Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

"Ласточки над самою дорогой..."

Ласточки над самою дорогойКрыл точили синие ножи.Золотой лягушкой длинноногойВыпрыгнула молния из ржи.

Разворачивался гром лениво.Кони вязли в розовом песке.Мимо шла гроза, и воском ниваМертвая желтела вдалеке.

КОЛЬЦО ВЕНЕВИТИНОВА

Кольцо хранил поэт в ларце в атласной складке,Как трепетный скупец свой трепетный металл,И в горький смерти час иль в час венчанья сладкийКольцо заветное надеть он клятву дал.

Недолго в мире он бродил от места к месту,Но радугу пространств он к лире привязал,И сваха древняя ввела его невесту,Как в мутный лунный храм, в больничный белый зал.

Она была в плаще, ступала нежно, зыбко,Несла приданое: песочные часы,Косу с зазубриной и длинный рот с улыбкой,И веяло от ней прохладою росы.

И вспомнили тогда друзья завет поэта,И принесли друзья кольцо ему тогда,И в час торжественный, когда кольцо надето,Он бредил радостно: я… я венчаюсь… да?..

"Розовые раковины-зори..."

Розовые раковины-зориНа песчаном берегу времен,Я ветвями строчек разузорилВаш глубокий гнутый небосклон.

И я слышу гул морей вселенной,Музыку бунтующего дна,И величьем бури вожделеннойГордая душа заряжена.

И люблю врагов своих и ближнихБольше, чем Исус меня просил.И на пса земли поднять булыжникУ руки моей не хватит сил.

И равны столетья и минутыНа весах у вечности слепой.Небосклон глубокий лирой гнутойЗвезд стада зовет на водопой.

"Плачет контрабас по-человечьи..."

Плачет контрабас по-человечьи.Книге б дать названье: контрабас.Нитка скрипки больше нас не лечит,Контрабаса бархат греет нас.

В робком стаде красный бык, огроменВ трепетном оркестре контрабас.Я люблю его мычанье, в громеСлушал голос я его не раз.

И в рубиновом закате жидком,Там в болоте бычьей крови дня,Вечности бессмертным пережиткомКонтрабас печальный видел я.

И сия нескромная РассеяКонтрабасом красным снится мне.Как подземный динамит, засеянГолос Ленина в любой стране.

АЗИЯ

Не ты ль, толстуха, та кухарка,Последняя царица ты,Мокротой каменной захарканПростор планетной наготы.

Там люди-палочки ютятся,Но есть двойной в пигмеях яд:Огонь железный святотатцаИ золотой восторг телят.

Кухарка ты, за страсть босую,За грудь огромную твоюСозвездья густо голосуютВ своем мерцающем краю.

О, кухня мира, властвуй, властвуй,Царица ты от ног до плеч,Мне нравится багряный глаз твой,Которому названье: печь.

"Глубоким голосом строку я вытку..."

Глубоким голосом строку я вытку, –То муза на шелку своем канву, –Тревог непревзойденному избыткуЯ волю дам и тишину взорву.

На корабле земли надменной мачтойХочу скрипеть с веселым флагом дня,Я в золотой пыли вселенной мрачной,И чайки звезд садятся на меня.

Я тяжелею белыми крылами,Я вольным криком горд и оглушен.Восстанье волн, и в пестром их БедламеЗемная тень как черный капюшон.

Земля, ты не кругла, а треугольна,Как высохшее сердце, как клинок...Века твои – Колумба и Линкольна,Век Ленина, а дух твой одинок.

Один хохочет он в огне кумачном,Шипением ничьим неопалим.Он слышит гул: зачем такой рифмач нам? –Распни, распни, – гудит Ерусалим.

"Болтались зорь багряных тряпки..."

Болтались зорь багряных тряпки,Свалили землю три кита,И пролилась на эпос зябкийЛирическая теплота.

Был ужас красок дан веселью,Ночей светились купола,И современность акварельюНа масло мастера легла.

Окутав шелком строгость линий,Я позабыл, что холст глубок,Я распустил как хвост павлинийЛубка глупейшего клубок.

И храмы новые построив,Мне вдруг не нравился ничей,За то что всюду как героевОплачивали палачей.

"В белом халате профессор любезный..."

В белом халате профессор любезныйГордо показывал мне препараты.Белые залы как белые бездныСтранным сокровищем были богаты.

Брюсов, Бернштейн, Комаров и АнучинГлыбами пепла лежали в тарелках,Серые змеи лукавых излучинТихих, глубоких, неровных и мелких.

Бард, психиатр, преступник, географ...Ходит профессор походкою кроткой,В никеле черном зрачки от восторгов,Счастлив профессор счастливой находкой.

Семь лишь могли ручейков извиватьсяВ доле одной кровожадного гада,У психиатра не меньше, чем двадцать, –Вот в чем искать ключ загадки нам надо.

Солнце смеялось на крыше соседней,Мозг мой змеею свернулся и грелся.Шепотом мне говорил собеседник:Ленина мозг да еще бы Уэльса.

"Крепко спят как трупы вещи..."

Крепко спят как трупы вещи,Их молчание зловеще.

Спят растения живей,Слышен шорох их ветвей.

Мы им снимся, мы с тобою,Снимся сонному левкою,

И кушетке, и столуВ эту розовую мглу.

И скрипит во сне кушетка,И левкой кивнет нередко.

Но продрать не могут глаз.И прогнать не могут нас.

ПЕСНЬ АСМОДЕЯ

Я полон глаз, я полон глаз.С тех пор, как буря улеглась,Гляжу на вас, гляжу на васМирами глаз, мирами глаз.

Миры летят, миры блестят.Китиха кормит злых китят,А молоко белей, чем яд.Миры летят, миры блестят.

И я не стар, и ты не стар.По змеям жил бежит нектар,И полон мрак бессмертных чар.И я не стар, и ты не стар.

"Знают все, что жить дано однажды..."

Знают все, что жить дано однажды,Мозг как роза только раз цветет.Но из граждан, может быть, не каждыйЗнает, что как пепел мозг, как лед.

Был пожар миров еще огромней,Но был дождь веков, пожар погас,Я теперь лишь этой песней вспомнилТот недобрый блеск недобрых глаз.

Был раскрыт тогда вселенский купол,Прав, быть может, был Анаксагор.Не мерцало бытие так скупо,Цепи солнц горели, цепи гор.

Пляской молний, непонятной ныне,Обнаженный мозг легко дрожал.Но закрылся купол мира синий,И повесил вечер свой кинжал.

И с тех пор как лед, как пепел серый,Черепахой дремлет мозг людской,Красота как труп, как трупы – веры,Да могильный ветер бьет тоской.

Бьет холодными как воск строками.Я в металл переплавляю воск,Но на крыльях черепа как каменьВесь в извилинах разлегся мозг.

"Кто разрежет хлеб земной на ломти..."