По чужим правилам игры. Одиссея российского врача в Америке - Гуглин, Майя

– Здесь начинаешь по другому относится к собиранию книг. Это занятие теряет смысл. Публикуется так много, что даже если ограничиться одной темой, всего не соберешь. Не говоря уже о том, чтобы прочитать.

Об этом я уже думала. Когда заходишь в книжный магазин в России, книги узнаешь по корешкам, обложкам, фамилиям авторов. В здешних книжных я слепая. Названия и имена мне ни о чем не говорят. А второго – англоязычного – книжного пласта мне уже не поднять.

Добираемся до их дома. В прихожей с фотографий смотрят Галич, Окуджава, Высоцкий. Часть фотографий – с автографами. Когда-то Рувим был знаком с ними. Потом участвовал в издании «Посева» в Париже. Потом приехал сюда и постепенно от всего этого отошел. Кроме работы на «Форде» покупал дома, сдавал их внаем, занимался еще каким-то бизнесом, и успешно. Часть дел сейчас свернул, на все не хватает времени. В России последний раз был шесть лет назад, и не тянет. Раньше тянуло в Нью-Йорк, теперь и это прошло. В Нью-Йорке осели в основном те, кто не смог устроиться по специальности. Или гуманитарии. Впрочем, среди них как раз больше всего тех, кто не устроился. А профессионалы расселились по всей стране. Им не нужно русского окружения, чтобы хорошо себя чувствовать.

И политические взгляды здесь формируются консервативные. Среди американцев, особенно в университетской среде, сейчас очень распространен левый уклон. Тянет их в социализм. А Свету и Рувима – наоборот.

– Мы считаем, что если мы много зарабатываем, пусть нам оставят наши деньги. Пусть не платят пособия нашим родственникам, мы вдвоем прокормим всех своих, кто сейчас на пособии или пенсии. Но мы не хотим кормить неведомых нам лодырей. Ну, Майя, чем вас еще развлечь?

– Разговором.

Кажется, в их планы не входило вникать в мои проблемы. Но не выйдет. Родстенники? Ну и слушайте.

Рассказываю про резидентуру и МАТЧ, про мои попытки найти хоть что-нибудь, чтобы зацепиться. Ага!

– Надо позвонить тому-то и тому-то. Сейчас попробуем.

Звонки, правда, ничего не дали.

Два дня отдыха. Сколько я уже не говорила по-русски? Три месяца, если не считать редких телефонных звонков. Иногда ловила себя на том, что мысленно разговаривая с папой, пыталась подобрать английские слова, чтобы поточнее выразить мысль.

Гуляем по сказочному обледеневшему лесу. По унивеситетскому городку в Анн Арборе. По центру Детройта. И, конечно, они дарят мне деньги. Напросилась.

Вот и все. Впереди МАТЧ и неизвестность.

МАТЧ

Визит к Ковальчуку.

– Где и как мне завтра вас искать, если я никуда не попадаю?

Визит к Дезире. Он оптимистичен:

– Я сегодня говорил о тебе со Шмидтом. Он сказал, что хочет тебе помочь.

Чего же мне еще желать, если директор программы хочет мне помочь?

Ключ от моей комнаты еще у меня, но ночевать еду к Ховарду. Завтра утром экспресс-почта доставит списки незаполненных мест в программах всем, кто никуда не прошел по МАТЧу. А адрес везде указан Ховарда.

Вечером едем в гости к Марджори и Флойду. Они прощаются со мной, как навсегда.

– Мы в ближайшие годы в Россию не собираемся, ты тоже вряд ли еще раз выберешься.

Я не возражаю.

Утром хожу из угла в угол. Пытаюсь дозвониться в МАТЧ. Тщетно. Все сейчас звонят. Сегодня предварительные результаты должны быть в интернете. Ховард пробует туда войти. Когда он это делает, телефон занят, поскольку подключерие к интернету идет через телефонную линию. Я нервничаю. Звонить или пусть пробует дальше? Победный возглас. Ховард прорвался.

– Давай свой номер.

Вводим номер и вдруг: «Поздравляем! Вы получили место в программе!»

В какой программе, будет известно только завтра. Но это уже не суть важно. Я поступила в резидентуру!

Рука тянется к телефону:

– Папа, у меня что-то получается…

– Ховард! Едем в ресторан! Я угощаю.

Как спокойно на душе. И Ховард не раздражает. В последнее время он предлагает позвонить в Аэрофлот по пять раз в день. Может быть я ему все-таки надоела? Или его упорядоченная натура не приемлет моих бесконечных «не знаю» на все вопросы о дальнейших планах? Или я дороговато обхожусь? В общем, задерживаться надолго уже нельзя. Теперь можно и насчет билета звонить. Хотя нет. Программа, скорее всего, в Кливленде. Надо перед отъездом встретиться с директором.

На следующее утро снова начинаю звонить в МАТЧ. Разумеется, занято. Звоню на пейджер Дезире. Он не отвечает. Снова звоню. Снова не отвечает. Дезире, где ты там? Ты что, не понимаешь, как я жду сейчас?

Не могу больше ждать. Начинаю обзванивать все программы, где были собеседования. Скажите, я попала в вашу программу?

– Нет, не попали.

– Не попали.

– Нет, мэм. Не попали.

– Нет, доктор, не попали.

Злорадное торжество слышится мне в голосе секретарш. Последний из них принадлежал секретарше из больницы Святого Павла в Далласе:

– Мы вообще никого не брали через МАТЧ. Всех, кого мы хотели, мы взяли вне МАТЧа.

Вот так. А директор так убедительно объяснял мне, что вне МАТЧа никого взять не сможет.

Осталась только больница Святого Луки. Телефон там наглухо заблокирован автоответчиком. Противный скрипучий голос: «Все места в нашей программе за-а-а-няты». Может быть мы что-то не то сделали с интернетом? Может, это техническая ошибка? Или все-таки Лука?

Дозвонилась до МАТЧа. Больница Святого Луки!!!.

– Ховард, свозишь меня в Мемориальную? Надо из комнаты выписаться.

Финал

«Дорогой доктор Смит,

Извините, что не увидела Вас лично. Результат МАТЧа пришел сегодня, а Вас нет в городе. Я попала в программу больницы Святого Луки. Это получилось благодаря звонку и рекомендации доктора Тейлора. Вы были слишком оптимистичны во время нашего первого разговора. Без Вашей помощи и поддержки у меня бы ничего не вышло.

Очень Вам благодарна.

Искренне

Майя Гуглин».

Эту записку я передала секретарше Смита. Попрощалась с Тейлором. Приняла поздравления Дезире. Он получал мои сигналы, но был на обходе, не мог позвонить.

Как бы не так. Он не хотел сообщать мне, что я не попала в Мемориальную. Предпочел, чтобы я узнала у секретарши.

– Доктор Дезире, можно что-нибудь придумать с визой? В Луке меня возьмут только с J-1.

– Давай решать проблемы последовательно. Главное, у тебя есть работа.

Я обошла больницу кругом, фотографируя её с разных точек. Расплатилась за комнату. Отдала 10 доларов за потерянный ключ. И ушла.

Звоню родным. Звоню знакомым.

– Марта, я поступила в резидентуру!

– Молодец. Поздравляю.

– Правда, не в ту больницу, куда хотела…

– Брось, брось. Это совершенно неважно.