Франко. Краткая биография - Габриэлла Эшфорд Ходжес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Поначалу генералиссимус пригрозил Ноэлу Монксу поставить его к стенке, однако из опасения, что это вызовет международный скандал, Франко просто выслал его из зоны националистов. Об этом своем решении каудильо скоро горько пожалеет. Монке стал слать репортажи из республиканской зоны и был одним из четырех иностранных журналистов, которые прибыли в еще горящую Гернику сразу после бомбардировки, где они собирали информацию выживших в этом аду людей.
Франко все же извлек определенную выгоду из фиаско при Гвадалахаре (или, как позже это назовет Чиано, «худший день в моей жизни»). Хотя Муссолини и не убедили хилые оправдания каудильо, он вынужден был признать, что его фашистские части не оказались столь уж непобедимыми, как дуче считал ранее. Полный решимости не оставлять Испанию, пока он не восстановит свое военное реноме и не смоет унижение, Муссолини с неохотой согласился с тем, что итальянские силы будут распределены по испанским частям и станут находиться под командованием генералов Франко.
«Избавившись от ночных кошмаров», в полной эйфории каудильо направил послание дуче, полное выражений «радости от того, что его наконец поняли и оценили».
А тем временем начальник главного штаба Молы, полковник Хуан Вигон Суэродиас, направил письмо Киндела-ну с просьбой убедить Франко обратить внимание на север страны, где захват запасов угля, чугуна и стали, а также заводов по производству вооружения в баскских провинциях мог бы принести неоценимую пользу националистам. Данный аргумент был поддержан командиром легиона «Кондор» генералом Уго Шперрле, который ратовал за скоординированную операцию на земле и в воздухе в этом регионе. Это смещение акцентов «представляло сухую констатацию того, что Мадрид не мог быть взят немедленно, а война не могла быть быстро выиграна» (Хью Томас). Впрочем, Франко и не хотел быстрого конца войны, если при этом он не убьет последнего «красного» в Испании.
Глава 5
ПСИХОЛОГИЧЕСКАЯ РАЗДВОЕННОСТЬ, ФИЗИЧЕСКОЕ УНИЧТОЖЕНИЕ, ПОЛИТИЧЕСКОЕ ОБЪЕДИНЕНИЕ
Март 1937 — март 1939
Любой испанский националист предпочтет скорее умереть, чем еще раз отдать судьбу Испании в руки красных или демократического правительства.
Франко — Фаупелю
Люди верят в истинность всего того, во что кто-то верит по-настоящему… Всех великих лжецов… спасает их вера в самих себя, и именно эта их вера говорит за них столь убедительно, с такой чудодейственной силой.
Ален Баллок
23 марта 1937 года Франко вызвал Молу в Саламанку, чтобы обсудить детали операции по штурму Бильбао. Главным образом это были предложения, которые представили начальник генерального штаба Молы, полковник Хуан Вигон Суэродиас, и генерал Уго Шперрле, командир легиона «Кондор». Договорились, что во время штурма «гражданское население не будет приниматься во внимание». Поддержку с воздуха мощной армии Молы обеспечат легион «Кондор» и части итальянского корпуса волонтеров, которые успешно влились в испанские войска сразу после того, как Роатта и Фалделла в апреле были заменены генералом Этторе Бастико и полковником Гастоне Гамбарой. Хотя легион «Кондор» подчинялся непосредственно Франко, того настолько впечатлили уважительные манеры Шперрле, что он решил позволить немецкому генералу установить непосредственную связь с Молой и Вигоном. Между штабом наземных сил Молы и легионом «Кондор» будет поддерживаться постоянная оперативная координация.
Мола начал наступление 31 марта. Поскольку он был убежден, что вся Испания находится под сильным воздействием «отравленной красной заразой» промышленности Каталонии и Басконии, то решил полностью разрушить ее, а заодно уничтожить, сколько удастся, строптивых рабочих-бунтарей. Генерал засыпал измученное местное население листовками и радиопередачами, угрожая «стереть Бискайю с лица земли, начиная с предприятий, производящих военное оборудование». Эти угрозы ввели в полное замешательство немцев, которые по наивности предполагали, что главной целью операции был захват промышленных объектов, чтобы использовать их для нужд страны. Пораженный начальник генерального штаба легиона «Кондор» Вольфрам фон Рихтгофен выразился, возможно, не лучшим образом, учитывая будущую политику «выжженной земли» Гитлера: «Никогда не слышал большей глупости».
Уверенность Франко и Молы, что через три недели весь север Испании будет лежать у их ног, оказалась абсолютно необоснованной: они серьезно недооценили боевой настрой басков, которые нанесли серьезные потери наступающим войскам. Немцы, стремившиеся показать свое военное преимущество перед итальянцами, старались координировать удары на земле и в воздухе, но были глубоко разочарованы медлительностью армии националистов. Тем не менее со временем страх перед артобстрелами и бомбардировками с воздуха, а также хаос, вызванный внутренними распрями в стане республиканцев, начали подтачивать волю басков к сопротивлению.
Вернувшись в Саламанку в первые дни наступления, Франко, шарахаясь из одной крайности в другую под гнетом растущего эмоционального напряжения, попытался задавить внутренний страх перед возможным военным крахом все более помпезной и кричащей демонстрацией своей власти. Судорожные попытки каудильо оправдать медленное и неуверенное продвижение националистов перед итальянским послом Канталупо демонстрируют скорее его собственное состояние ума, чем состояние военных дел. Находясь в невротическом диалоге с самим собой, Франко уверяет изумленного представителя дуче, что, руководствуясь заботой о благе Родины, он «не должен… разрушать города, пашни и промышленные предприятия». И потому каудильо «не спешит». Тем самым он неожиданно выдал свою скрытую от чужих глаз программу, признав, что готов замедлить военную операцию, ибо главным является «искупление и умиротворение», и пусть «это принесет мне меньше славы, но принесет больше мира стране». В нервной попытке оправдать эту войну на уничтожение против басков-католиков он заявил, что «Франко не воюет в Испании, но просто осуществляет освобождение Испании». Его путаная проповедь, предназначенная прежде всего самому себе, завершилась
