Вождь из сумерек. - Николай Ярославцев

Кинул, сразу отяжелевшее тело вперед и, запрокинув голову, запел, собирая стаю.

Мерцающее пятно. Нам туда.

Лишь бы допрыгнуть!

Уперся, широко расставив лапы, покачнулся, но устоял. Обернулся, угрюмым взглядом желтых холодных глаз оглядел поле битвы.

Славная была охота, братья!

Еще раз качнулся и подавляя непростительную слабость одним прыжком в тусклое, едва заметное пятно. А дальше тьма бездонного провала. Над головой победный рев стаи. Его стаи. Чей то холодный шершавый язык коснулся его лица. Все та же шаловливая распутная молодая самочка, домогается интима. И что характерно, время удачно выбрала, чтобы огласить свои явно не приличные предложения.

Да нет. Это Лехина теплая и грязная ладонь поднимает веки, а его глаза пялятся ему в зрачки.

— Ты еще зеркало к губам поднеси, псих не нормальный.

Или не ладонь?

Лижет подлая. Язык, как терка. Морда в крови. Слизывает, пока не засохла.

— Славная была охота, старший брат. Нам есть, что поведать братьям.

Охота ли? Бойня! Волк в овчарне.

Кому это он?

Леха, Пивень, Толян…

И снова боль раздирает тело. Пора бы уж привыкнуть! Не промахнулись, сволочи.

А могли бы, хотя бы из уважения к возрасту. Куда не кинь, а пятый десяток разменял. А это уж, дорогие мои, не шутка в теле. Не поворотлив стал. Может пора подковы снимать? А там валенки и на печь?

Славная была охота.

До ночи черепки в угол будут заметать.

— Стас, очнись! Какие черепки?

Леха? Откуда он здесь?

Ворочают волчье тело. Подцепят крючьями и на помойку. Лязгнул зубами. Мимо. Промазал.

Свет! Ослепляющий яркий свет….И сразу ночь.

Ушла, без него ушла стая. Бросили волчата. А почему бросили? Сам приказал.

Тащат, волокут. Толяну на волчовку. Ну нет! Толян правильный пацан и не позволит себе нарядится в прикид из шкуры собственного командира.

— Командир!

Дернулась верхняя губа, обнажая клыки.

Но вместо грозного рыка, от которого замирает сердце, а душа проваливается в пятки, вырвался только слабый стон.

— Больно же черти. Я сам.

Открыл глаза.

И правда Леха. Своей мокрой бонданой ему лицо вытирает.

— Стоит только одного на минутку оставить, так сразу, как свинья перемажешься.

Точно Леха. Только он один так душевно умеет утешить друга в трудную минуту.

Пивень своими заскорузлыми пальцами ковыряется в его боку, как в своих зубах после обеда. Еще и ножик норовит поглубже затолкать туда. И что он там надеется отыскать?

А хорошо врезали. От всей не человеческой души. Ладонь в дыре проваливается.

Прохрипел, чуть не теряя сознание.

— Уходить надо, ребятки. Я там немного набезобразничал. Хозяевам может не понравится. Как бы объяснений не потребовали.

— Куда ты пойдешь? — Возмутился Леха. — Дыра в боку. Пивень в ней чуть с головой не утонул. Из плеча мосол торчит.

— Дыру портянкой заткну. И доковыляю.

— Конкретно набезобразничал? — Полюбопытствовал Войтик. — От всей души размахнулся?

— Да так, с легонца. Времени маловато было. Но помнить будут. Сейчас знаем в какую сторону ворота открываются.

— Про черепки то не для красного словца молвил? И самому черепком досталось. Отскочить не мог? — Влез с расспросами Пивень.

— Командир, ты думаешь они с предъявой придут? — Разгорелся Толян. — Душу отвести, а то вечно все на себя тянешь.

Каждое слово, как кузнечным молотом в мозг колотит.

А ребята зубы заговаривают.

— Уходим, ребятки. А то разнежусь, вовсе не встать будет. Погостили, пора и честь знать. Толян, приходилось в пионерлагере бывать?

Толян растерялся. Крепко видимо двинули командира, если крыша на место до сих пор не встала, читалось в его глазах.

— Было дело…

— Костры жег? Так, чтобы с одной спички?

— Конкретно! А если потом туда шиферу набросать, вообще отпад.

Стас кряхтя и морщась поднялся на ноги.

— Тебе и карты в руки. В смысле зажигалка. Жги все к едреней фене. Пусть горит. Не свое, не жалко. Мы потом здесь добрый лес насадим. Вот только с шифером не получится. Извини, брат, нету. Веселин, мальчик мой, там где то мои мечи лежат…

— Все здесь, командир. — Ответил за Веселина Леха. — А с лесом надо ли так?

— Надо Леха. Еще как надо. Пусто в нем. Никого. Даже зверье не водится. Да и нынешним хозяевам с огоньком повеселее будет. А то заскучали. Грязь и сырость развели. Пусть пообсохнут.

Зло поджал губы. Сверкнул глазами.

— Ненадолго уходим. Я их научу по стойке «Смирно» стоять и не качаться.

Толян щелкнул зажигалкой.

— Так не горит.

А ты приятеля попроси. Вдвоем, глядишь, и получится. Темный, не хочешь к ним присоединиться.

Лес словно понял его слова. Затих. Подобрал, поджал под себя длинные скользкие ветки. Сучья больше не хватали за ноги и ловко уползали с дороги.

— Давно бы так!

Войтик осмелел до того, что от всей души врезал по гладкому корявому стволу.

Дерево глухо застонало и метнулось вершиной к нему. Дохнуло стужей.… Сверкнул меч, и к ногам посыпались отрубленные сучья.

— Сказано, не балуй.

Подошел Груздень.

— Не выходит подпалить, командир. Все водой пропитано, хоть ведром черпай. Если позволишь, я привезу сюда несколько возов соломы и хворосту и уж тогда…

Ин быть по сему. А то всего и сразу, так и понос прошибет.

Раны терзали. Идти было мучительно трудно. Полузакрыв глаза, терпел и шагал почти на ощупь, боясь потерять сознание.

Пивень несколько раз толкал к его губам свою заветную баклагу.

— Испей, Слав. Помогает. На заветных травах настоено, заветными словами наговорено.

Делал несколько глотков и, правда, на какое время боль отступало и идти становилось легче.

— Может привал объявим, Стас?

— Рано Леша. Идти надо. Выбраться из этого проклятого места побыстрее. Ядом все пропитано. Льется, как у змеи с языка.

— Сколько лесу испоганили! Сколько добра в огонь пойдет. — Возмутился Груздень. — Сколько народу бы этот лес корми, поил и девал, обувал.

— Это ты им при встрече скажешь. — Усмехнулся Леха. Оформим актом и в суд, за порчу госимущества и нанесение материального ущерба.

Стас шел все медленнее и медленнее.

Остановился. Закачался.

Нельзя лежать. Надо идти.

Леха заглянул в лицо

— Войтик! Толян! Садите его на мечи. Быстро!

— Не суетись Леша. Я только отдышусь.

— Груздь! Врежь ему по тыкве, чтобы не ерепенился. Понесем, как дохлого.

— Яд в рану просочился, когда на земле лежал. — Виновато объяснил Стас, с трудом ворочая языком.

— Войтик, на меч!