Репетиции - Владимир Шаров

Во Мшанники из города Анна привез четыре винтовки и вооружил свой отряд. Днем позже он прибил к воротам церкви объявление, что те из христиан, которые до 3 июня не откажутся в пользу евреев от земли, 4 июня по приговору трибунала будут расстреляны. На этот раз Анне удалось их сломить, и за два дня до срока христиане безлошадными бедняками вошли в коммуну.

4 июня, как и было назначено, во Мшанники прибыл конный взвод гэпэушников и новым комбедовцам было велено собрать торжественный бедняцкий митинг, посвященный ликвидации кулачества как класса. Доклад на нем делал приехавший вместе с чекистами лектор из области. Фамилия его была Абдулов. После митинга чекисты по кулацкому списку Анны арестовали всех евреев и заперли их в два больших хлева, построенных недавно у выгона для обобществленного скота. Охранять евреев они поручили комбедовцам, а сами, переночевав в деревне, наутро через гать ушли к реке, где их ждала баржа. Было известно, что через неделю из Белого Яра должны были пригнать другую баржу и забрать кулаков.

Оставшись одни, христиане не понимали, что произошло. Кто думал, что евреи, наверное, и в самом деле спасли их, другие верили, что Господь уже идет на землю, а пока, чтобы покарать евреев, послал вперед себя вестника — Абдулова. Вторых было больше, и они начали резать евреев. Их резали, мстя за недавние жестокости, и потому, что раз евреев увозят, постановка Сертана так и так погибла и у христиан теперь есть только их собственный путь к Христу, путь, который указал им Петр.

Однако захребетников в деревне было немного, и апостолы, сменив охрану, скоро прекратили убийства. Людям они говорили, что надо ждать. Может быть, баржа вообще не придет, может быть, Христос придет к ним раньше баржи, — как бы там ни было, они всегда успеют покончить с евреями или, если захотят, через римлян свяжутся с якутами, и те укроют евреев, пока коллективизация не уляжется. Все-таки часть христиан была недовольна действиями апостолов и не скрывала этого. Они боялись, что апостолы упустят евреев. Некоторые из них даже думали на чекистов, что они ангелы, посланные Господом к Анне (за ними Анна и ездил в райцентр), чтобы забрать евреев из Мшанников и спасти их. Эти люди сговорились между собой и поставили на Кети дозор, чтобы следить за баржами: когда баржа с гэпэушниками причалит, они узнают первые и успеют поджечь хлева с евреями.

Проходит неделя, за ней другая; но обещанной баржи нет, и жизнь в деревне постепенно успокаивается. Вспахать и отсеяться они, к счастью, успели еще в мае, но с сенокосом и картошкой сильно запоздали, теперь все с утра до ночи в поле. Даже евреев они иногда бросают без охраны. После Иванова дня евреи, а за ними от случая к случаю и христиане возобновляют репетиции. В середине октября, незадолго перед тем, как река должна была замерзнуть и встать, во Мшанники, никем не замеченный, приходит большой отряд чекистов, но отправлен он не за евреями. Крестьянам объявляют, что на месте их деревни будет построен лагерь.

То, что для лагеря Мшанники и в самом деле расположены очень удачно, гэпэушники оценили сразу, во время своего первого приезда в деревню. Привлекло их то, что район совсем глухой, но рядом есть река, по которой удобно доставлять и заключенных и припасы, что деревня с четырех сторон окружена непроходимыми болотами — об этом они специально справлялись, — настоящий остров, и наружу нет дороги, кроме как по гати, значит, с охраной никаких проблем не будет, и территория большая — лагерь получится перспективный, если надо, расширить его легко. Но дело решалось медленно. Сначала не было денег, потом не знали, на сколько заключенных строить, и только летом, когда на Сибирь из России обрушился целый вал кулаков, троцкистов, других вредителей и все так переполнилось, что как ни набивали они пересылки, девать зэков стало некуда, — а с запада шли и шли эшелоны — чекисты получили от начальства добро и смогли в тот же год, прямо перед самым ледоставом, пригнать во Мшанники две партии, которые вместе со здешними арестантами заложили и населили новый лагерь.

Заключенными этого лагеря евреи, хотя формально никто из них и не осужден, останутся до конца своих дней. С весны, когда по Кети почти каждый месяц начнут прибывать новые баржи с зэками, христиан активно принимаются вербовать в охранники, которых очень не хватает. Чтобы быть ближе к евреям, они идут с радостью. Чекисты из Томска, Кемерова, Новосибирска едут в такую дыру неохотно, и христиане быстро поднимаются в должностях. К тридцать третьему году и начальник лагеря Иван Скосырев (апостол Петр), и начальник оперативно-чекистского управления Назар Бочкарь (апостол Иоанн) — из них. Никуда не уезжают с острова и римляне. Они обосновываются в поселке рядом с лагерем, который, как и старая деревня, официально называется «Мшанники», и работают вольнонаемными.

В том, что власти решили не разделять их и они по-прежнему живут вместе, евреи и христиане видят знак и подтверждение Господом, что путь, на который поставил их Сертан, правилен и конец уже скоро. Особенно много зэков сгоняют в лагерь после тридцать второго года, когда во Мшанниках и вокруг них находят несколько небольших месторождений каменного угля, нужного пароходам, плавающим по Оби. Хотя пласты тонкие — редко шире метра, но добывать уголь легко, залегает он у самой поверхности, сразу под мерзлотой.

Уголь здесь очень хорошего качества, строить мелкие шахты было несложно, и с каждым годом добыча его росла. То, что Мшанники стали лагерем, было и для христиан и для евреев благом, счастьем, подарком, свидетельством, что Господь помнит о них. Христиане могли больше не бояться — этот страх преследовал их с Нового Иерусалима, — что евреи бросят свои роли, свои места и сбегут, как уже не раз пытались, и лишь Господь, словно неразумных детей, возвращал, приводил их тогда обратно. А однажды, когда ушли авелиты, и Он не сумел их вернуть. Теперь и христиане, и евреи знают, что все будет исполнено, — мир не может быть устроен иначе, — как бы ни был тяжел твой жребий, он твой и ты не можешь от него отказаться, даже если тебе выпало вести Христа на Голгофу, распять Его, а потом кануть в небытие.

Евреев, как и тысячи других заключенных, лагерь подвел к самой границе смерти. День за днем по нескольку человек эту границу переходили. То, что сидевшие в лагере и были и верили, что невиновны, подтверждало ожидание евреев и христиан; евреи часто утешали зэков, говорили им, что пришло время, когда так и должно быть.

Собственно, надо сказать, что мшанниковские евреи во всех зэках без исключения видели евреев и думали, что они из тех евреев, которые не были названы в Евангелиях, и поэтому Сертан их не взял. Единственное, что удивляло мшанниковских — это, что каждый зэк верил лишь в свою невиновность, прочих же считал арестованными правильно, они обсуждали это между собой и поняли, что, наверное, перед концом люди и вправду должны быть так разделены — готовясь, они рвут все связи. Они запомнили это, хотя в общем у них не было ни сил, ни желания думать ни о чем, кроме постановки, до которой надо было дожить и сыграть ее, когда придет Христос. Роли и держали их, без них они бы умерли в первый, самый тяжелый год, когда лагеря еще не было, они строили его и всю зиму прожили в брезентовых палатках, похоронив больше половины и своих, и тех, кого осенью привезли баржи. Их конец был близок, они были готовы к нему, готовы к смерти, она уже была бытом, привычкой, уже рядом и уже — освобождение и награда. Был начат и шел отсчет воздаяния им за то, что две тысячи лет назад они не пошли за Христом, за то, что предали Его и распяли, и как-то так все соединилось и сплелось, что даже была надежда, что здесь они отмучаются, здесь им многое отдастся и многое они искупят или не искупят, но будут прощены.

Летом тридцать второго года евреи получают послабление. Снова начинаются репетиции; тех, у кого большие роли, снимают с общих работ, и они, вытесняя блатных, делаются «придурками». Работы на кухне, при лагерной больнице и в обслуге оказываются в их руках. Репетиции организовывает КВО, непосредственно подчиненное начальнику лагеря; прикрытием им служит постановка антирелигиозного спектакля «Христос-контрреволюционер», в котором заняты и зэки, и охрана. Сюжет пьесы следующий: вождь восставших рабов Спартак пытается разгромить Рим и навеки покончить с ненавистным рабством, а Христос — Он был представлен в виде звучавшего откуда-то сверху голоса, — который на словах со Спартаком, всячески ему мешает, убеждает рабов смириться, сложить оружие и нести свой крест дальше, как нес его Он Сам. Потом следует вставная новелла: история жизни Христа на земле, которую рассказывает Лука-Евангелист. Новелла кончается монологом Христа. В нем Он обещает рабам воздаяние за гробом, повторяет, что нельзя посягать на земные власти, нет власти, как от Бога, и тот, кто борется за рай на земле, забывает о вечном небесном рае; Он говорит рабам, что обиды должно прощать, и если тебя ударили по правой щеке, будь незлобив и немстителен, — подставь левую, и так далее. Этот спектакль ставился много лет, лагерное начальство утверждало, что репетиции уже сами по себе есть действенная и столь необходимая антирелигиозная пропаганда: уча роли, а потом вживаясь в своих персонажей, заключенные как бы на собственной шкуре познают реакционную сущность христианства.