prose_contemporary - Эльчин Гасанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– На, стольник, и дай мне кролика. Сто баксов говорю, возьми, и давай его!
Пацан застучал глазами, замер на минуту.
– Ну что, ты продаешь, иль нет? – занервничал Сулейман. -Да, да. Конечно, дядя. Вот, возьмите
Всучив 100 долларов США этому мальчугану, Сулейман взяв кролика за уши, посмотрел ему в глаза, положил на траву. Кролик один момент не двигался, только дрожал.
– Иди, иди, беги косой, пока я добр! – крикнул ему Сулейман, и побежал догонять Фейруз, которая остановилась, дожидаясь брата. Она уже привыкла к его этим странностям.
Фейруз на ходу ему бросила: "Ты что, дурак? Зачем тебе кролик?
Ненормальный!''
Сулейман ответил:
– Офра, милая моя сестренка. Эти денежки были фальшивые! Фаль-ши-вы-е! А куда мне их деть?
Пусть хотя бы кролик временно погуляет вдоволь.
Они ехали на экспресс поезде, и на станции Чемитоквадже, городок на побережье Черного моря, их поезд столкнулся с другим составом. Это была страшная трагедия.
Об этой аварии писали газеты, говорили по телевидению.
Из 223 пассажиров, многие погибли. Выжило всего несколько, в том числе Сулейман с Фейруз.
Очухавшись, придя в себя, они стали топать пешком по полям и лугам в Евпаторию. Они спешили. Были видны их спины, они удалялись от станции Чемитоквадже, торопливо, вперевалку шли в сторону города Евпатории, крыши зданий которого уже издали показались на горизонте.
Взяв друг друга под руку, они ушли, даже убежали, будто взялись за руки двое детей и пустились бежать, сами не зная почему. Было видно, что у них видимо невидимо дел. Они свыклись друг с другом, будто луна и небо.
Повторяем: не смотря на многочисленные жертвы, Сулейман с Фейруз остались живы. В катастрофе погибло много честных людей, среди которых были монахи, попы, раввины, дети, пожилые, и пр. Но Сулейман и Фейруз не умерли.
Видимо, Природе не нужна точка, не любит она точку. Ей нужно многоточие, или запятая, но не точка Фейруз и Сулейман свою точку в жизни еще не поставили.
Сжигая жизнь, сжигая все подряд,Терзая разум, два факела горятЗалить бы, погасить бы их навекиНо ведь тогда темнее станет ад!
20.
Колодец во дворе иссяк,И мы с ведром и котелкомЧерез поля пошли к ручьюДавно нехоженым путем.
Архангел указал рукою вдаль, сказав мне:
– Ну что, девочка, потерпи, уже мало осталось. Мы дадим тебе шанс попасть в рай. Ты узнаешь, что ЭТО такое. Сначала ты поговоришь с богом, а потом попадешь в предрайник, там феи живут. Нам интересно твое мнение о жизни этих фей. Дорогу укажет тебе наш проводник. Кстати, с тобой пойдут еще муж и жена. Они тоже умерли.
Я обернулась, и увидела Каму с Айдыном. Кама долго изменяла Айдыну, и Айдын терпел эти ее выходки, но чаша переполнилась, когда у них родился мальчик, и Кама назвала малыша Ашдадом. Айдын не выдержав, убил и жену и себя. Теперь они оба боялись попасть в ад.
– Инар! – крикнул в сторону архангел. Появился проводник. Он был в черном длинном плаще, с капюшоном на голове. Лица не видно.
– Пойдем в горы – услышала я сзади.
Это был Инар. В этих краях его называли преподобным. Он обещал меня сопровождать до той горы, где жил сам бог, потом привести к вершине, именно той вершине, где находится домик феи. Фея там живет одна. Она там счастлива, вечно улыбается, собирает с лужаек белые розы, поет блаженные песенки. Это со слов проводника.
Там действительно есть прекрасная лужайка. Кругом все желтое, будто лимонная опера. Цветы, маки, белая лошадь грациозно скачет мимо.
И мы пошли. Медленно передвигаясь, я плелась за проводником, изредка поглядывая в сторону родного города. Чуть сзади под руку шли Кама с Айдыном.
Показалась белая гора. Проводник сделал знак рукой, и мы остановились.
Устремили свой взор на дорогу. Посреди дороги лежал человек.
Сталкер Инар начал медленно говорить:
– Все в Природе выполняет свой долг. Все! И хищники, и рыбы, и птицы, и люди, и планеты, и ветер, и дождь, и гроза, и снег. Абсолютно все! Все они выполняют свой долг! Все! Кроме всевышнего! Вот он, лежит у наших ног, на земле.
– Это и есть бог? – раскрыв пошире глаза, спросила я, указывая рукой на нищего в рваном балахоне, валявшегося на дороге.
– Да, это бог!
Творец действительно валялся на дороге в рваном тряпье. Ему было больно, он силился встать. У него тряслись руки, был раскрыт рот, приоткрыв давно нечищеные зубы. Только волосы были золотые. Еще издали сверкали они золотистым блеском.
Тело всевышнего было в пыли. Он был беспомощным, был лишенным сил как дите, как червяк, которого откопал рыбак, чтоб насадить на крючок.
Падая, угодил лицом он в грязь, и из его ноздрей текла кровь. На его одежде красовалось столько заплат, будто сшита была она из отдельных тряпок.
Я вскричала:
– Не поняла!? Он пьян?
– А может и обкурен- добавил Инар.
Всевышний пьян, или обкурен – кто б мог поверить?! КТО!?!?
Но внезапно Он проснулся, огляделся по сторонам, и увидев путников, Он резко исчез, и на вершине белой горы появилась небольшая тень.
– Это он? – вновь спросила я.
– Да – ответил Инар.
– И перед ним можно исповедоваться? – дрожащим голосом спросила Кама.
– Пожалуйте – ответил Инар.
Как только оборванец поднялся наверх, все люди, подняв вверх головы, тут же зауважали того, кто наверху.
Это и есть человеческий принцип – уважать того, кто наверху. Не важно кто он, лишь бы он был вверху. Вот и все!
Кама с Айдыном приблизились к подножию горы, взглянули высоко наверх, и начали рассказывать о своей жизни. Кама вспомнила свои грехи, и Айдын вспомнил свои.
Закончили они свой рассказ, и полное молчание.
В небесах воцарилась тишина. "Идите на хер!" – эти слова готовы были сорваться с губ всевышнего, но он их не произнес. Но лик его потемнел, и они спросили себя, неужели же ради этого сотворил он этот мир, где после зимы идет весна, а после ночи утро?
– Мне иногда кажется, – промолвил всевышний, – что звезды сияют ярче всего, когда отражаются они в грязной воде луж.
Впервые я услышала его голос. Это был низкий, но звонкий голос, чуть грудной, с придыханием. Я обернулась на Инара, и так посмотрела на него (как бы призывая его в поддержку), что про этот взгляд можно написать целый роман. Глубокий был взгляд, как бы говорящий: "и это был сам бог?
Это его голос, это его первые слова? Не правильно он начал говорить''.
И по-прежнему стояли перед ним две тени, и сейчас, рассказав свою невеселую историю, супруги испытывали известное удовлетворение.
Борьба была тяжкой, но они свой долг исполнили. Всевышний легонько дунул – как дуют на горящую спичку, и – глядите-ка! – там, где только что стояли два несчастных духа, не осталось ничего. Всевышний, сказав – ''вы спасены ', послал, направил их в рай.
– Я удивляюсь, почему люди полагают, будто супружеской неверности я придаю такое важное значение, – сказал Он. – Если бы повнимательнее они читали мои произведения, они увидели бы, что я всегда с симпатией относился именно к этой человеческой слабости. Ибо измена – это тоже мой облик.
Я сердито молчала. И Бог повернулся ко мне, я все еще ждала своей очереди. Я нервничала, я производила впечатление опасливо озирающегося, затравленного зверя, угодившего в клетку.
– Не можешь ты не согласиться, – сказал всевышний, – что в данном случае очень удачно я соединил свою власть с моим благородством. Хотя поверь мне, что во многих моментах и я бессилен.
– Но ответьте, с какой стати тогда считаете вы себя богом? – не выдержала я.
– А это очень просто, милая. Все элементарно. У меня нет родителей! У бога не бывает родителей, вот и все.
– Странно это все. Я вам больше верила, чем себе, но вы меня разочаровали. И вы – это тот самый Бог?
– А что тебе не нравиться во Мне?
– Да мне без разницы. Я – Эрна, а это что-то значит! Но меня ты удивил А не боишься ль ты своего имиджа? Скажут, мол, кому мы поклоняемся? Ты пал ниже людей, кого слепил ты сам.
– Да? Что-жа я тебя сейчас протестирую, моя милая Эрна.
– Это как?
– Сейчас увидишь. Посмотрим, какая ты на ощупь. Ты готова?
– Валяй!
– Ну, начнем. Мои вопросы нужно ощутить, а не услышать. Этот тест не очень прост.
– Может сразу к делу перейдем, а то болтаешь языком.
– Кхи Смелая ты Эрна! Что – ж, начнем. Мне говорили, что слово- это начало всему! Мне тоже обещали, что слово – спасенье! Спасенье, спасенье. Ты выбираешь молчанье?
– Да!
– И Отреченье! А, Эрна? Это твое – начало!
– Я отрекаюсь!
– Что? Каюсь?
– Нет!
– Люстры потоков! Ватты, протоны Высшие фантомы, а под ногами тонны натриево-хлорной грязи. Душа вязнет, теряется, ей душно
– Нет!
– Нет? Узор извилин, эффект отраженья. И мыслей сплетающийся венец!
Всякая жизнь – сраженье, я знаю. Пораженье – конец! Мертвец?
– Нет