отморозок — или человек, которому отчаянно нужно вас убрать. Не сомневаюсь, что Луцкий как раз отморозка и нашел. Но тут вышла промашка — вас не оказалось дома, зато оказался ваш друг, который нож в бок и получил. Повезло еще, что выжил.

— Повезло, — эхом откликнулась Ника.

— Мне бы узнать, где Серега, — проговорил Бальзанов, протирая очки черной бархоткой, — тогда все станет просто.

— А Наталья?

— А зачем мне Наталья? С бабами я не воюю. Пусть живет. Они сложную комбинацию разыграли, и это явно не Серегиных мозгов работа. Наташка всегда была умнее его. И жаднее. Я уверен в том, что это она все продумала. И сына подключила — правильно, должен же он папашкины деньги отработать.

— Папашкины? — переспросила Ника, и Бальзанов усмехнулся:

— А вы не поняли? Этот парень — сын Сереги. Просто ситуация там некрасивая вышла, мог за малолетнюю хороший срок получить. Мы тогда практику проходили в этом их Мухосранске, а Наташка видная была деваха, ну вот и… Кое-как отец его это дело урегулировал, денег дал Наташкиной матери, чтобы аборт… а она, видите, иначе решила, заставила рожать, а ребенка сама усыновила. Да кто же знал, что Наташка потом в Москву поедет и явится к Сереге интервью брать? Узнал он ее, ну, и закрутилось. А пацана от греха в Америку учиться отправил. Думал, что я не пойму, скрывал. Да и тут, мне кажется, Наташка его надоумила, просчитала, что со временем сможет меня вокруг пальца обвести. И ведь почти обвела, зараза, — рассмеялся неожиданно Бальзанов, к удивлению Ники и Федора. — Бухгалтер у меня уволилась как раз за два месяца перед тем, как Наташка якобы погибла, на ровном месте — ухожу, и все. Ну, я отпустил, конечно, но неразбериха со счетами началась немного раньше. И теперь концов не найти, такая схема хитрая…

— Вы думаете, что это Наталья?

— Я уже не знаю, о чем мне думать. Но это мои проблемы. Вам спасибо за помощь, Ника. И поверьте — я огорчен, что все закончилось вот так… Я не хотел, чтобы у вас были неприятности, и втемную использовать вас тоже было некрасиво, но у меня не было выхода. Услышав о том, что я заказал журналистке статью, Луцкий испугался. Он ведь наверняка не хуже моего знал, что и как вы можете написать, — «Изумрудный город» до сих пор у всех на слуху.

Ника поморщилась: ей были неприятны воспоминания о тех статьях, о том времени — обо всем, что было связано с этим названием — «Изумрудный город». Даже то, что ее сын стал наследником состояния Гавриленко, не могло примирить Нику с прошлым — она с удовольствием отдала бы все эти деньги, чтобы только вернуть Максима.

Она молча взяла протянутую ей Бальзановым флешку и перебросила на нее все папки с материалами и заметками о чете Луцких. Потом стерла их с планшета, показав Бальзанову, что файлов в корзине больше нет. Он только усмехнулся, пряча флешку в карман пиджака:

— Это лишнее, Вероника. Я знаю, что вы честный человек и не станете пытаться заработать на этом еще раз.

— Это не приходило мне в голову, — улыбнулась она, — но спасибо за идею.

Бальзанов расхохотался, поняв, что она шутит:

— Если бы вы хотели, то вам уже не понадобилась бы охрана — вы бы продали все Сергею и жили спокойно.

— Как недорого стоит спокойная жизнь, знала бы — сразу бы так сделала, — пробормотала Ника, вставая. — Спасибо вам за Вадима, Алексей Сергеевич.

— Он пробудет с вами ровно столько, сколько потребуется. У вас, Федор, тоже ко мне какое-то дело? Мне казалось, мы все обсудили с вами часом ранее, — обратился он к Филонову, но тот отрицательно покачал головой:

— Нет. Я хотел поддержать Нику и попросить не отзывать охрану.

— Понятно. Жаль, что наши дороги разошлись, с вами было приятно работать.

Филонов ничего не ответил, повернулся и пошел из кабинета. Ника, попрощавшись, последовала за ним. Бальзанов еще долго смотрел на закрывшуюся за ними дверь, понимая, что сейчас от него ушли, возможно, лучшие журналисты, каких он смог бы когда-то найти. Но идея с сайтом уже перестала его занимать — просто закрывать жалко, деньги вложены, пусть что-то транслирует. И — побольше рекламы, поменьше «умных» статей. Русскому человеку думать не нужно, у него от мыслей идеи заводятся, это Бальзанов понимал хорошо. А от этих брожений в умах русские мужики всегда хватаются за вилы и топоры, что, конечно, нежелательно. Так что — инопланетяне, Святая Русь, свое, родное, исконное-посконное. И — никакого больше либерализма. Наверное, Серега Луцкий был прав, когда возражал против этой идеи с собственным СМИ — «карманного» не получилось, а финансировать «подрывников» совсем уж глупо. Как против ветра плевать.

Глава 36

Ожидание тяжелее наказания

Не бойся немного согнуться, прямее выпрямишься.

После ухода из редакции Ника обнаружила, что теперь ей совершенно нечем занять свободное время. Кроме поездок в больницу к Дмитрию, которого перевели в обычную палату и разрешили понемногу ходить, и к его матери, других дел не находилось, и она часами висела в скайпе с Ириной и сыном. Максим уже довольно понятно разговаривал, хотя смешно мешал чешские и русские слова, что придавало беседам с ним особое очарование. Ирину больше интересовало другое — личная жизнь подруги, и Ника как умела уворачивалась от вопросов о Дмитрии.

— Скрытная ты стала, — вздыхала Ирина.

— Не скрытная, просто боюсь спугнуть, — призналась однажды Ника, — я до сих пор не могу поверить, что он появился.

— А предложение он тебе сделал? Или не боится, что такую женщину из-под носа уведут?

— Кому я нужна…

— В этом, Стахова, твоя главная проблема — ты в себя не веришь, — авторитетно заявила Ирина.

— Ой, перестань! Я с его мамой познакомилась, бываю у нее через день.

— И как старушка?

— Она не старушка, вполне еще молодая женщина, только болеет. Но мы с ней нашли общий язык, как ни странно, — сказала Ника, и подруга рассмеялась:

— Стахова, да как ты могла не найти с кем-то общего языка? Ты же самый большой дипломат из всех, кого я знаю! Ты даже моего Иржи ухитряешься склонить в ту сторону, в какую тебе надо, даже если он категорически против!

— Ну, Иржи — это другое…

Она на самом деле вполне освоилась в доме матери Дмитрия, приезжала через день, привозила продукты, готовила и убирала в квартире. К собственному удивлению, это давалось легко и так непринужденно, словно Ника занималась этим всю жизнь. Вера Павловна неизменно была приветлива, искренне радовалась ее визитам и благодарила за любую мелочь.

— Мне так неудобно, что тебе приходится разрываться между мной, Димой и домом, — говорила она, наблюдая за тем, как Ника бережно вытаскивает с полок книги, вытирает их и ставит обратно.

— А мне чем заниматься-то еще? Работы нет, времени свободного хоть отбавляй, дома скучно, а у вас хотя бы разговоры, — весело отзывалась Ника, которой на самом деле было приятно приезжать сюда.

Беспокоило другое. Нике казалось, что ей еще предстоит встреча с Луцким, что он не мог просто так отступиться, не убедившись, что материалов о нем и его жене больше нет. Бальзанов не собирался обращаться в полицию, он хотел решить дело иначе, без привлечения органов правопорядка, но Нику, разумеется, в известность об этом не поставил. Оказываясь дома, она, даже несмотря на присутствие Вадима, все равно не могла расслабиться, и в каждом шорохе ей мерещились чьи-то шаги. «Скорее бы выписали Диму — и я уеду, — думала она, совершенно не представляя, как будет складываться ее жизнь дальше. — Уеду отсюда, забуду все, перестану вздрагивать по ночам. Но — что потом? Как мы будем жить? На две страны? Я поняла, что больше не вернусь сюда, хватит, попробовала, повторять не стану. А он? Сможет ли он уехать ко мне? И — Вера Павловна, как с ней быть? Черт, ну, почему опять все так сложно?»

Она попробовала поговорить на эту тему с Дмитрием, но он попросил не торопить события и дождаться его выписки, чтобы решить все спокойно и без суеты. А Ника даже не могла ему объяснить, чего боится, — Рощин считал, что наличие телохранителя гарантирует защиту от любых неприятностей. Но Ника думала иначе, хотя и не могла логически объяснить причину.

Накануне выписки Рощина она приготовила обед на завтра, чтобы не занимать время днем, убрала квартиру и накормила ужином Вадима. Тот выглядел обеспокоенным, хотя обычно никаких эмоций не выражал.