Ржавые земли - Максим Хорсун

И после грянуло так, что в ушах у всех, включая Шершня, захрустела вата. В неистовом грохоте преобладал перенасыщенный обертонами звук – такой мог бы издать тяжелый колокол, если бы его скинули с высоты на вымощенный брусчаткой двор. Это громыхание стало последним аккордом в неистовстве стихии. Вмиг вся энергия спонтанного шторма перешла в ничто, просочилась в какой-то космический канал… и буря иссякла. Словно по щучьему велению: раз – и тишина! Штиль! Безмолвие, наполненное шорохом и потрескиванием! Опали смерчи, точно раздавленные собственным весом колоссы; хлынул на землю серый ливень из щебня, клубы почти невесомой пыли расползлись по сторонам, подчиняясь инерции.

На глазах у Рудина из ниоткуда возник окутанный дымом пароход. Словно летучий корабль из сказки, судно зависло на долю секунды в перенасыщенном ржавой взвесью воздухе – с его днища и бортов стекала вода, – а затем рухнуло под печальный вой сиренного гудка на обнажившуюся базальтовую плиту. Заскрежетала, заныла сталь обшивки, заорали благим матом те, кому не повезло оказаться на палубах: пароход завалился набок. Упал, уткнулся в скалу тремя мачтами, выставил напоказ облепленное ракушками днище. Низко-низко поплыли клубы угольного дыма, затем черное смешалось с белым, – это из направленной в землю трубы полился горячий пар. Темный винт еще несколько раз вхолостую рассек пустоту и застыл.

– Бинокль! Дайте сюда бинокль! – потребовал громким шепотом Рудин. Федоров прекратил вытряхивать из одежды песок и бросил доктору бинокль.

– Чего там? – спросил севшим голосом Битов, он уже унюхал запах дыма.

Рудин махнул рукой, мол – судите сами! – распластался на скале и стал наблюдать.

Шведе приподнялся на руках, выкашлял набившийся в глотку песок. Стряхнул со спины добрый пласт грунта, медленно встал на ноги. Тут же пришлось вытянуть длинные руки в стороны, чтобы удержать равновесие. В ушах звенело, к горлу подступала тошнота, но Шведе и не думал сетовать на судьбу, он уже догадался, что родился в рубашке. Уцелеть в эпицентре атмосферного взрыва – или чего-то вроде того – всё равно что получить знак свыше. Но Рудольф Шведе существование каких-либо «свыше» отрицал со всей решимостью революционера-одиночки.

Земля за его спиной зашевелилась. Руки пробили каменистую толщу; моряки со стонами и проклятьями восставали из своих сиюминутных могил. Лица их были грязно-красными от пыли, волосы и одежда – одинаково грязно-красными, даже неприхотливые «мосинки» приобрели соответствующий оттенок.

Впереди закричали: страшно, безумно. Шведе раскрыл рот от изумления, на его глазах неизвестно откуда возникший пароход завалился на бок и изрыгнул из трубы облако дыма, смешанного с паром.

Потом председатель увидел, что ему навстречу мчится, зажав руками уши и истошно вопя, незнакомый моряк в замаранной кровью форме. Полоумный несся на Шведе, точно взбесившаяся лошадь, что не замечает на пути препятствий. А за ним следом бежали, шли, ползли такие же – обуянные паническим страхом, терзаемые физической болью и болью душевной. Были эти люди до неприличия упитанны и неподобающим чином чисты. Вид аккуратно подстриженных бородок и усиков, с закрученными вверх концами, возмутил контуженого Шведе.

Председатель матросского совета вынул револьвер и пальнул в приближающегося человека. У того подломились ноги; моряк упал, перевернулся через голову и застыл, уткнувшись лицом в землю.

– Ура! – заорал тогда Шведе. Он бросился вперед, навстречу ни черта не понимающим, мягкотелым и беспомощным, словно вынутые из воды сопливые медузы…

– Ур-р-ра! – подхватило хриплыми голосами восставшее из-под земли воинство. Винтовки наклонились штыками вперед, сапоги гулко загрохотали по ржавой земле.

Их было в четыре, а то и в пять раз меньше, чем моряков на незнакомом корабле. Однако отряд Шведе в одну минуту сбил всех новеньких в кучу и поставил на колени под вертикалью вздымающейся к небесам палубы. Кое-кто из прибывших оказался в состоянии задать осмысленный вопрос, причем на русском языке, но председатель пока ни с кем особенно не церемонился.

– Связать всех! И чтоб ни одна сука не шелохнулась! – приказал Шведе, размахивая дымящимся револьвером. – Пять человек – внутрь! Проверить груз и запасы еды! – Он с презрением поглядел на захваченных в плен моряков, те же в ответ лишь испуганно пялились на него – длиннорукого и длинноногого, похожего на паука человека. – А если кто удумает показывать зубы – на штыки негодяя да без пощады!

Никанор Локтионов быстро определил пятерку, которой предстояло забраться внутрь лежащего на боку парохода.

Шведе призадумался: он намеревался вернуться в Поселок с головой святого Ипата – второго лидера и своего единственного соперника на бесплодном Марсе – дабы окончательно утвердить авторитет… но с небес на голову свалился корабль. Не какая-нибудь древняя, занесенная песками посудина, в кладовых которой лишь ссохшийся, сморщенный картофель, а пахнущий морем кораблик с еще мокрым килем. Странно, что пароход объявился здесь, причем столь необычным способом, ведь хозяева сгинули и большевроде бы некому безобразничать, похищая морской транспорт…

– Солонина! – известил один из тех, кто побывал внутри корабля. – Шесть бочек солонины!

«Поселок неделю будет обжираться пристойной снедью! – подумал Шведе, ощущая удовлетворение от наполовину выполненной работы. – Здесь же отыщутся крупы, какие-никакие овощи и непременно водка да табак…»

– Никанор! – окликнул председатель помощника. – Нам надобно разделиться! Ты переправишь пленных и всё, что найдешь полезным на посудине, в Поселок. Я же… – Он призадумался, но решение отыскалось скоро. – Я, пожалуй, возьму с собой Коросту, Муромцева и Тищенко… Проверю, не наврала ли эта святая троица о том, что Ипат ушел в горы без своих молодцев.

Локтионов почесал бровь. Неловко он себя чувствовал, неправильно: точно за родной сестрой подглядывал. Когда-то людей ставили на колени страхолюдные хозяева. Этих тварей, этих божков-насекомых, одолел доктор Рудин и его друзья. Рудина и компанию, можно сказать, истребил под корень матросский совет с молчаливого одобрения остальных жителей Поселка. Теперь по приказу председателя матросского совета они надевают путы на невесть каким образом очутившихся здесь людей. Означает ли это, что они – простоватые матросы с броненосца императорского флота – заняли пустовавшую доселе нишу хозяев Ржавого мира? Что в глазах своих перепуганных соотечественников они – мохнатые, сквернопахнущие нехристи и отродья?

У капрала Шведе голова работала не в пример быстрее, чем у матроса-сигнальщика Никанора Локтионова. Он успел провернуть весь цикл во время атаки на беспомощных моряков.

– Это жизнь, брат, – Шведе высморкался, щепотью утер нос. – Да, жизнь…

– А… а чего с ними делать-то? – Локтионову, наконец, удалось вернуться с небес на землю. Он сразу озаботился судьбой пленных.

– Ничего, – нетерпеливо бросил Шведе. Он прошелся туда и обратно, но затем все-таки уточнил: – Запри в землянке. Переведи на наш обычный паек. Ну, только без водки, – сам понимаешь… Найди капитана или кто там у них за главного. Введи в курс дела, и пусть он разбирается с командой… Наших же ребят в Поселке накорми от пуза, но не чрезмерно. Добро опишешь и распределишь на складе до последующего постановления матросского совета. Я же вернусь меньше чем через седмицу. Покумекаем тогда, чего к чему.

– Рудольф! – Локтионову не давали покоя множество вопросов. – А откуда, дьявол их забодай, они вообще взялись, а?

Шведе пожал плечами. Его внимание привлекло яркое пятно на фоне рыжей песчаной глади. Председатель повернулся к Локтионову и пленникам спиной, отошел на пару шагов. Наклонился и поднял клетчатый шейный платок.

– Ведь хозяева сгинули, Рудольф! – Локтионов развел руками. – Кто бы мог еще обстряпывать эдакие дела? Не ведаешь, голова?

– Ведать не ведаю, – ответил Шведе. Он уже вспомнил, кто закрывал лицо этим самым клетчатым платком. Локтионов и Тупотилов – сопляки, упустили Рудина, теперь этот волчара станет кружить вокруг Поселка, делая мелкие и крупные пакости. В огонь его! В огонь толстощекого!

– Как вы здесь очутились? – Локтионов рванулся к пленным, те отпрянули, заерзали на корточках, тараща глаза. – Я вас спрашиваю! Какого черта вас сюда принесло?!

На помощь Локтионову поспешил Короста. Одному молодой кочегар для освежения памяти врезал прикладом по зубам, другого двинул ногой под дых.

– Токмо… плыли и плыли себе… – проговорил старый седовласый матрос. – А где мы, братки? Где мы, а? – всхлипнул он.

– В аду! – несмешно пошутил Короста, а Локтионов склонил голову, соглашаясь.

Шведе схватился за бинокль. Посмотрел налево – никого, посмотрел направо – никого. Оббежал, не обращая внимания на окрики своих людей, пароход. Остановился под килем и вновь поднес к глазам окуляры.