Восемнадцатое мгновение весны. Подлинная история Штирлица - Эрвин Ставинский

Усилиями Герберта Мельхорна и Вернера Беста СД превратилась в самую современную и наиболее оснащенную специальную службу в мире. Особенно знаменита она была своей картотекой. Карточки особо важных, с точки зрения политической полиции, деятелей были размещены в огромной циркулярной картотеке, управлял которой один оператор. Диск приводился в движение мотором, и достаточно было лишь нажать кнопку, чтобы мгновенно получить нужную карточку.

Гестапо, опираясь на архивы и разработки СД, проводило аресты и обыски, заключало в концлагеря задержанных и арестованных, приговаривало к смерти и приводило приговоры в исполнение.

Наблюдение за политической деятельностью эмиграции, подготовительная работа к агрессии против других стран и создание «пятой колонны» в них, ведение идеологической войны, позволившей вербовать союзников и агентов в тылу противников, потребовали создания второй ветви СД, так называемой «СД – аусланд», или «секретной службы для заграницы».

Руководители рейхсвера очень скоро почувствовали на себе возрастающее влияние спецслужб. Так, они неожиданно обнаружили, что их телефонные разговоры прослушиваются. Члены НСДАП из числа военнослужащих были обязаны передавать в партийные комитеты отчеты о всех действиях своих начальников и командиров. Между солдатами СС и рейхсвера стали возникать стычки. СД потребовало разрешение на проверку благонадежности офицеров вермахта. Фанатичные сторонники НСДАП стали распространять слухи, что армия «противопоставляет себя партии». Военные стали жаловаться на планомерную травлю вермахта. Руководители СС заговорили о том, что армия готовит путч.

Тревожные сообщения о серьезных раздорах между рейхсвером и партией легли на стол фюрера первого января 1935 года. Не мешкая Гитлер собрал в здании оперного театра все руководство партии, государства и вермахта.

Леман принимал участие в охранных мероприятиях на этом совещании и спустя несколько дней рассказывал Зарубину:

– В Берлин съехалось руководство из всех уголков Германии. Все ложи и партер в театре были заполнены. Собрались все известные военные, чиновники и партийные функционеры.

Вскоре появился Гитлер, встреченный бурными аплодисментами и криками «Зиг хайль!». Собрание открыл Гесс[30], несколько слов сказал Геринг. А потом речь держал Гитлер, которая длилась около полутора часов.

Вилли с трудом вспоминал, о чем говорил фюрер. После его эмоциональных эскапад в сознании осталось только одно: вождь желает примирить все политические силы страны. Опровергая слухи о раздорах между партией и рейхсвером, он заявил, что Германия будет опираться на два столпа: партию и вермахт. Это его непоколебимая воля. С нашей армией, которая в будущем усилится, Германия добьется уважения во всем мире и обеспечит свою национальную безопасность. Сегодня, сказал фюрер, он счастлив, что в тридцать третьем году рейхсфер не переметнулся немедленно на его сторону, ведь суть армии – послушание и консерватизм. И если бы рейхсфер тогда так легко нарушил данную им клятву, то я бы и теперь опасался, что он в любой момент может изменить мне.

После собрания в кулуарах под впечатлением от выступления Гитлера генералы говорили, что фюрер фактически реабилитировал расстрелянных Шлейхера и Бредова, поскольку убежден, что их убили по ошибке.

– Глупцы, они все еще продолжают верить фюреру, – саркастически ухмыльнулся Леман.

– Ну и чем закончилось совещание? – поинтересовался Зарубин.

– Все вместе слушали «Тангейзер» Вагнера.

– Вилли, хочу посоветоваться с вами, – сказал Зарубин, давая понять, что нужно переменить тему разговора. – Центр предлагает вам начать выносить с места работы секретные материалы. Как вы считаете, это возможно?

– Что я могу сказать? – Вилли на секунду задумался. – По своему нынешнему положению я не имею доступа к оперативным делам. Чтобы с каким-то делом ознакомиться, я должен найти логичный предлог. Лишь после этого можно взять его на короткое время.

Он задумался, нервно теребя лежащую на столе салфетку.

– Если я смогу какое-то дело получить, его нужно будет быстро вернуть. Выносить дела из гестапо, а потом с ними возвращаться сейчас крайне рискованно. Если класть их в портфель, так на службу никто с портфелем не ходит. Я могу узнавать новости из бесед. Ну вот например: адъютант графа Штеремберга рассказал, что в конце июля сто пятьдесят четыре эсэсовца из 89 австрийского батальона СС под командованием Гольцвебера, одетые в форму австрийской гражданской гвардии, внезапно захватили в Вене канцелярию президента.

При этом серьезно ранили президента Дольфуса. Положив его на диван, они потребовали от него подать в отставку. Дольфус отказался, и ему не оказывали до вечера помощи, пока он не умер.

Тем временем к парламенту были стянуты верные власти войска и полиция, и к семи часам вечера мятежники сдались. В Вене продолжаются аресты. Муссолини отправил пять дивизий в поддержку законного правительства. Такую информацию я добывать могу. Но выносить дела сейчас опасно. Хорошо, что с делом на Флик-Штаггера все закончилось благополучно.

– Нет, нет, рисковать, конечно, не следует, – согласился Зарубин. – Давайте еще подумаем, может, позже появится какая-нибудь идея. А что нового у вас на службе?

– Пока я отдыхал в санатории, в отделе кто-то распространил слухи, что я безнадежно болен и якобы помещен в больницу. Очень все удивились, когда я появился на работе, – Вилли улыбнулся, видимо вспомнил выражение лиц своих коллег. – Или такая новость: в одном из отделов арестовали чиновника Меллера за связь с частным детективом Граером. Так вот, пока я лечился, пошли разговоры, что я тоже связан с Меллером.

– Кто может распространять такие слухи? – спросил Зарубин.

– Я думаю, что это делает из зависти кто-то из сослуживцев, кого не взяли в гестапо и он остался в полиции.

– Вилли, вот еще одна просьба Центра, – Зарубин вспомнил, что с последней почтой пришло письмо из спецотдела Бокия[31] с просьбой добыть подсобный материал для расшифровки шифротелеграмм, исходящих из гестапо. – Нельзя ли добыть открытые тексты нескольких шифротелеграмм, которые будут отправлены в провинцию из центрального аппарата гестапо?

– Я постараюсь это сделать, – сразу же согласился Леман.

Зарубин уже знал, что слов на ветер он не бросает: если что-то пообещал, обязательно выполнит.

Встречу пора уже было заканчивать. Как всегда в таких случаях делается, Зарубин спросил:

– У вас нет ко мне вопросов, Вилли?

– Есть, – ответил Леман. – Мне хотелось бы знать, что вы предпримете, если со мной что-то случится?..