Изба и хоромы - Леонид Васильевич Беловинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Однако этим не исчерпывались повинности крестьян. Они были обязаны работами и платежами еще и в пользу государства. Эти повинности делились на денежные и натуральные, казенные и земские. Главной денежной казенной повинностью была подушная подать – с каждой «ревизской» души мужского пола, то есть внесенной в «ревизские сказки» при очередной ревизии, переписи населения. Помещики платили за своих крепостных подушные, государственные, удельные, кабинетские и прочие крестьяне платили сами, причем здесь имела место круговая порука: государство неплательщиков не терпело, и за недоимщиков платились «мирские» деньги. Главной натуральной повинностью была рекрутская – сдача людей на службу в армию, причем помещики нередко широко пользовались этим для избавления от буйных, строптивых, ленивых, пьяниц и т. п. крепостных; людей сдавали даже вне очереди, помимо общих наборов получая за это рекрутские квитанции, а потом эти квитанции или продавались, хотя бы и собственным крестьянам, или сдавались государству, чтобы не утерять работящих и послушных мужиков. Крестьянские общества тоже могли вне очереди сдавать «порочных членов», получая рекрутские квитанции. Кроме рекрутской имелась постойная (размещение войск на постой по избам) и подводная (перевозка грузов и людей, тех же войск) повинность.
Что касается земских повинностей, так же денежных и натуральных, то они шли на местные нужды. Это могла быть дорожная (ремонт и постройка дорог и мостов), подводная, постойная повинности и денежные сборы.
В результате крестьянской реформы «распалась цепь великая, распалась и ударила одним концом по барину, другим по мужику». Крестьянин стал свободным, или почти свободным. Стал ли он от этого богаче?
Согласно «Положениям» 19 февраля 1861 г., после подписания уставной грамоты, определявшей конкретные условия освобождения крестьян в каждом имении, лично свободные крестьяне должны были выкупить у помещиков свою надельную землю. До перехода на выкуп, что осуществлялось по взаимному соглашению крестьян с помещиком, они были временнообязанными, т. е. должны были работать строго оговоренное время на барщине или платить строго оговоренный оброк за предоставленную им землю. «Ясно, – писал Энгельгардт, что при крепостном праве помещик, особенно если у него не было недостатка земли, оставлял в пользовании крестьян такое количество земли, которое обеспечивало бы исправное отбывание провинностей по отношению к помещику и казне. Если в пользовании крестьян было много земли, то это значит, что земля нехороша, или не было у крестьян хороших лугов, недостаток которых нужно было наполнить плохими пустошами, или деревня лежала отдельно, не в связи с господской запашкой, окруженная чужими землями, так что нуждалась в выгоне» (120, с. 287).
«Положения» для каждой полосы (нечерноземная, черноземная и степная) и для каждой местности в них устанавливали высший и низший, в треть высшего, размер поземельного надела. По соглашению с помещиком крестьяне вместо этого могли бесплатно получить т. н. дарственный надел в четверть высшего. Вся остальная земля могла быть отрезана помещиком в свою пользу, что обычно и происходило. В целом по России землевладение крестьян уменьшилось в значительной мере. Правда, отрезке не подлежали пахотные земли, а по возможности и сенокосные, а в основном пустоши, выгоны, прогоны, из сенокосов же – плохие суходолы. Кроме того, при определенных условиях (разверстание угодий, близость к усадьбе и пр.) помещик мог по соглашению с крестьянами обменять земли. Лес в крестьянские наделы не вошел, кроме дрянных дровяных лесов, и в основном на Севере.
Ну, подумаешь, какие-то пустоши, болота или выгоны! Но нет! Чтобы читатель не подумал, что автор по злобе так и норовит оклеветать гуманных и высококультурных дворян, снова обратимся к современнику, А. Н. Энгельгардту.
«При наделении крестьян лишняя против положений земля была отрезана, и этот отрезок, существенно необходимый крестьянам, поступив в чужое владение, стеснил крестьян уже по одному своему положению, так как он обыкновенно охватывает их землю узкой полосой и прилегает ко всем трем полям, а потому, куда скотина не выскочит, непременно попадет на принадлежащую пану землю. Сначала, пока помещики еще не понимали значения отрезков, и там, где крестьяне были попрактичнее и менее надеялись на «новую волю», они успели приобрести отрезки в собственность, или за деньги, или за какую-нибудь отработку, такие теперь сравнительно благоденствуют. Теперь же значение отрезков все понимают, и каждый покупатель имения, каждый арендатор, даже не умеющий по-русски говорить немец прежде всего смотрит, есть ли отрезки, как они расположены и насколько затесняют крестьян. У нас повсеместно крестьяне за отрезки обрабатывают помещикам землю – именно работают круги, то есть на своих лошадях, со своими орудиями, производят, как при крепостном праве, полную обработку во всех трех полях. Оцениваются эти отрезки – часто, в сущности, просто ничего не стоящие, – не по качеству земли, не по производительности их, а лишь по тому, насколько они необходимы крестьянам. Насколько они их затесняют, насколько можно выжать с крестьян за эти отрезки…
Добро бы еще эти отрезки сдавались крестьянам за арендную плату деньгами, а то нет – непременно под работу… И опять-таки, пускай и работой платят за отрезки, если бы крестьяне за отрезки производили какие-нибудь осенние, зимние или весенние работы, а то нет – каждый норовит, чтобы за отрезки работали круги, да еще с покосом, или убирали луг, ждали хлеб, то есть производили работу в самое дорогое, неоценимое по хозяйству страдное время» (120, с. 287–288).
Это была та самая ситуация, о которой крестьяне говорили: «Куренка некуда выпустить»: пустили скот пастись летом на пары или в конце лета на жнитво, по недосмотру забежал он в помещичью землю – штраф. Да еще штраф, иной раз, и не деньгами, а работами.
Кроме того, при крепостном праве крестьяне могли пасти скот на помещичьей земле после уборки хлебов или травы, пользовались дровами, а то и строительным материалом из помещичьих лесов, и т. д. Ученые называют это пользование господскими угодьями сервитутами. «Крестьянам во время работ отводились за яровым господские лужки для прокормления лошадей, во время вывозки навоза тоже отводились лужки, в покос мужицкие лошади кормились на выкошенных лугах… После уборки лугов и полей крестьянские лошади и скот ходили по господским лугам и пустошам» (120, с. 289). Теперь – шабаш: это ваше, а это – мое. А выгоны оказались отрезанными, сенокосов не хватает, дров нет, жердей нет. Все нужно арендовать у помещика, а он требует – отработайте. Наконец, крестьянину нужно где-то перехватить несколько рублей, зимой – купить хлеба. К кому же обратиться, как не к ближайшему помещику, у которого и небольшие деньжонки
