Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

"Вздыхаем часто мы, и «так-с», и «так-то-с»..."

С.А.

Вздыхаем часто мы, и «так-с», и «так-то-с»Разочарованно мы говорим.Душа – песок, и там кровавый кактус,И там арена, цирк и пьяный Рим.

И, если церковь на Москве мы встретим,То не находим в сердце крепких слов,За то, что пахнет Александром ТретьимОт позолоты сонной куполов.

Мы рифмы старые сейчас калечим,Для крыльев ноги отрубаем их,Чтоб слово уносило нас далече,Чтобы кричал с вершин орлиный стих.

И эхом разрастается упругимВ ущельях мозговых вершина та,И по страницам роет полукругиЗмеиных строк стальная нагота.

"Мне нравится медлительный твой сказ..."

Н.М.

Мне нравится медлительный твой сказ,Как древний мед, сгущенный и тягучий,И поворот монгольских этих глаз,И этих скул задумчивые кручи.

Змеею прохладительной востокВплетен в твои пленительные строки.Ленивых рек в них вижу я поток,И зорь пустынь в них замысел высокий.

"По воле рифмы ковкой и богатой..."

По воле рифмы ковкой и богатойТвой парус режет бурю и грозу.А я взлюбил жестокие раскаты,И глыбы туч строками я грызу.

Звенят зарниц платиновые бранши,Одежду новую земле крою,Чтоб увядал закат не так, как раньше,Чтоб день иначе цвел в родном краю.

По нитке ты развязываешь узел,А я его как Александр – мечом,Моей завоевательнице-музеИ конь, и колесница нипочем.

"В такую мглу и глушь сырую..."

В такую мглу и глушь сыруюВозьму перо я, но в бредуЯ никого не обворую,А самого себя найду.

Быть может, нового герояСоздам без Рима и гусей,Иль вновь понадобится ТрояИ хитроумный Одиссей.

У строф строжайших есть проломы,И я через проломы теВведу коня тропой знакомой,Коня с героем в животе.

С живыми факелами смехаОттуда вылезу я самИ побегу легко как эхоПо переулкам и садам.

Там пусто, никого в живых нет,В гареме спит их старый князь…И Троя мраморная вспыхнет,Чтоб Илиада родилась.

"Опять в цветах знакомый челн..."

Памяти Брюсова

Опять в цветах знакомый челнГотов к отплытью в край незримый,Рояль по каплям грусть прочелО том, что люди – пилигримы.

О том, что бродят по мирамОни с зажженными глазамиИ оставляют здесь и тамСвой след горючий и упрямый.

То звон не клавишей, а волн,Реки подземной гул глубокий…Ему мечта была как вол,Пахал он каменные строки.

И он работать заставлял,И сам затепливал он страсти.Раскройся, круглая земля,Прими того, кто звался мастер.

ЗАВЕЩАНИЕ

Отправьте мой труп в крематорийИ пепел серебряный мойВ морском схороните просторе,Смешайте с подводною тьмой.

Портрет мой в музее повесьтеСредь рыцарей тучных и дам,Пытайтесь в пустынях известийМоим поклониться трудам.

И вспыхнет в эфире нирвана,Взлетит голубая кровать,И буду я демоном рванымКо встречным мирам приставать:

Глазами пустыми не мерьте,Бродил я, бродить буду впредь,Подайте мне капельку смерти,Я снова хочу умереть.

"В глубокой памяти лежит Египет..."

В глубокой памяти лежит ЕгипетКак Нила голубого узкий гроб,Самум времен песками не засыпетЕго таинственных змеиных троп.

Там предок мой босой и загорелыйДля пирамиды делал кирпичи,А солнце в спину посылало стрелыИ золото в заспинные бичи.

Но вечная Изида страсть коровьюДоныне льет из темноты вековИ обжигает африканской кровьюНаш европейский ледяной альков.

"Звучат прозрачные колосья..."

Звучат прозрачные колосьяМоих волнующихся строфСредь пустоты и безголосьяВ дыму и пепле катастроф.

Мужчина-ветер, крепкий ветерНашел в странице борозду,Цветут слова, звенят и светят,Похоже слово на звезду.

О, зерна мира, вам спасибоЗа мудрый порох ваш седой,Строфой взорвались вы красивоНад сокровенной бороздой.

Быть может, много, много зеренРонять в страницы суждено,Пока не выдохнутся зори,И мир не упадет на дно.

"Я выглянул из глубины..."

Я выглянул из глубиныКак населенный материк,Во мне леса расплетены,Там птичий смех и зверий крик.

Шумит деревьями кругомВысокий папоротник там,Лучи танцуют босикомПо кружевным его листам.

И мудрая как смерть змеяСтруится тихо меж камней,У ней стальная чешуя,Глаза зеленые у ней.

И где бессменная весна,Где пьяный пальмовый уют,Там диких мыслей племенаДруг другу яд и стрелы шлют.

"Я знаю, будут эти годы..."

Я знаю, будут эти годы,Я буду жечь тебя везде,Твои коротенькие оды,Твои моления звезде.

И как Некрасов, где ни встречу,Тебя я вырву из руки,Чтоб кинуть в огненную сечуТвои страницы-лепестки.

И лишь безжалостные другиТебя на полках сохранят,Мой первый голос неупругийИм будет жечь глаза как яд.

А я торжественный и строгий,Сегодня недовольный тойВчера лишь найденной дорогой,Взойду по лестнице крутой.

Взойду туда, где так высоко,Что больше нет уже дорог,Где месяц как янтарный соколНа голубой охоте строк.

"Увянет столп огня туманного..."

Увянет столп огня туманного,И в ночь блестящую как мигПерепишу себя я нановоИ уничтожу черновик.

Обыкновенной крепкой поступьюПойду к земному рубежу.Нектар властительный я просто пью,Так вопрошающим скажу.

Я выгну выпуклее парусаПустыню лунного чела,В пустынном сумраке состарюсь я,Но будет старость мне светла.

И скажут, был таким напористымИ мудростью теперь остер.Так не трещит, пресытясь хворостом,Согревший путника костер.

"Растет, растет железный ропот..."

Растет, растет железный ропот,Асфальт седой насквозь прогнил,И фокстротирует Европа,Качая женщин как огни.

И революции боятсяБерлин и Лондон, и Париж…Ланита римского паяца,Не ты ль пощечиной горишь?

О ты, изрытый морем Запад,Ты держишь в скрюченных перстах,Как подагрическая лапа,Свое отчаянье и страх.

А я у Азии-толстушкиСнимаю комнату свою,Мне снится Африка, где ПушкинБродил в торжественном краю.

И древний хаос, хаос древний,Кому созвездья – кандалы,Я воспеваю всё напевнейСредь надвигающейся мглы.

"Зазвените, строки золотые..."