Подлинные сочинения Фелимона Кучера - Андрей Ветер

В половине девятого, едва стихия успокоилась, мы сделали привал на берегу небольшого ручья. Всадники быстро поспрыгивали на землю и принялись рубить дрова. Лес зазвучал ударами топоров. Вскоре запылали костры, и я удивился, с какой ловкостью мои спутники управились с мокрыми дровами. Некоторые ренджеры сразу устроились возле костров, разряжая и чистя ружья.

В наступавшем мраке ночи огни становились ярче с каждой минутой, освещая развесистые деревья. Вокруг огней виднелись силуэты ренджеров. Отовсюду слышалась капель, вода билась о листву, заставляя её нервически вздрагивать и сотрясать чёрными тенями.

Сами собой завязались разговоры об индейцах. Антуан Горбушка принялся излагать истории о своих военных похождениях, собрав вокруг себя самых молодых из ренджеров, у которых боевой опыт практически отсутствовал. Они жадно впитывали каждое слово французика и причмокивали, будто посасывали сладкие леденцовые конфеты, выражая тем самым получаемое от слов Горбушки удовольствие.

– Эх, братцы-судари мои, что там наши ружья против настоящего дикаря! Так, забава одна, пустышка. Ружьё в руках белого человека это вовсе не защита от стрел Поуней. Представьте себе, как вы сделали выстрел и опустошили своё оружие. Вам надобно в срочном порядке перезарядить его. Между тем неприятель пускает стрелы без остановки, только знай себе лук натягивает! – Горбушка выразительно выпучил глаза на молодых парней. – Поуни умеют стрелять на триста шагов без промаха. Бывает, что стрелой протыкают бизона насквозь, а вы-то знаете, какая у бизона туша. Мне самому случилось видеть разок, как стрела пробила бизона насквозь и вонзилась во второго быка. Вот это мастерство! Куда тут нам… А как Поуни скрываются от вражеских выстрелов! Мчатся на лошади, держась одной ногой за стремя и перекинувшись в то же время на другой бок лошади, и пускают при этом стрелы из-за лошадиной шеи! И всё это на полном скаку!

Если верить Антуану, то опасность от ужасных Поуней угрожала нам с каждым шагом всё больше и больше.

– А лазутчиков у них видимо-невидимо! Они и сейчас, может, притаились где-то рядышком и слушают нас, – продолжал он нагонять страх на слушателей.

– Ты расскажи ещё, как краснокожие скальпы срезают, – послышался от соседнего костра голос старика Райна. – Только ты, малыш, вряд ли, если судить по твоей довольной физиономии, побывал под ножом индейца.

– А ты разве побывал, Шнурок?! – воскликнул Горбушка, приподнявшись со своего места, чтобы разглядеть Райна.

– Я даже в заднице у чёрта успел побывать, – ответил Райн с усмешкой. – А что до краснокожих бестий, то у меня от них на память остался костяной наконечник под лопаткой (никто выковырнуть не смог) и шрамы на лице от ножа для скальпирования. Но я успел тому дикарю член узлом завязать, прежде чем он довёл своё дело до конца. А с завязанным членом особенно не повоюешь, братец. Вот он и промахнулся, чиркнул мне по роже. Но про верховую езду ты, Горбушка, верно болтал, тут краснокожие просто молодцы. И не только Поуни, а все степняки. Нет среди них ни лучших, ни худших в этом деле. Все хороши. Но ведь и мы, пожив тут, научились кое-чему, не только индейским девкам детишек настругивать умеем. Здешняя жизнь многому учит, браток. Главное – не убегать от жизни.

– Послушайте, Кожаный Шнурок! – К старому жителю пограничья подсел Дик Диксон. – Вам много приходилось воевать тут. Расскажите подробнее об индейской войне.

– О войне? Вообще-то они предпочитают подкрасться к врагу незаметно и украсть то, что их интересует. Если это не удаётся, они стараются уйти, избежав драки. Кое-кто поэтому осмеливается утверждать, что индейцы трусливы. Но поверьте мне, Граф, они вовсе не трусливы, они бывают храбрыми до безрассудства. Просто они не любят попусту рисковать. Но к бою они готовы всегда. А воюют они по-разному. Я видел таких, которые надевали на себя броню, отправляясь в сражение.

– Броню? Откуда же у них броня?

– Кожаные доспехи. Они состоят из множества кусочков затвердевшей кожи. Раньше таких доспехов было много, но с приходом ружей смысл в такой кольчуге пропал. Теперь уже не встретишь дикаря в кожаной броне [32]. – Райн крякнул и высморкался, стряхнув сопли с пальцев в костёр. – Но на самом деле не в доспехах суть. Краснокожие просто помешаны на личной доблести. Они готовы плясать под стрелами врага под самым носом вражеского отряда. Я сам видел, как воины вклинивались в гущу неприятеля, размахивая какой-нибудь палкой, и стремились ударить как можно больше человек. При этом они не пользовались ни ножом, ни копьём, – одним словом, убивать никого не намеревались. Им важно было просто продемонстрировать свою дьявольскую ловкость и бешеную храбрость.

– Но ведь этак их могут убить, – сказал удивлённо Граф Диксон. – Как же могут они нападать, не убивая никого?

– Вот такие они, надо думать, балбесы. Храбрость важнее безопасности, – отозвался Райн и вновь высморкался. – Разрази меня гром, я подхватил насморк в этом ливне. Старый я уже, нет былой выносливости. Пора умирать.

– Сейчас я удивлю вас, господа, – встрял я в разговор. – Вы знаете, что за книгу я держу в руках? Нет? Это записки Наполеона о его Египетском походе. Слушайте внимательно. «В течение нескольких часов обе армии наблюдали друг за другом…» Тут можно пару строк пропустить… Далее… «Солнце, игравшее на шлемах и панцирях Мамлюков, придавало их войску особенный блеск. По восточному обычаю произошло большое число поединков между наиболее смелыми из Мамлюков и неустрашимыми альпийскими стрелками. Мамлюк демонстрировал всю свою ловкость и храбрость, он вызывал наше восхищение. Он был привязан к своей лошади, которая, казалось, разделяла все его страсти; с саблей, подвешенной к запястью, он стрелял из своего карабина, мушкетона и четырёх пистолетов и, разрядив таким образом шесть образцов огнестрельного оружия, огибал взвод стрелков и с поразительной ловкостью проскакивал между ними и боевой линией».

– Поди ж ты! – засмеялся Райн Кожаный Шнурок и звонко шлёпнул себя по ляжкам. – Стало быть, не только краснокожие любят изгаляться на поле боя.

– Я подозреваю, что это присуще всем народам, которые ставят доблесть выше всех известных им личных качеств, – задумчиво произнёс Пит Питерсон. – Но однажды мы перестанем восхищаться этим, нечем будет восхищаться. Поверьте, очень скоро всё изменится. Как только индейцы получат огнестрельное оружие в достаточном количестве, чтобы отбросить луки и топоры, они прекратят щеголять своей смелостью. Их война станет другой, совсем другой. Они будут просто стрелять из засады, в затылок, и для личной отваги не останется места. Сейчас они привыкли увёртываться от стрел, но когда они привыкнуть бить пулями и ощутят всю их смертоносную прелесть, они забудут о своей ловкости. Превыше всего будет цениться острый глаз и умение оставаться невидимым.