Черный поток - Роман Валериевич Волков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Блин, отпечатки!.. Хотя он все равно уже грохнул по клавиатуре пятерней. Вряд ли теперь с нее можно что-то снять. Да и… Простите, коллеги, в общем. Петр взял ноут, поставил на стол, а когда экран засветился, увидел, что открыта страница форума ЛИТО пединститута. И не просто страница, а с размещенным сочинением Владика. Похоже, Катя правила его, чтоб отправить на конкурс. Мухлевщица. Исправления и курсор остановились перед фразой «Могу ли я пережить боль моего прадеда?». Господи, а ведь Владик вполне мог, но чудом избежал этого… а Катя…
Сделав над собой усилие, Зигунов стал смотреть комментарии под сочинением. Он был всего один. Юзер под ником Унтервегер написал: «КАК ВСЕГДА БЛЕСТЯЩЕ, МОЯ УМНИЦА. НО МОЖНО ЧУТЬ РАЗВИТЬ ВТОРОЙ АБЗАЦ – «МОГУ ЛИ Я ПРЕДСТАВИТЬ СТРАДАНИЯ ФРОНТОВИКА?» МОЛОДЕЦ, Я УВЕРЕН, ЧТО ВОЗЬМЕМ ГОРОД»!
Что за Унтервегер? Петр открыл его профиль и начал методично просматривать сообщения и темы. Следственная группа должна была уже вот-вот прибыть. Но несколько минут в запасе еще было.
Тааак. Тема «9 Мая». В ней сочинения наподобие того, что и Владик написал. Тема «8 Марта». Тоже куча сочинений. Тема «Мой внутренний голос». В теме всего одно сочинение. Эссе «Мое первое убийство». Нахмурившись, майор стал читать:
Своего первого я убил, когда мне было лет двенадцать.
Было это так. Конечно, в те годы я еще не успел поставить перед собой важные задачи, так что руководила мной страсть. Любовью это назвать тоже было нельзя – настоящую любовь я познал тоже позже, это была страсть, правда, тоже чистая, идеальная и безответная.
Страсть, почерпнутая из книг, из букв, и ими же обернувшаяся, и в них же и ушедшая.
Она, моя чистая и безответная любовь, возвращается домой со школы, а я иду за ней, как бы случайно, но на самом деле не совсем, она меня не видит, а я-то вижу все, незаметный преданный рыцарь
и когда она проходит через заросли мимо заброшенной стройки
а в кармане куртки у меня нож, перочинный, большой охотничий, отцовский я побоялся взять
пока
Да, перочинный тонковат, и, конечно, лезвие шириной с карандаш, но я знаю, что делать
Знаю, что делать
и когда из-за густых кустов выходят двое, тоже мальчишек, чуть постарше меня, один преграждает ей дорогу, другой пытается схватить сзади
а я уже подлетаю, на ходу раскрывая свой нож, и с размаху
вонзаю
вонзаю ВОНЗАЮ!!!!!!!!!!!!!!!!!!!
ему под ухо
чвак чвак чвак
главное – резко вынуть ножик, чтобы он не завяз в мясе, и бить, бить, бить
из дыры извергается фонтан крови
она мягко падает на землю, потеряла сознание
А второй – ну, конечно, я знаю этого упыря, это та сука, которая докапывалась меня в раздевалке и шапку на глаза надвигала, и я бью его ножом прямо в открытый рот, и нож превращается в огромную жуткую торпеду, которая разрывает его в клочья, так что все вокруг в крови
И из рук моих вылетают фонтаны огня как фейерверки, рассыпаются искрами, звездочками и водоворотами пламени, сжигают трусов и подлецов, ничего от них не остается
НИЧЕГО!
НИЧЕГО!
А она цела, конечно, просто сильно испугалась
и я, потрогав трепещущую жилку под подбородком, увидев, что она дышит и приходит в себя, складываю нож и удаляюсь
весь дрожа от восторга и возбуждения. Она не должна знать своего спасителя.
Как сладко было мечтать тогда в то невинное время
Тогда я еще не понимал, от чего я больше всего получаю удовольствие в своих мечтаниях. От того ли, что спас свою любимую, или от того, что кромсал чужую плоть, лишал жизни другое существо. Конечно, все это было неважно.
Дочитав до конца, Зигунов почувствовал, как у него похолодели руки. Такое не мог написать обычный человек. Это эссе явно было не просто болезненной фантазией. В нем чувствовалась реальность.
Аброськин мог писать здесь? Вряд ли, хотя… Какого числа размещено эссе? Январь прошлого года. В то время Аброськин был еще в ДНР. Значит, почти сто процентов – это другой человек.
Петр лихорадочно стал открывать темы Унтервегера.
УНТЕРВЕГЕР. 1 октября
Главное – это…
Никому и дела нет до меня, а если кто и выглянет из окна – только плюнет, что за маленький, гаденький человечек портит нам картину вселенского потопа?
Маленький. Ничтожный даже. Может быть, я и выгляжу так со стороны. Идет себе куда-то, спешит по своим ничтожным делам.
Но я не только раб и червь.
Я еще и Царь!
Есть у меня Тайны Великие. Тайны величайшие! Вы даже не знаете и не догадываетесь какие, и не уместятся они в вашем разуме и в разуме тысяч таких, как вы! И с этими тайнами я богаче и сильнее вас и всех ваших мужчин в миллион раз.
Вы не подумайте что моя тайна – это огромный топор, который висит у меня под мышкой. Топор и топор, который, перемазанный кровью и с прилипшими волосами, завернутый в пакет, через сорок минут, по моим подсчетам, окажется в реке.
Или что все думают, например, что сейчас я нахожусь на работе, разбираю склад, а я на самом деле подхожу к подъезду, с козырька которого водопадом стекают дождевые потоки.
Или то, что я ненавижу этот мир, этих людей, этот дождь, ненужные, бесполезные, не умеющие думать, не умеющие читать, не умеющие понимать ничего, и достойные только быть вымаранными из этой книги жизни этим самым топором. Что написано пером – не вырубишь топором. А вы, люди, машины и дома – даже не написаны!
Нет.
И это не тайна.
Мои три Тайны великие и ужасные. И начну, пожалуй, с третьей, самой безобидной. Я уже сказал, и если вы внимательно читаете мои экзистенции, то уже все поняли: я писатель и пишу книгу. Учусь делать это правильно, занимаюсь с мастером и хожу в литературное объединение, где оттачиваю свое мастерство с другими начинающими писателями.
Сейчас я работаю над серьезным произведением. Великим, можно сказать. Там будет смесь криминальной психологии, современного классического детектива, а то, что вы сейчас читаете, – это можно назвать чем-то вроде мемуаров, с которыми всем будет интересно ознакомиться после того, как я закончу
