Лубянка. Подвиги и трагедии - Николай Лузан

В первой части беседы, которая состоялась 30 мая 1941 года, говорится «о расчленении русского пространства на четыре государства… чтобы раз и навсегда освободить Германию от кошмара возможной угрозы с Востока». В пункте № 4 Канарис подтверждает готовность к сотрудничеству:

«Я обещал рейхсляйтеру Розенбергу полное содействие в этом деле со стороны моего ведомства и, в частности, упомянул о том, что я мог бы из состава моих агентов, работающих на Абвер, назвать соответствующих лиц из числа эстонцев. Далее я обещал распорядиться о том, чтобы также из состава учебного полка особого назначения «Бранденбург‑800», а также украинских добровольческих формирований были выделены люди, которые в нужный момент могли бы использоваться в качестве переводчиков, управляющих служащих, уполномоченных и тому подобное…»

О том, как они должны были управлять, лучше всего говорят скупые строчки многочисленных докладных записок руководителей органов государственной безопасности Украинской ССР, которые накануне войны поступали в НКВД СССР и высшие партийные инстанции.

Так, в апреле 1941 года в докладной записке НКГБ УССР секретарю ЦК ВКП (б) Украины Н. Хрущеву «О ликвидации базы ОУН в западных областях Украины» сообщалось[47]:

«Материалами закордонной агентуры и следствия по делам перебежчиков устанавливается, что немцы усиленно готовятся к войне с СССР, для чего концентрируют на нашей границе войска, строят дороги и укрепления, подвозят боеприпасы…

Известно, что при ведении войны немцы практикуют предательский маневр: взрывы в тылу воюющей стороны («пятая колонна» в Испании, измена хорватов в Югославии). Материалы, добытые в процессе агентурной разработки и следствия по делам участников «Организация украинских националистов» (ОУН), в том числе и воззвания в листовках организации, свидетельствуют о том, что во время войны Германии с СССР роль «пятой колоны» немцев будет выполнять ОУН. Эта «пятая колонна» может представлять собой серьезную опасность, так как она хорошо вооружена и пополняет свои склады путем переброски оружия из Германии. Так называемый Революционный провод ОУН, руководимый Степаном Бандерой, не дожидаясь войны, уже сейчас организовывает активное противодействие мероприятиям Советской власти и всячески терроризирует население западных областей Украины. Об этом свидетельствует ряд известных Вам террористических актов против сельских активистов, работников милиции и советских работников. Основную силу ОУН составляет ядро нелегалов, которых в настоящее время в западных областях УССР учтено около 1000 человек.

Население некоторых сел настолько терроризировано, что даже советски настроенные люди боятся выдавать нелегалов. Например, террористический акт против председателя сельского совета села Лапшин Бережановского района Тарнопольской области Ковара В. М. был совершен в его собственной хате двумя бандитами в присутствии шести соседей. Эти соседи не только не воспротивились убийству, но даже «не опознали» бандитов. Председатель сельсовета с. Козивка того же района Тарнопольской области Гороховский, преследуемый бандитами, вбежал в хату своего родного брата, где и был зверски убит. Будучи запуган, брат Гороховского не выдал бандитов…

Нарком государственной безопасности УССР Мешик».

И чем меньше времени оставалось до роковой даты — 22 июня 1941 года, тем все чаще в докладных записках органов государственной безопасности приводились подобные страшные примеры. Даже спустя много лет невозможно без содрогания читать их скупые строчки. Тысячи заживо сожженных, закопанных в землю, распятых на крестах сельских активистов, партийных функционеров, работников милиции, сотрудников НКВД стали жертвами националистов. Лютую смерть от их рук приняли сотни агентов органов государственной безопасности и кадровых сотрудников, внедренных в банды, на которых пала тень подозрений.

Собственно, чего было ожидать от Бандеры, Мельника, Шухевича, если их наставник, заместитель начальника «Абвера‑2» полковник Штольце, которого трудно заподозрить в обиде или ненависти к своим наиболее удавшимся «ученикам», во время допроса в Международном военном трибунале о связях лидеров ОУН с фашистской разведкой сообщил следующее:

«В марте 1941 года, выполняя указания своего руководства, лично отдал приказ руководителям украинских националистов, германским агентам Мельнику (кличка Консул‑1) и Бандере организовать сразу после нападения Германии на Советский Союз провокационные выступления на Украине с целью подрыва ближайшего тыла советских войск, а также для того, чтобы убедить международное общественное мнение о происходящем якобы разложении Советского Союза…»

Далее Штольце дает характеристику главарю ОУН: «Бандера по характеру — энергичный, карьерист, фанатик и бандит» [48]. Именно такие и требовались гитлеровским спецслужбам: грязные дела в белых перчатках не делаются.

Второй мощный удар в тыл частей Красной армии гитлеровские спецслужбы планировали нанести с помощью прибалтийских националистов в Литве и Латвии. Тот же Штольце в показаниях Международному военному трибуналу поведал:

«Нами были подготовлены также специальные диверсионные группы для подрывной деятельности в Прибалтийских советских республиках. Например, германской агентуре, предназначенной для заброски в Литву, была поставлена задача захватить железнодорожный туннель и мосты близ г. Вильно, а германские диверсионные группы, предназначенные для Литвы, должны были захватить мосты через реку Западная Двина. Все захваченные таким образом не разрушенные противником стратегические объекты должны были удерживаться нашими диверсионными группами до подхода регулярных германских войск» [49].

О размахе диверсионно‑повстанческой деятельности гитлеровских спецслужб накануне войны красноречиво свидетельствует отчет НКГБ Литовской ССР от 14 мая 1941 года[50].

Так, органами государственной безопасности Литовской ССР за период с июля 1940 года по 14 мая 1941 года было «вскрыто и ликвидировано 75 нелегальных антисоветских организаций и групп, созданных литовскими националистами, которые ставили своей задачей подготовку вооруженных антисоветских выступлений к моменту возникновения войны между Германией и СССР». Координатором этой деятельности выступал «Фронт литовских активистов», созданный «в начале 1941 года литовскими буржуазными националистами по заданию германской разведки. «Фронт» ставил перед собой задачу восстановления в союзе с Германией независимого литовского фашистского государства и в этих целях организовывал по всей Литве повстанческие банды, именовавшие себя партизанами».

Эти и многие другие разведывательные данные, поступавшие из берлинской, лондонской, швейцарской и токийской резидентур НКВД, не оставляли сомнений в близкой войне с фашистской Германией. Большинство из них были известны Сталину, и он, как опытный политик, видимо, не строил иллюзий на этот счет. О неизбежности войны с фашистской Германией он говорил еще 21 мая 1937 года на закрытом совещании руководства наркоматов НКВД и обороны. В частности, им было заявлено: «Необходимо полностью учесть урок сотрудничества с немцами, Рапполо, тесные взаимоотношения создают иллюзию дружбы. Немцы же, оставаясь нашими врагами, лезли к нам и насадили свою сеть» [51].

В мае — июне 1941 года Сталин продолжал упорно верить, что провидение отпустило ему еще полгода до решающей схватки с фашизмом. В этом его убеждала тонко сработанная специалистами гитлеровских спецслужб дезинформация, которая умело подавалась по различным каналам: разведывательным, дипломатическим и иным. В определенной степени этому способствовали и существенные противоречия, имевшие место в поступавших к нему из НКВД и ГРУ разведсводках, по срокам нападения, силам и средствам, сосредоточенным вермахтом вдоль границ с Советским Союзом. Сталин, видимо, все еще надеялся, что два капиталистических хищника вцепятся смертельной хваткой друг в друга.

Однако стойкость британцев и ее лидера, премьера У. Черчилля, не позволили «Морскому льву» (кодовое название военной операции вермахта) перепрыгнуть через пролив Ла‑Манш. Позже, в августе 1942 года, Сталин при встрече с Черчиллем признался в этих своих заблуждениях. Тот так вспоминал об том разговоре:

«В беседе со мной Сталин заметил: «Мне не нужно было никаких предупреждений. Я знал, что война начнется, но я думал, что мне удастся выиграть еще месяцев шесть или около этого» [52].

Эти роковые иллюзии вождя в 1941 году дорого обошлись советскому народу.

Глава седьмая. Повторение пройденного