Вторая жизнь (Иллюстрации П. Зальцмана, Ю. Мингазитдинова) - Василий Ванюшин

Шельба изобразил казнимого; Жильмаро слушал и смотрел с любопытством.

— Голову ему привязали вот так, руки прикрутили вот так… Он сидел, как мертвец, глаза закрыты… Честное слово, у зрителей создалось впечатление, что это была инсценировка, подделка, будто показывали готового мертвеца.

— А здесь — совсем другое дело, — Шельба вскочил и заметался вокруг стола, взмахивая руками. — Человек будет демонстрировать победу жизни над смертью. Тут не испытание нервов, а служение правде…

— Но-о, не заговаривайтесь, — Жильмаро убрал могучие руки со стола и сунул их в карманы. Он уже видел всю передачу, представлял, какой огромный интерес она вызовет. И деньги она даст огромные. Такой случай упустит только трус. Верный миллион! Только дурак откажется… Но надо сделать так, чтобы взять деньги и не получить неприятности.

Вынув руки из карманов, он щелчком подкинул Шельбе лист бумаги:

— Пишите: «Договор». Есть? Пункт первый: «Арвий Шельба, профессор-медик, в своей научной деятельности…» Что, не пойдет?

— Пойдет, — Шельба отнял перо от бумаги, — только следует добавить «и его коллеги по институту…»

— Добавляйте, — разрешил Жильмаро и продолжал диктовать: — «…добились оживления умершего человека. Это исключительное достижение науки ученые изъявили желание продемонстрировать по телевидению с личным выступлением воскресшего. Пункт второй. Ген Жильмаро, директор телецентра, руководствуясь исключительно интересами прогресса в науке, предоставляет возможность демонстрации опыта, обеспечивает техническую сторону передачи…»

— «…до последнего слова воскрешенного», — добавил Шельба. — О содержании выступления, я полагаю, в договоре нет смысла писать. Правда, дикторы обычно имеют готовый текст. Но то дикторы. А это же человек, вернувшийся с того света,

— Да, но все-таки… — Жильмаро задумался.

— Вы же, когда показывали казнь, не давали смертнику текста, — выставлял доводы Шельба.

— Давали. — Жильмаро улыбнулся. — Он должен был крикнуть: «Покупайте мыло Нибиша!», но у него отнялся язык.

— Я считаю, это не по-христиански, — сказал Шельба и перекрестился.

— Вот-вот, — оживился Жильмаро. — Так и запишем в договоре. «Считаем не по-христиански — требовать текст выступления». Важно ведь не то, что будет сказано, важен факт: бывший мертвый говорит.

— Именно, важен факт. Подпишемся.

Договаривающиеся стороны остались довольны. Жильмаро пос читал, что этот документ обезопасит его. Его дело — техническая сторона. Конечно, потом обвинят в недостатке патриотического духа. Но один дух не приносит деньги. Не умеешь рисковать — не берись за большие дела. Жильмаро не боялся передачи, направленной хотя бы и против строя Атлантии. Он считал мир капитализма настолько прочным, что для него не опасны никакие наскоки. А ведь Шельба не коммунист, это известный ученый, ему можно доверять. В конце концов у Жильмаро и в правительстве найдутся защитники, один из министров является даже членом совета телевизионной компании.

За время переговоров Браун отдохнул. Мачта уже не шаталась в его глазах. Только стала неметь правая нога… Юв что-то рассказывала, в ее голосе чувствовалось желание утешить, ободрить. Отдельных слов он не понимал, уже забылся их смысл. Что такое «лимонад»? Очевидно, не было у него такого желания, которое помогло бы напомнить и раскрыть смысл этого слова. Она спросила: «Ты хочешь есть? Здесь недалеко кафе, я принесу пирожное». Он пытался понять. «Есть?» Что это значит? «Пирожное». Впервые, кажется, слышу».

А вот голос ее понимал — без слов понимал, по интонации, по каждому нечаянному вздоху. Иногда он дотрагивался до ее руки и не чувствовал в ней тепла — казалось, жизнь медленно покидала и тело Юв.

О чем думала сейчас Юв, что беспокоило ее больше: судьба Брауна или судьба отца? Успеет ли Фромм совершить злодейское убийство заключенных? Макс вчера сказал, что «нажаты все рычаги» для спасения Августа и его товарищей. Юв не решалась больше на расспросы. Она видела, что Макс все время озабочен. Он и сейчас не находил себе места, вылезал из машины, исчезал в темноте, проверял что-то в моторе, снова садился в машину.

Наконец, показался Шельба. Макс кинулся ему навстречу:

— Ну как?..

— Все в порядке. Передача будет через два часа. Дадут рекламу. Сейчас мы отведем капитана Брауна в помещение, там приготовим кресло.

— У меня не двигается правая нога и немеет рука, — сказал Браун.

Юв, выйдя из машины, шепнула Шельбе.

— Он не понимает, что такое «есть» и «пить»…

Шельба промолчал. Он хорошо понимал, что это значило. Паралич! Поражение высшего пищевого центра. Начало конца… А до передачи еще два часа…

Шельбе и Максу пришлось нести Брауна, закинув его руки себе на плечи.

— Держитесь, капитан! — подбадривали они. — Еще немного — и наша возьмет…

Брауна уложили в кресло с откинутой спинкой, с колесиками на ножках. Шельба достал из машины свой чемоданчик и сделал укол. Оставив капитана на попечении Юв, профессор снова пошел к директору. Провожая того, Макс спросил:

— Я вам пока не нужен? В таком случае разрешите отлучиться на час. Очень важное дело.

Шельба только пожал плечами: самое важное начнется через два часа, остальное его не интересовало. Сев за руль, Макс помчался по дороге на юг, к горам.

— Я должен сообщить Августу, любыми путями передать… — шептал он, выжимая из машины все, что она могла дать.

ПАНИХИДА

Фромм сидел в кабинете и слушал радио. Передавали репортаж о похоронах капитана Брауна.

Урну с прахом отправили в город, где родился Браун. «Похороны вылились в мощную патриотическую демонстрацию», — сообщило радио.

— Наш микрофон установлен на кладбище Вечной славы, — вещал репортер. — Перед нами — свежевырытая могила. Одна стена ее облицована толстыми плитами мрамора, в ней — четырехугольная ниша, сюда будет поставлена урна с прахом верного сына нашей родины. Возле могилы высится обелиск из серого камня — скромный по цвету, строгий по форме, он олицетворяет бессмертие солдатской доблести. На нем высечены слова: «Славному патриоту, погибшему от руки врагов цивилизованного мира, Ремиолю Брауну».

Кладбище заполнено народом. Оно в каре войск. Солдаты в парадной форме. Вы слышите гул голосов — народ выражает ненависть и презрение к убийцам, требует кары. Вы слышите слова команды, рев танкового мотора. Народ раздвинулся, в образовавшемся коридоре показался танк, увитый черными полотнищами и засыпанный цветами. Покойный был танкистом, и братья по оружию провожают его прах в последний путь — везут на танке урну.

Репродуктор приемника захлебнулся в грохоте и реве мотора, в скрежете и лязге гусениц. Кто-то прокричал речь, короткую, состоящую из одних проклятий и призывов к мщению. Затем грохнул первый орудийный залп, Все эти звуки были для Фромма лучше всякой музыки.

Установилась тишина, и вновь выскользнул и затрещал голос репортера:

— Генерал танковых войск Фут и отец покойного Генрих Браун, один из почтеннейших граждан нашей страны, устанавливают урну в мраморной нише. Неожиданное горе не сломило Генриха Брауна, в мужественных чертах его скорбного лица мы угадываем неукротимое стремление еще больше работать во имя усиления военного могущества нашей страны.

Очередной грохот залпа погасил слова репортера, как порыв ветра спичку. Фромм улыбался, он сидел, закинув ногу на ногу и покуривал сигару.

— Кто знает, — спешил воспользоваться паузой между залпами репортер, — не явится ли это событие поворотным в истории…

Снова орудийный грохот.

— В грозной поступи воинских колонн, что проходят сейчас мимо памятника Брауну, звучит победный марш…

Еще громовой раскат залпа.

— Народ надеется, народ верит, что маршал Фромм, под начальством которого служил этот доблестный офицер, сделает выводы…

Фромм выключил приемник. Все шло хорошо. Реакция на убийство Брауна была такой, какую он ожидал. Обстановка накалилась, и вспышка войны в таком накале гнева — явление закономерное. Час назад его немножко беспокоило исчезновение Кайзера. Кайзер должен был умереть вслед за Брауном и унести в могилу концы… Но полковник Гарвин, выполнявший секретное и тонкое поручение главного маршала, упустил Кайзера, и тот скрылся. Есть сведения, что Кайзер нашел приют у Нибиша. Дом этого миллионера неприступен. Интересно, зачем понадобился Нибишу Кайзер? Конечно, не для того, чтобы использовать Кайзера против Фромма. У Нибиша и Фромма общие интересы, одна цель. И все же лучше было бы, если бы Кайзера удалось устранить.

Но сейчас, после похорон Брауна, поднявших волну негодования против врагов содружества наций, неудача с Кайзером не особенно досаждала.

Кажется, все готово к войне. Завтра — суд над Галактионовым. «И зачем эта игра в демократию! — подосадовал Фромм на порядки в Атлантии. — Но теперь недолго ждать. Как только объявят приговор — будет произведен испытательный взрыв на полигоне, подготовка там закончена. А затем это оружие обрушится на врага.