Империя проклятых - Джей Кристофф

– Возвращайся! – кричал он. – Возвращайся, пока можешь. Живым здесь не рады.

– Габи? – крикнула Диор.

– Я тоже это чувствую, – отозвался я.

Я потянулся к ней и коснулся кончиков ее пальцев.

– У меня есть ты, – сказал я.

Диор улыбнулась, тонкая и хрупкая.

– А у меня есть ты.

В небе сверкнула молния, ослепительно-белая стрела разорвала мрак на полосы. И в этой короткой вспышке моя сестра подняла бескровную руку и крикнула:

– Там!

Задыхаясь, мы остановили измученных лошадей. Впереди нас ждал край утеса, словно умоляя нас спуститься в воющую тьму. И из этой пропасти поднималась башня – отвесный гранитный шпиль, соединенный с краем утеса узким каменным мостом. Под аркой пролета, над ревущей внизу пропастью, на длинных цепях болтались железные виселицы. Вдоль перил стояли статуи: святые и ангелы выглядели такими живыми, что мне показалось, будто они не вырезаны, но прокляты – заколдованы какой-то магией, превратившей их теплую плоть в холодный камень. А по ту сторону моста…

– Кэрнхем! – закричала Селин, спрыгивая в снег.

По правде говоря, это было похоже не столько на логово, сколько на собор. Готические башни, устремленные в небо, окна с витражами, такими красивыми, что на них было даже больно смотреть. Архитектура Кэрнхема поразила меня до глубины души. Холоднокровки были монстрами, вышедшими прямо из чрева ада, и все же это место выглядело как священная земля. Его размеры внушали благоговейный трепет: казалось, что это храм, построенный не для людей, но для богов, и меня поразила гениальность, сила воли и желания и то гребаное время, которое, должно быть, потребовалось, чтобы создать все это из ничего…

– Как все это здесь очутилось? – выдохнула Диор. – Как такое возможно?

– Человек может вершить великие дела, chérie, – ответила Селин. – Когда у него есть вера.

– Великие, – пробормотал я. – Или ужасные.

Я бросил осторожный взгляд через плечо и, хотя не увидел и следа преследовавших нас Душегубиц, но чувствовал, как они приближаются сквозь ревущий снег. И все же, пока я ехал по мосту навстречу обещанной Селин безопасности, ощущение, будто нас здесь не ждут, и бремя ужаса только усилились. Моя рука все это время лежала на рукояти Пьющей Пепел, и я почти ждал, что каменные святые вот-вот оживут, разорвут нас в клочья и сбросят с моста в пропасть.

Затаив дыхание, замерзшие, мы добрались до конца пролета. К двум огромным дверям из кованой бронзы, позеленевшей от бремени бесчисленных лет, вела широкая лестница. Над ними в камень были вделаны два массивных диска, покрытых инеем, богато украшенных и красивых, – часы, как я понял. Однако, когда я слез с Медведя, то увидел, что они отслеживают не минуты, а движение лун и звезд и медленное течение столетий.

Двери были слегка приоткрыты. Будто нас ждали. Сквозь иней над ними виднелась надпись – цитата из Священного Писания из Книги Обетов.

«Ищущие прощения в свете Господа, входите и будьте желанными гостями».

Диор спешилась, дрожа от холода и страха.

– Н-нам постучать или?..

– С-с-следуйте за мной, – скомандовала Селин. – Ничего не говорите, ничего не делайте, пока мы не попросим. Одному богу известно, как давно у хозяина этого дома не было гос-с-стей. – Селин сердито посмотрела на меня, сверкнув глазами. – И да поможет Бог тому, кто обнажит с-с-сталь в этих залах.

– Да поможет Бог тому, кто заставит меня это сделать, – ответил я, обнимая Диор.

– Я говорю с-с-серьезно, брат. Сейчас мы танцуем на лезвии бритвы. С-с-существо за этими дверями видело взлеты и падения империй. Он вкус-с-сил рай в Крас-с-сном походе против неверных и ис-с-спил пепла в Войнах Крови. Он – древний. Эсана. Помощник самой ужасной Марин. – Мертвые, пылавшие исступлением глаза остановились на Диор. – Но он откроет тебе истину, chérie. И этот мир обретет с-с-спасение от ночи вечной. Мы знаем это.

Феба тихо рыкнула, устремив золотистые глаза нам за спину.

– Согласен, – сказал я, оглядываясь на мост. – Давай, черт возьми, заканчивай с этим, Селин.

Бросив на нас последний горящий взгляд, моя сестра развернулась и протиснулась между дверей. За ней последовала Феба, расправив плечи, крадучись, как за добычей. А затем я взял Диор за руку, и мы переступили порог храма Дженоа, с колотящимся сердцем и пересохшим горлом.

В щель между дверями надуло много снега, который холодным ковром устилал каменный пол. Нас встретил величественный вестибюль, огромный, круглый и холодный, и слабый свет моего фонаря проникал в темноту лишь на несколько десятков футов. Мы увидели огромный камин из темного камня, внутри которого могла поместиться карета, и кроваво-красную драпировку по бокам. Две лестницы, изогнутые дугой, словно пара распростертых рук, вели на верхний этаж. Сотни канделябров, колонны толщиной с дерево, а на каждой стене – что самое странное – мы увидели… страницы.

– Семеро мучеников, – прошептал я, высоко поднимая фонарь.

Страницы рукописей, вырванные из Заветов, – тысячи и тысячи страниц. Разные языки, разные письмена, разные пергаменты, но суть – одна. Весь огромный зал, каждый дюйм каменной кладки был исписан святыми словами Господа.

– Мастер Дженоа! – позвала Селин, преклонив колено и склонив голову. – Я Селин, лиат Вулфрика! Мы пришли с мрачными вес-с-стями и радос-с-стным откровением!

Голос моей сестры эхом отразился от холодного камня, достигнув невидимых высот над головой.

– Мастер Вулфрик отправился на покой! Но с тех пор как он пал, мы не с-с-сидели с-с-сложа руки! – еще громче закричала моя сестра в темноту. – Мы нашли ее, мастер! Ту, что была обещана звездами! Потомок Небес-с-с! Мы привели ее к тебе, чтобы она могла узнать правду о с-с-себе! Снять завесу! Покончить с этой тьмой и с-с-спасти наши проклятые душ-ш-ши!

Никто ей не ответил, кроме ветра и раскатов глухого грома.

Селин подняла голову.

– Мастер?

Диор сжала мою руку, и, несмотря на предупреждение Селин не обнажать сталь, я обнаружил, что достаю Пьющую Пепел из ножен. Небо расколола молния, и сквозь витражное стекло пробился на миг луч света. И когда он угас, вместе с ним угасла и надежда.

– О Боже… – прошептала Диор.

«Здесь устроила т-т-танцы смерть…»

Это пробормотала Пью, и я крепче сжал рукоять и шагнул вперед, поджигая ближайший канделябр с помощью огнива. Стало заметно светлее. И желудок у меня рухнул на каменные плиты, когда стало ясно, где мы стоим.

Не святилище это было.

Кладбище.

Когда-то огонь опалил здесь полы и стены, обуглив часть страниц Заветов до голого камня. Стены были забрызганы старыми пятнами крови. Пыль десятилетий