Тайна голубиного пирога - Джулия Стюарт

Пуки шагнула вперед:

– Я не думала, что вам так нравится доктор, мэм.

– Мне он вовсе не нравится, – запротестовала Минк. – А что ты имеешь в виду под этим своим «так»?

– Я видела все это прежде, мэм. Вы столь же грубо вели себя с мистером Кавендишем, когда влюбились в него, – сказала она и быстро вышла из комнаты.

Глава 11

Секрет Корнелиуса Б. Пилгрима

Среда, 13 апреля 1898 г.

Ни Минк, ни Пуки точно не могли сказать, когда это письмо подсунули под дверь Чащобного дома. Служанка обнаружила его перед завтраком и принесла на серебряном подносе хозяйке, которая только что села за стол. Принцесса лишь взглянула на конверт, а затем взяла в руки нож и вилку. Постояв рядом в молчаливом ожидании, Пуки предложила вскрыть письмо, поскольку не было похоже, что оно от кого-то из кредиторов.

– Это, может быть, любовное письмо от того человека на велосипеде, который промочил ваш наряд, мэм, – проговорила Пуки все еще охрипшим голосом. – И если оно действительно от доктора, то на него нужно ответить. Ведь полицейский собирается меня арестовать, и тогда мне единственная дорога – на виселицу. Вы останетесь совсем одна, а я буду плакать о вас на небе.

Минк снова посмотрела на конверт.

– Письмо не от доктора Хендерсона. Его почерк оставляет желать лучшего, о чем красноречиво свидетельствует рецепт, который он выписал, – сказала она, отрезая подгоревший край рыбной котлеты.

– Мэм, если вы его не откроете, то это сделаю я. А мне вовсе не положено заниматься такими вещами, – заявила служанка.

Пробормотав, что, вообще-то, еще не поздно просить доктора Хендерсона лечить горло Пуки электричеством, Минк отложила столовые приборы, взяла нож для бумаги, вскрыла конверт, вынула письмо и принялась читать.

– Какой-то человек хочет встретиться со мной этим утром в гостинице на острове Тэгга, – произнесла она озадаченно.

– И кто же, мэм? – спросила Пуки, широко раскрыв глаза.

– Здесь об этом не говорится, – ответила принцесса, вставая, чтобы переодеться.

– Мэм, вы не можете встречаться на этом острове с незнакомцем, – возразила служанка, следуя за принцессой по лестнице, ведущей на второй этаж. – Во дворце все сплетничают. Здесь этим живут.

Минк открыла шкаф и выбрала платье.

– Возможно, это имеет какое-то отношение к генералу, – сказала она спокойно.

Пуки нахмурилась:

– Мэм, вы не можете рисковать вашей репутацией ради меня.

– От нее и так уже ничего не осталось, – откликнулась принцесса, вдевая в уши бирюзовые серьги. Она питала пристрастие к камням, которые сочетались с цветом ее глаз.

– Тогда я пойду с вами, мэм. Отпусти я вас одну, махарадже это бы не понравилось.

Когда их кеб проезжал мимо луга на Хэмптон-Корт-Грин, вытоптанная трава которого являлась единственным напоминанием о недавней ярмарке, Пуки показала принцессе дом, где была приемная доктора Хендерсона, но Минк даже не повернула головы, чтобы на него посмотреть.

– Мэм, у меня горло опять разболелось. Думаю, на обратном пути нужно зайти к доктору, – предложила служанка.

– Это странно: ведь раньше ты говорила, что тебе стало немного лучше. Может, стоит поберечь голос, как рекомендовал Хендерсон? – отозвалась Минк.

Они проехали мимо трактира «Кардинал Уолси», полюбовались домом, построенным на манер швейцарского шале местным землевладельцем, чтобы размещать своих гостей. Вскоре кеб остановился напротив небольшого острова, названного именем Тома Тэгга. Он занимался здесь строительством лодок и владел гостиницей, которая привлекала джентльменов, любящих речные прогулки, искателей удовольствий и вообще тех, кого называют сливками общества. Минк оперлась на мозолистую руку перевозчика и храбро забралась в плавучую посудину. Этого человека больше не пускали в «Уолси», после того как в местной газете «Суррей комет» описали несколько случаев, когда его лодка переворачивалась, а пассажиры оказывались в воде. Пуки последовала за госпожой. Они плыли по спокойной реке. Минк разглядывала раскрашенные в веселые цвета плавучие дома, пришвартованные к острову, размышляя над тем, кто мог послать ей письмо, и страусовые перья на ее токе трепетали на утреннем ветру.

В холле отеля, где стояли пальмы в кадках, принцесса выбрала место у окна, чтобы видеть все помещение. Попросив принести чая на троих и немного тминного кекса, чтобы чем-то занять Пуки, она стала разглядывать дам в весенних шляпках, сплетничающих в зарослях пальм. Некоторые из них посмотрели на нее с обычной смесью любопытства и зависти, но потом вернулись к прерванному разговору. Единственным, кто пребывал здесь в одиночестве, оказался джентльмен, сидевший в дальнем углу. Лицо его было скрыто за газетой «Таймс». На нем был недавно введенный в обиход герцогом Йоркским модный строгий костюм орехового цвета, отличительной чертой которого считался искусно скроенный пиджак с прямоугольными бортами. На столе перед незнакомцем лежали остатки песочного печенья. Когда этот человек перевернул страницу, принцесса, к своему удивлению, узнала в нем Корнелиуса Б. Пилгрима, чей вкус в отношении одежды до сих пор оставлял желать лучшего. Поскольку она продолжала смотреть на него, американец встретил ее взгляд и быстро сложил газету.

– Мистер Пилгрим, не присядете ли к нам? – предложила Минк, когда он подошел. Принцесса тут же налила чашку чая и пододвинула к нему. – Вы совершенно правы: английский кофе отвратителен.

После того как тот сел, принцесса спросила, склонив голову набок:

– Прошу прощения за любопытство, мистер Пилгрим, но вы, кажется, побывали на Сэвил-роу?

Корнелиус Б. Пилгрим просиял, коснувшись рукой своего двубортного жилета, высоко застегнутого согласно последней моде.

– Собственно, так и есть, ваше высочество.

Она окинула его взглядом с головы до пят:

– У вас вид вполне достойный джентльмена. Но этим вы обязаны не одному только портному. Некоторые так и не приобретают должного лоска, какими бы деньгами ни швырялись в Мэйфере. Я читала на днях, что иные американцы надевают темно-фиолетовые вечерние костюмы с округлым воротником более светлого оттенка, но даже тогда не имеют успеха. Кажется, они делают это уже в третий раз за последние шесть лет. Однако, мистер Пилгрим, вами британский портной мог бы гордиться. Вы выглядите так, словно в справочнике, посвященном знатным фамилиям королевства, вашей семье отведено сразу несколько страниц.

Пуки подняла брови.

Улыбка мистера Пилгрима стала еще шире.

– Как было мило с вашей стороны это сказать, – заметил он.

Минк наклонилась к нему и понизила голос:

– Вы выглядите таким элегантным, что я почти приняла вас за принца Уэльского!

Пуки поперхнулась тминным кексом, американец же порозовел от удовольствия.

– Должна сказать, мне очень понравилась ваша шуба, – продолжала принцесса. – Вы сами убили обезьян, из которых она сшита? В вашем облике есть нечто, подсказывающее, что вы хороший стрелок, мистер Пилгрим. Возможно, тому виной ваши широкие плечи.

Пуки хмуро посмотрела на нее, вытирая губы.

– Вообще-то, нет, – сказал Пилгрим, беря чашку. – Что бы там ни думала леди Монфор-Бебб, оружие не мой конек.

– Ни секунды в этом не сомневалась. Зачем вам нужна смерть леди Монфор-Бебб? Или гибель кого-нибудь еще?

Американец объяснил, что послал записку, желая проверить, насколько серьезно ее намерение обелить имя своей служанки. Он обладает кое-какой крайне важной информацией, но не хочет, чтобы та попала в руки людей, которые могут использовать ее во зло.

– Вот почему я ничего не ответил на ваш вопрос, кто, на мой взгляд, является преступником, когда мы были в саду вместе с другими леди. Одна из них, возможно, в этом замешана.

Минк спросила, почему он не обратился в полицию.

– После того как меня допросили по поводу инцидента с леди Монфор-Бебб, я вовсе не уверен, что полицейские поймут меня правильно.

Он оглянулся, желая убедиться, что никто его не подслушивает, и понизил голос.

– Это я отправил анонимное письмо коронеру, в котором предположил, что дело нечисто, – признался он. – Я не назвал в нем имя человека, которого считал виновным, потому что у меня нет каких-либо доказательств. Тогда, на дознании, я был так раздосадован и решил незамедлительно рассказать коронеру все, что знаю, в надежде, что тот докопается до правды. Но мне такой возможности не предоставили. Однако я не ожидал, что главным подозреваемым может оказаться кто-то совершенно посторонний.

Он взглянул на Пуки, и та вздернула подбородок.

Минк наклонилась к нему:

– Какой вы умный, мистер Пилгрим, если вам удалось выяснить, кто преступник. Никто из нас, англичан, не имеет на сей счет ни малейшего понятия. И кто же это?