Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица - Эрвин Ставинский

– Я как-то не задумывался о конечных целях моей практической деятельности, – неопределенно ответил он.

– Мне очень неприятно сообщить вам, но у правительственного инспектора дирекции в Пенемюнде создалось впечатление, что процесс сдачи вашего изделия искусственно затягивается. Слишком затягивается! Скажем так.

Дорнбергер видел, как щеки Пауля залились краской.

– Он так и сказал?

Генерал предостерегающе поднял руку:

– Я говорю с вами совершенно конфиденциально.

– Что же, он подозревает меня в умышленном затягивании? – сердито спросил Пауль.

– Недостаток рвения. Скажем так… Может быть, виноват кто-либо из ваших сотрудников, ну хотя бы те, кто ведет испытания?

Пауль молчал.

– Вы никого не имеете в виду? – спросил Дорнбергер – Мне говорили о Риделе, Греттрупе.

Пауль уверенно заявил:

– Не нахожу в их работе ни одного пробела, который можно было бы считать хотя бы ошибкой. Если кого-нибудь нужно обвинить в недостатке энтузиазма, пусть это будет главный конструктор дирекции.

– Вы?

– Вот именно.

– Не будьте слишком самоуверенны, господин доктор!

– Я достаточно уверен в нашей ракете.

Автомобиль остановился. Увидев подходящих офицеров, генерал сказал:

– Разговор закончим в другой раз.

А несколько минут спустя Пауль сам излагал экспертам недостатки, которые еще необходимо устранять.

Когда комиссия закончила работу, Пауль не знал, радоваться или огорчаться: эксперты признали направление работы перспективным и предложили продолжать наращивать усилия.

Перед отъездом Дорнбергер отозвал Пауля в сторонку и сказал:

– Мы намерены поручить вам ответственную задачу: нужно подумать над ракетой более мощной, большего радиуса действий. Для начала поговорим об «Фау».

– «Фау»? – переспросил Пауль.

– Да. Когда будете в Берлине, заезжайте ко мне. Я вам кое-что покажу. А пока это сугубо между нами.

Они простились, и Пауль, взяв Вернера фон Брауна под руку и дружески с ним беседуя, повел его в бюро.

Вернер фон Браун, молодой инженер-конструктор, появился в дирекции недавно и быстро завоевал симпатию фон Зандберга умением схватывать на лету его идеи. Он был исполнительным помощником и способным организатором. Мало-помалу к нему перешла часть работы, мешавшая Паулю: распределение заданий между инженерами бюро, наблюдение за их выполнением. Пауль и не заметил, как Браун стал его фактическим помощником.

Браун привлекал Пауля кажущейся непосредственностью. Он не стеснялся выражать свои мнения. Когда Браун критиковал существующие порядки, Паулю нечего было добавить. Но зато очень часто вслед за этими суждениями следовали другие, резко противоположные взглядам Пауля.

Зандберг искренне удивлялся: в голове молодого инженера точные технические идеи уживались с очевидным абсурдом, преподносимым министерством пропаганды Геббельса. Когда Пауль рисовал Вернеру картины того, что было бы с Германией, если бы ее западные соседи взялись за оружие, Браун со смехом возражал:

– Но ведь не взялись же!

При всем том Вернер знал свое место. Он был скромен, деятелен, не кичился происхождением, не лез на глаза, вносил в дело свою помощь незаметно.

В скором поезде между Берлином и Любеком Пауля нагнала фотограмма Гофмана. Он сообщал о полученном им приказе сдать эскадрилью истребителей и отправиться в распоряжение Зандберга.

Уже через два дня подполковник передал фон Зандбергу предписание министерства отложить все работы и сосредоточиться на разработке новой ракеты.

Пауль думал, что ему придется неволить себя, когда он приступил к новому проекту. Он никак не мог заглушить в себе мысль, что эта работа ему навязана. Но с приездом Гофмана все изменилось. Пауль все настойчивей стал искать новые конструктивные решения. Будущая работа представлялась ему как прекрасное решение трудной инженерной задачи.

Гофман взял на себя организационное руководство работой. Твердый характер, опытность командира помогли ему подчинить себе фон Брауна. Молодой инженер стал верным помощником Гофмана в деле ограждения фон Зандберга от всяких помех. Фон Браун готов был день и ночь сидеть за расчетами.

Гофман рылся в справочниках, писал запросы своим бывшим товарищам-летчикам, составлял картотеки и таблицы.

Вскоре в воображении Пауля начала складываться схема летательного аппарата. Он уже знал, что ракета будет невиданным до сих пор сочетанием высоких скоростей, мощности заряда и дальностью доставки. Когда все будет выверено, он преподнесет приятелям приятный сюрприз. А пока – молчок!

Пауль не принимал никого, кроме Брауна и Гофмана. Но и у них он отбивал желание говорить о посторонних вещах и радовался, когда они уходили. Иногда он потихоньку ото всех садился в автобус и доезжал до конца Штранда. Дальше он шел пешком вдоль берега, минуя виллы и купальни.

Там было пустынно. До конца сезона оставались считаные дни. Серо-голубые волны Балтики были уже холодны и не привлекали купальщиков.

Когда Паулю надоедал однообразный шум прибоя, он возвращался в сад и погружался в тишину аллей.

Однажды, сидя в саду и наблюдая за неторопливой работой садовника, Пауль заметил на одной из скамей фигуру, показавшейся ему знакомой. Человек делал вид, будто читал газету, но Пауль уловил вороватые взгляды, которые тот изредка бросал в его сторону из-за раскрытого листа. Не тот ли взгляд он поймал на себя на днях в городке, когда садился в автобус?

Пауль решительно поднялся и подошел к незнакомцу.

– Напрасная трата времени – шляться за мной! – грубо сказал он. – Понятно?!

И пошел прочь.

Широко шагая по берегу, он не заметил, как далеко ушел от городка. Оглянулся и увидел: он совершенно один на берегу. Пауль отошел от воды и сел на сырую скамью. Неожиданно в голове появились мысли. Он вынул из бокового кармана пиджака свою любимую записную книжку и принялся набрасывать в нее формулы…

Пауль очнулся, когда уже начало темнеть. Он поднялся, подумав, что пора возвращаться домой, но потом передумал. А почему бы не побыть одному здесь, в этой тишине, не видеть надоевших ему лиц? Он не будет возвращаться! Пусть они там побеспокоятся, поищут!

Ему стало весело и жутко, как набедокурившему мальчишке. Он побежал вдоль берега – просто так, потому что хотелось бежать, забыв о том, что ты доктор механики, руководитель огромного коллектива, что тебе уже за сорок. Колотилось сердце, стучало в висках.

Отдышавшись, он медленно побрел берегом. Тени стали длинными, когда он добрался до Бротена. Усталый, но в приподнятом настроении он толкнул дверь под первой попавшейся вывеской деревенской гостиницы. В зале сидели несколько рыбаков и пили пиво. Они с любопытством уставились на Пауля: он пришел пешком, но за плечами не было рюкзака.