Зазвездный зов. Стихотворения и поэмы - Григорий Ширман

III

Куда уйти от тишины,Скелетом времени стучащей?Ночами нас тревожат сны.Куда уйти от тишины?Ее тоскою мы хмельны,Когда проходим голой чащей.Куда уйти от тишины,Скелетом времени стучащей?

IV

Мы пьем закатное вино,Мы бесу розовому братья.Нам отрезвленье не дано,Мы пьем закатное вино.И мы мгновение одноБерем у смерти, годы тратя.Мы пьем закатное вино,Мы бесу розовому братья.

Фазы спутника

"Поцеловать тебя не сметь..." 

Поцеловать тебя не сметь.Пустынна площадь рынка,В сухой пустыне бродит смерть,Сухая бедуинка.Твой призрак легкий и пустойВ плаще полупрозрачномСнует веселою мечтойВ моем уюте мрачном.Всё тот же вольный как живойТы песню строишь пышно,Ты шлешь нам крик, подарок свой,А нам его не слышно.

"Вокруг земли, которой нет..."

Вокруг земли, которой нет,Чей только отблеск мной созерцан,По приказанию планет,Луной неверной бродит сердце.

Оно меняет смутный лик.Он заострен, не трогать грани.Лишь тот, кто в мире был велик,Тот знал, как лунный коготь ранит.

И в мире вянет виноград,И умирает запах нарда,И был как я закату радМой вечный прадед Леонардо.

Он Монну Лизу прятал такОт мира, солнца и соседей,Что говорил о нем простак,Что льет он золото из меди.

И в мастерской молчала мгла,Лишь мастер знал, кто дышит близко.Но пыльный полог содралаРука развратного Франциска.

"Рифма редкая, за косы..."

Рифма редкая, за косыЯ тебя приволоку,Чтобы звон свежеголосыйТы влила в мою строку.

Будь моей подругой близкой,Ребра строк моих точи,Чтоб в веках – как обелиски,Чтоб в мгновеньях – как лучи.

Сердце в пепел, но из пеплаПтицей вспыхивает вновь,Чтоб в огне росла и креплаМеталлическая кровь.

Каждой жилки коридорчикПолон красною толпой.Кровь бунтует, трупы корчит,А живые скрылись... Пой...

"Как жаль, над вами я не ник..."

Как жаль, над вами я не ник,Свинцовые страницы книг,И к чтенью, медленному чтенью,Страдаю с детства гордой ленью.

Я разрезал не раз, не разЯнтарный том как плод преспелый,Но муза легкая мне пелаИ песнь бросала в пасти глаз.

И нет, не я, она, онаСвоими тонкими рукамиБумагу претворяла в камень,Ласкала лепестками сна.

Зачем, зачем, – я каюсь ныне, –Я сердцем собственным был сыт?Ужели жаждущих в пустынеСлюна скупая утолит?

"Толпятся дни туманным роем..."

Толпятся дни туманным роем,Горит зари печальной флаг,И мы с безумным смехом строимОгромный светлый саркофаг.

И голубые трупы бревенВеселым будим топором,Чтоб каждый угол свят и ровенБыл в рыжем срубе гробовом.

Он будет как закат огромен,Бои не вспыхнут из-за мест,И в тишине, как в древнем громе,Увидим тот же меч и крест.

"Колчаном чудным ополчу..."

Колчаном чудным ополчуНеумирающую душу,И легкий знак я дам лучуИ купол бытия разрушу.

И телеса нагих богиньТысячелетней вспыхнут данью,И не «да будет» – крикну «сгинь»Бессмысленному мирозданью.

Пусть мрак под властью колдовскойЕще морозней и пустынней,Пусть вечная душа тоскойКак черной красотой застынет.

"От двух Европ до трех Америк..."

От двух Европ до трех АмерикТы растянулся, сумрак мой.Лишь молния тебя измеритПозолоченною тесьмой.

И продиктует гром сердитыйСвой непрощающий закон,Чтоб вечным другом АфродитыЯ в наказанье был рожден.

Из пены времени, из камняЗастывшей земляной волны,Среди морозного сверканьяНастороженной вышины.

И в коридорах узких улицИщу я вас, глаза без дна.У двери буду караулить,Откроет, может быть, она.

Но тщетно, с каждым веком меньшеИ ниже, ниже гордый взгляд.Лишь восковые манекеншиИз парикмахерских глядят.

О, женщина живая, где ты?Не по тебе ль тоска веков?Желтеет мрамор, в прах одетый,Зовет нас темный твой альков.

"Я мрак вселенной опоясать..."

Я мрак вселенной опоясатьХочу орбитой роковой.Душа, как хищная неясыть,Не утоляет голод свой.

И жестко, жестко опереньеОтягощенных тьмою строк.По круговой большой аренеМеня ведет с улыбкой рок.

И звезды прячутся и свищут,Лучами раздирая рты.О, где найти такую пищу,Чтоб крикнуть просто: хлеб мой, ты!

"На растерзание ребенку..."

Т.Ш.

На растерзание ребенкуЯ книгу мук своих отдам,Я зацелую ту ручонку,Что разорвет их пополам.

Мой белый бархатный звереныш,Я от тебя не отойду,Пока глазенки не уронишьВ моем ликующем саду.

На солнце так блестит твой бархат,О, то не солнце, это я,Мой синий небосвод распахнут,И солнцем грудь видна моя.

Малютка, на, бери скорееИ на кусочки разорви,Мои лучи тебя согреютТеплом неслыханной любви.

"Я говорю с огромными ветрами..."

Я говорю с огромными ветрами,Волнующими звездные поля,И Джиокондой в золоченой рамеПоет старинная душа моя.

У пресмыкающихся полдесяткаБелесых чувств, пять клавишей искусств.Душа лишь чует, как целует сладкоЗазвездный вихрь ее багряный куст.

И щупают слепцы льдяную рамуИ не горят улыбкой золотой,Как в паутине трещин темный мраморВеликолепной флорентинки той.

"Знаю девушку худую..."

З.С.

Знаю девушку худую,Омраченную всегда,Я ничем не расколдуюСкрытого ее стыда.

Он, быть может, тот, которыйТайну рая развязал.Никнут веки, словно сторыИменитых темных зал.

Кораблями бродят думы,Об утесы бьют кормой,Волны ветер мнет угрюмый...Ах, когда бы грудь волной!

"Вздыхаем часто мы, и «так-с», и «так-то-с»..."

С.А.

Вздыхаем часто мы, и «так-с», и «так-то-с»Разочарованно мы говорим.Душа – песок, и там кровавый кактус,И там арена, цирк и пьяный Рим.

И, если церковь на Москве мы встретим,То не находим в сердце крепких слов,За то, что пахнет Александром ТретьимОт позолоты сонной куполов.

Мы рифмы старые сейчас калечим,Для крыльев ноги отрубаем их,Чтоб слово уносило нас далече,Чтобы кричал с вершин орлиный стих.

И эхом разрастается упругимВ ущельях мозговых вершина та,И по страницам роет полукругиЗмеиных строк стальная нагота.

"Мне нравится медлительный твой сказ..."