Цезарь Каскабель - Жюль Верн

По его подсчетам, оставалось каких-нибудь пол-лье, и, как следует поднапрягшись, уже через час они достигнут желанного берега.

В довершение всех бед начало темнеть; и так весьма ограниченная видимость резко ослабла и дошла до минимума, теперь путешественников окружали лишь смутные очертания местности. Правильно ли они шли, продолжать ли движение в том же направлении? Как в этом убедиться?

Вдруг обе собаки подняли яростный лай. Почуяли ли они опасность, группу эскимосов или чукчей, переходивших пролив? Господин Серж не возражал бы против появления туземцев, по меньшей мере это помогло бы определить точное расположение острова.

Одно из маленьких окошек экипажа распахнулось, и Корнелия поинтересовалась, что так обеспокоило Ваграма и Маренго.

Ей ответили, что пока оснований для тревоги нет.

— Может, нам выйти? — спросила Корнелия.

— Нет, нет! — запротестовал господин Каскабель. — Ты сидишь как раз там, где нужно! Оставайся внутри вместе с девочками!

— А вдруг собаки почуяли какого-нибудь зверя, медведя, например?

— Что ж, посмотрим! Впрочем, держите ружья наготове! Но не выходите!

— Закройте окошко, госпожа Каскабель, — попросил господин Серж. — Нельзя терять ни минуты! Мы немедленно трогаемся!

Упряжка, остановившаяся с лаем собак, возобновила свой тяжкий поход.

В течение следующего получаса «Прекрасная Колесница» немного увеличила скорость, поскольку поверхность льда стала ровнее. Утомленные лошади тянули из последних сил, их ноги подкашивались, головы свесились вниз. Ясно, что они на пределе и падут, если не дать им передохнуть.

Свет угасал. Последние лучи растворялись в пространстве и, казалось, исходили от поверхности льда, а не из высших сфер.

Собаки не переставали лаять; от возбуждения они забегали вперед, останавливались, вытянув морды и напряженно задрав хвосты, затем возвращались к упряжке.

— Я думаю, — глубокомысленно заметил господин Каскабель, — впереди явно что-то необычное!

— Это остров Диомида! — воскликнул Жан.

И он указал на едва заметное нагромождение скал в нескольких сотнях шагов к западу.

Как доказательство правоты Жана, оказалось, что скалы докрыты черными точками, четко выделявшимися на фоне белых льдов.

— В самом деле, кажется, остров, — сказал господин Серж.

— Какого черта! Почему эти черные точки двигаются? — удивился господин Каскабель.

— Двигаются?

— Да, черт возьми!

— Наверное, это тысячи тюленей, зимующих на острове…

— Тысячи тюленей? — переспросил господин Каскабель.

— Ого-го! — закричал Клу. — Господин-хозяин, вот так удача! Мы захватим парочку уважаемых тюленей с собой и покажем их на ярмарке!

— И научим их говорить «папа»! — добавил Сандр.

То был крик души юного артиста.

Глава II

МЕЖ ДВУХ ОГНЕЙ

«Прекрасная Колесница» очутилась наконец на твердой земле без риска провалиться в пучину. Легко представить, что испытало семейство Каскабель, оценив преимущество непоколебимой тверди под ногами.

Наступила полная темнота. Лагерь устроили по тем же принципам, что и в предыдущие вечера, в шести-семи сотнях шагов в глубь острова Диомида. Сначала, как обычно, занялись животными, а уж затем «разумными существами», по выражению Цезаря Каскабеля.

Мороз совсем ослаб. Столбик термометра показывал только четыре градуса ниже нуля. Правда, теперь это уже не имело значения. На острове оттепель не страшна. Скоро окончательно установятся холода, лед станет крепким. Суровая зима еще покажет, на что она способна.

Господин Серж отложил до утра свое любимое занятие — исследование острова. Сейчас же первым делом следовало позаботиться о хорошем отдыхе обессилевших лошадей. Да и люди поужинав, не замедлили вытянуться на койках, устав от столь тяжких трудов и переживаний.

Вскоре «Прекрасная Колесница» погрузилась в глубокий сон. В ту ночь Корнелии наконец не снились ни трещавший под ногами лед, ни бездна, куда проваливается дом на колесах.

Утром — настало двадцать пятое октября, — как только рассвело, господин Серж, Цезарь Каскабель и оба его сына двинулись на разведку.

Прежде всего их удивило невообразимое число укрывшихся здесь северных морских котиков из семейства ушастых тюленей. Именно в этом районе Берингова моря, севернее пятидесятой параллели, эти животные распространены в огромных количествах.

Вглядитесь в карту: вас неизбежно поразят очертания двух побережий — азиатского и американского, особенно их взаимоподобие. Если смотреть на один берег с другого, то перед вами будет тот же профиль: земля Принца Уэльского соответствует Чукотскому полуострову; залив Нортон — Анадырскому заливу; оконечность полуострова Аляска загибается так же, как Камчатка, и замыкается цепочкой Алеутских островов, которой у азиатского берега соответствует такая же цепочка из островов Курильских. Отсюда, впрочем, нельзя заключить, что в доисторическую эпоху Америку внезапно оторвало от Азии какой-то глобальной судорогой, в результате чего образовался Берингов пролив[129], так как выступы одного побережья не полностью совпадают с впадинами другого.

Между двумя берегами располагаются острова: уже упоминавшийся остров Святого Лаврентия, Нунивак рядом с Америкой, Карагинский у побережья Азии; недалеко от Камчатки — острова Беринга и Медный, а рядом с Аляской — острова Прибылова. Схожесть очертаний берегов дополнена идентичным расположением архипелагов[130].

Острова Прибылова, наподобие острова Беринга, являются собственной резиденцией колоний тюленей этого моря. Их здесь насчитываются миллионы. Но из-за встречи морских котиков — профессиональных охотников — и морских выдр последние, очень многочисленные еще меньше века назад, практически исчезли в результате этой беспощадной борьбы за выживание.

Что касается котиков (это общее название семейства, включающее морских львов, коров и медведей)[131], то они скапливаются здесь огромными стадами, и не похоже, что их племя когда-нибудь угаснет. Но между тем какая охота идет на них во время всего теплого сезона! Без передышки и без пощады люди упорно преследуют их на лежбищах. Особенно безжалостно истребляют взрослых животных, и если бы не их необыкновенная плодовитость, они уже исчезли бы с лица земли.

По подсчетам, с 1867 года по 1880-й триста восемьдесят восемь тысяч девятьсот восемьдесят двух котиков убили только на острове Беринга. На островах Прибылова в течение века аляскинские охотники добыли три миллиона пятьсот тысяч шкур, и в наши дни они ежегодно убивают не меньше ста тысяч котиков.