Вождь из сумерек. - Николай Ярославцев

— Толян!

— Темный, так Темный. Сойдет и это, пока свое не отыщу.

Стас с сомнением оглядел его одеяние.

— Тяжко тебе придется в этой сбруе. Не угонишься за нами. Да и лошадку придется отпустить.

— Можно и отпустить. Авось не пропадет. А доспех сниму. Не мой, не жалко. — Уступчиво мотнул головой Темный. — Хоть в исподнем пойду, только в Сумерки возьми воевода.

— Берем, ребята? — Стас повернулся к воям.

Встретил с холодными подозрительными глазами Груздня. Поймал бесшабашный взгляд Войтика, ироничный Лехин.

— Берем! — Решил он. — Но можем и потерять! Если отстанешь.

Но Темный, не дослушав его, уже сдирал с себя длинный, до колен копытный доспех, прилаживая за спиной такой же, как у них меч и лук со стрелами.

Не дожидаясь, пока Темный закончит переодевание, немногословный Хруст расседлал его коня и щелкнул ладонью по крупу.

— Догоняй своих, лошадка. Только где они сейчас? Там ли, здесь ли…

Саврасый вскинул голову, тряхнул гривой, негромко заржал и неспешно затрусил в сторону Сумерек.

— Дорогу нам указывает. По детски улыбнулся Веселин. — Теперь не собьемся.

Возражать парню не стали. Хотя и так всем понятно, что мимо Сумерек не пройдешь. Нависли над краем черной тучей, того и гляди гром грянет и вместо дождя, смолой горячей прольется. Хорошо еще гора молчит. Не полыхает молниями, озаряя тревожным заревом округу, полыхая отблесками по кромке Сумерек.

У окаема Сумерек Стас взмахнул рукой.

— Все. Привал бойцы. Есть и спать. Моя первая стража. Меняет Алексей. Потом Груздень. Кому не достанется, пусть не обижается. — Пошутил он. — Стражи на всех хватит. Груздень, раскрывай котомки. Мечи на стол, что осталось.

Лениво, наспех, чтобы не тратить времени попусту пожевали и попадали в траву.

Стас повалился на землю чуть в стороне от заснувших моментально ребят и закинул руки за голову.

Все как прежде, почем-то подумалось ему. Запах травы. Небо над головой. И верный «Калаш» под рукой. Пардон! Лук со стрелами и два меча. Только сейчас сам себе голова. Сам сделаю. И сам себе отвечу.

Мерно отщелкивают секунды старенькие «командирские» часы. Первая боевая награда за первый поиск ему, зеленому «летехе». Старый, потрепанный жизнью и богом забытыми гарнизонами полкаш снял ему их со своей руки и, за неимением большего, стыдливо улыбаясь, сунул ему их в руки.

— Хорошо начинаешь, сынок. — Так, кажется, сказал он тогда ему.

А Стасу даже было не ловко вскинуть руку к виску и рявкнуть чеканным бодрым голосом с сопливых лет заученное «Служу Советскому союзу»! Промямлил что-то невразумительное и задом выполз из командирской палатки.

Где сейчас тот седой полковник? Где молодецкое «Служу Советскому союзу»? И где сам союз? Все в дым…. А теперь все больше не России, спецназу служат. Ну кто то еще ВДВ.

А для него же этого почему то мало было. Не стало Союза и как то так получилось, что и он не нужен стал. И он. И еще с десяток таких, как он. А может и больше. Кто их считал по всему миру разбросанных?

Может и притерся бы и к новым, если бы не та харя из ГРУ, не во время встретившаяся с его кулаком.

Мерно щелкают стрелки на стареньких «командирских».

И так же мерно посапывают, уставшие за день ребята.

Странно, но не чувствовал Стас скорби и тоски по утерянному миру. По однокомнатной «хрущевке», которой сподобили его старые друзья, после того как пристроили в родном городишке, чтобы спрятать от не праведного московского гнева. Да еще в щенячьем звании, через которое он когда то бодро перескочил сразу в капитаны.

Леха другое дело. У него свадьба сорвалась. Но держится героем. Виду не показывает. Да и Толян не падает духом. Пора будить…. Или пусть поспит еще?

Вот удивительно! Влез во все так, как будто это мое кровное. Уехал бы с миром в Соколень и зажил бы тихо и мирно, как и подобает командиру разведывательно-диверсионной группы на отдыхе, которого к тому же разыскивает половина разведок мира за детские шалости. Может быть даже получилось бы жениться, настрогать детей и успеть понянчить внуков.

Полнолуние. Климат здесь что ли такой особенный? Даже всю эту галиматью и чертовщину, которую втихаря нашептывает волхв, понимать начал. И уж не все кажется галиматьей и чертовщиной. Может, шагая от эпохи к эпохе утратили что-то важное, изначальное, целиком доверившись плодам технического прогресса?

— Леша! — не громко позвал он. — Проснись.

Леха сел, замотал взлохмаченной головой, прогоняя сонную одурь, со стуком зевнул и поднес часы к глазам.

— Все. Хана. Батарейки сдохли.

— Возьми мои. — Стас расстегнул почерневший от времени и залоснившийся ремешок и подал напарнику. — Отбиваюсь…

— Отбивайся, отбивайся. И так лишнего прихватил. Совсем меня задохликом держишь.

Но Стас уже не слышал. Выработанная годами привычка сработала за него. Едва он закрыл глаза, сон пришел сам собой. Но спал по звериному чутко. Ресницы вздрагивали на каждый шорох. Тело замирало, как перед броском. Рука покоилась на рукояти боевого ножа. Лехе показалось, что у напарника и уши вздрагивают, как у волка.

— Волк и есть. — Не то подумал, не то согласился он. — Того и гляди перекинется.

— Не пробовал, но подумаю. — Сквозь сон пробормотал Стас и перевернулся на бок. Надо только у волхва заклятие узнать. Полнолуние.

— Тебе это вовсе не надо, брат.

Огромная серая волчья голова наклонилась над ним и желтые немигающие глаза заглянули в лицо. Верхняя губа приподнялась, словно в улыбке, показав белые беспощадные клыки.

— Тебе это не надо, старший брат. — Забилось в его сознании. — Просто встань и перекинься.

«Дьявольщина! — Подумал он. — Приснится же такое».

— Перекинься! — Потребовал голос.

Адская боль сломала его тело в не мыслимых судорогах. Кости вылезли из суставов.

Он увидел все это, как будто со стороны и взвыл от боли. Нет, не от боли был этот вой. Первобытный счастливый вой волка, в предчувствии удачной охоты.

— Леха!

— Твой брат спит. С ними ничего не случится. Братья хранят их спокойный сон.

Слепая мощь распирала его тело. Мышцы вздрагивали от восторга и нетерпения. Сердце билось мощно и гулко.

— Моим братьям необходимо свежее мясо.

— Стая гонит оленя, брат. Мы еще успеем. Половина твоя.

И две серые огромные тени исчезли в траве.

Уплывает земля под ногами. Вперед и вперед. Тело дрожит от счастья. Могучий красавец, олень не разбирая дороги несется через цветистую поляну. Еще миг и он скроется в лесу. И тогда…

Толчок. Серое тело взмывает в воздух. Удар широкой грудью всем телом. Клыки рвут оленье горло. Кровь, горячая кровь пьянит, как вино, туманит взор.