Голому рубашка. Истории о кино и для кино - Эйрамджан Анатолий

Как-то раз они пришли к нам после какого-то ресторана — я только что проводил свою очередную подругу и мыл на кухне посуду. Они поприветствовали меня мимоходом и тут же ввалились к Жене в комнату, а через минуту я опять услышал эти крики «дикой природы». Теперь эти крики у меня вызывали ощущение, что в комнате Жени происходит что-то очень непристойное, чуть ли не скотоложество. Я быстро домыл посуду и ушел в свою комнату, включил музыку и стал проверять свою цифровую видеокамеру — то ли от влажности, то ли еще по какой-то причине она стала давать рассыпающееся цифровое изображение. Я включал на запись, прочищал головки специальной кассетой, снова включал — ничего не получалось. И вдруг в мою комнату без стука вошла Зоя с бокалом.

— Сереж, у тебя есть что выпить? Женька уснул, я не знаю где у него что… Может, угостишь?

— А что ты хочешь? — спросил я. — У меня есть коньяк, виски, вино-водка…

— Мы весь вечер пили виски, — сказала Зоя. — Давай виски. — Я налил ей.

— А себе? — спросила Зоя капризно.

— Я уже собрался спать, — сказал я.

— Ну, давай за компанию, — попросила она. — Чего я буду пить одна? Как-то не эстетично. Уважь женщину…

Я налил и себе.

— За что будем пить? — спросила она меня.

— За что хочешь, — ответил я.

— Давай на брудершафт, — сказала она и протянула ко мне свой бокал.

— Но мы и так с тобой на «ты», — сказал я.

— Но мы ведь с тобой не целовались, — сказала Зоя. — А так не считается.

Это был неожиданный для меня поворот. Я стал быстро просчитывать варианты, наподобие того анекдота, в каких случаях можно сесть голой задницей на ежа. Знаете? Ответы: если еж бритый, если задница чужая, если партия прикажет. Партия мне не могла приказать: Зою как бритого ежа рассматривать было нельзя, наоборот, это был тот еще еж; а задница, то есть губы были мои. И поцеловать ее ни в коем случае я бы не смог по простой причине — она вызывала у меня чисто биологическое отвращение, брезгливость. Даже прикоснуться к ней было бы для меня мукой. А если б я смог ее поцеловать — это был бы железный повод расстроить их с Женей отношения.

— Ты — подруга Жени, — пришлось сказать мне. — Так что целоваться с тобой мне нельзя.

— А если чисто дружески? — спросила она.

— Чисто дружески я целовать женщин не могу, — сказал я.

— Ну, поцелуй, как можешь, — пересела она ко мне на тахту, свободной рукой обхватила мою шею и стала пальцами шевелить волосы у меня на затылке. Лицо ее оказалось совсем близко от моих глаз, я ее никогда так близко не видел — крупно фактуру ее кожи на лице с толстым слоем косметики, глаза с красными белесыми веками, утиный нос, да еще эта рука на моем затылке. И я панически вскочил (боюсь, на моем лице отразился неподдельный ужас.)

— Немедленно уходи отсюда! — чуть ли не закричал я. — Я не хочу, чтобы ты находилась в моей комнате! Сейчас же!

Она, видно, до этого притворялась слегка пьяной, потому что сразу после моих слов спокойно встала, пошла к двери и, обернувшись, посмотрела на меня взглядом, который, если бы обладал ударной силой, раскрошил бы меня на атомы и молекулы, превратил бы в пыль, прах. А потом усмехнулась и сказала:

— А ты, оказывается, совсем шуток не понимаешь.

И вышла из моей комнаты.

Я долго не мог успокоиться. Выпил виски, который был у меня в бокале, потом еще пару порций пропустил, запер на всякий случай дверь, стряхнул несколько раз ладонью то место на диване, где она сидела — чтоб ее духа там не осталось, — мне ведь на этом диване предстояло спать. «Ну и попал Женя! — была главная мысль, которая мне не давала покоя. — Надо же, такая сучка!». Потому что, одно дело если баба просто некрасивая, ну, что поделаешь, такая уродилась. Мне не нравится, может, понравится другому и вообще, может, она человек хороший? Хотя должен сказать, что это расхожее мнение неверно и думать так — роковая ошибка, потому что Всевышний каждую тварь метит как надо и если Он создал чудовище, то только в сказке оно бывает добрым, а в жизни так чудовищем и остается и ждать от него можно чего угодно. И в этом я лично сегодня убедился.

Я решил на следующий же день поговорить с Женей, рассказать ему все, что произошло в моей комнате. Когда я утром встал, выяснилось, что Жени нет дома — они ушли не то ранним утром, не то ночью. Я стал звонить ему на мобильник, но то ли не доходили звонки, то ли он не брал трубку. Я звонил ему целый день, а вечером заехал к приятелю и позвонил Жене с его мобильника. Женя ответил на звонок.

— Женя, — сказал я, — мне надо с тобой серьезно поговорить. Почему не отвечаешь на мои звонки?

— Нам не о чем с тобой говорить, — сказал Женя. — Ищи себе другого румейта. Я переезжаю.

И отключил телефон.

Не скрою, для меня это был удар под дых. Приятель даже принес мне стакан воды, когда я закончил разговор. Видимо, вид у меня был тот еще. И тут мне придется коснуться еще одной интересной темы, а именно зомбирования мужчин женщинами. Очень распространенное явление, хотя ни один мужчина ни за что не признается в своем зомбировании: каждый мужчина уверен, что все его поступки — результат собственных осмысленных решений. Если бы! Скольких товарищей я потерял в жизни только потому, что я был холост, а они женаты. Жены этих друзей исподволь внушали им, что дружба со мной вредна, мотивируя каждый раз этот посыл теми или иными доводами, на которые они были способны. И, независимо от степени убедительности этих доводов, в конце концов они добивались успеха. А если кого из женатых друзей я не терял, то только потому, что их жены имели на меня какие-то виды или я был просто им симпатичен. А когда твой близкий друг начинает вдруг выдавать тебе какие-то сентенции, которые по доброй воле он сказать бы ни за что не мог — интеллект не тот, слова не те, то в этих его сентенциях угадывается жлобский уровень его жены, с трудом окончившей десять классов.

Происходит это зомбирование по-разному. Иногда ненастырно, день за днем мерный гундеж жены проникает в подкорку твоего друга, и тот сам не замечает, как начинает говорить ее словами, выдает ее мысли, транслирует чужое мировоззрение. А иногда это зомбирование происходит одномоментно, путем массированной психологической атаки, которой подаются в основном очень нестойкие мужчины: такой зомби-блиц-криг не дает мужчине опомниться, прийти в себя и в это время он принимает решения и совершает действия, навязанные извне, а в дальнейшем на завоеванном плацдарме строится уже долгосрочная система зомбирования. Вот этот, последний вариант и произошел, видно, с Женей.

Женя забрал свои вещи, когда точно знал, что я в этот день отвожу клиента в аэропорт. Мне пришлось съехать с этой квартиры и снять студию — найти румейта было, во-первых, не так просто, а во-вторых, такого, как Женя, я бы уже не нашел. А в целом распорядок моей жизни практически не изменился, все было, как прежде: утром бассейн, потом тренажерный зал, а потом работа — или до обеда, или после обеда. А остальное время для развлечений.

Месяца через три я опять взялся за свою видеокамеру, прочистил головки, камера заработала, и я, просматривая кассету, вдруг обнаружил на фоне рассыпающегося изображения весь записанный звук того памятного вечера. Видно, я не отключил камеру, когда вошла Зоя, оставил ее на столе, и потому она продолжала работать. Я пришел в жуткое возбуждение от этой находки, первое желание было позвонить Жене и дать прослушать эту запись, ведь наверняка Зоя сказала ему, что это я к ней приставал. Потом я подумал, что лучше послать кассету ему по почте. А чуть остыв, решил, что ничего этого делать не стоит: раз он поверил ей, не имеет смысла создавать ему проблемы — пусть будет счастлив с этой выдрой.

А где-то через год примерно я зашел в «Старбак-кофе», и вдруг меня кто-то окликнул. Поворачиваюсь, вроде Женя. Но не совсем. Я решил, что у меня галлюцинации.

— Что, не узнаешь? — подошел ко мне человек с голосом и фигурой Жени, и я понял, что это он; а не узнаю я его потому, что он стал каким-то другим. — Я это, Женя.