Подлинные сочинения Фелимона Кучера - Андрей Ветер

– Да, я обратил внимание на это. А вот скажи мне, Пьер, как приходят людям эти самые видения.

– По-разному. Иногда это даже не видения, а что-то иное…

– Не понимаю.

– Один мой знакомый юноша ушёл как-то раз поститься, чтобы услышать голос Ваконды. Но он так ничего и не услышал, ничего не увидел. Зато по дороге домой он встретил незнакомую женщину, которая назвала его дочерью. Она остановила его, обняла и сказала: «Ты моя дочь и будешь похожа на меня. Я даю тебе мотыгу, которой ты будешь обрабатывать землю, выращивать кукурузу и бобы. Ты будешь шить одежду, украшать шкуры». Вернувшись домой, он попросил у своей сестры женское платье и сразу надел его. Я спросил его: «Почему? Ты не знаешь той женщины, она могла просто пошутить. Брось эту мотыгу!» На это он ответил мне: «Такими вещами никто не посмеет шутить».

– Очень странно. Такое легковерие!

Пьер криво усмехнулся и продолжил:

– Я знал ещё одного мальчика. Он возвращался после голодания и наткнулся на земляной дом. Раньше он никогда не видел на той тропинке никакого дома. Внутри находилось четверо мужчин. Они поприветствовали его и пригласили сесть с ними. Стены дома были увешаны щитами, стрелами и копьями. Мальчика угостили, сытно накормили, а перед уходом эти мужчины просили выбрать для себя оружие. Он долго стоял перед копьём и топором и выбрал топор. Когда же он ушёл, то обнаружил, что в его руке был вовсе не топор, а мотыга. Так он ступил на путь женщины. Он был очень молод, но не расстроился из-за того, что духи послали ему такое наставление. Если что-то случилось – значит, так и должно быть. Позже он нашёл себе жену.

– Обыкновенную женщину? Как же так? Разве такой мужчина может быть нормальным мужем?

– А кто ему мешает? Многие михуги берут себе жён и имеют от них детей. Я знаю двух михугов, которые время от времени ходят в походы и совершают подвиги, достойные настоящих воинов.

– Удивительные вещи ты рассказываешь мне, Пьер.

– Я рассказываю то, что есть.

Много позже, когда я провёл годы среди разных племён, я узнал, что такие михуги, а по-нашему – трансвеститы или попросту гомосексуалисты, были почти у каждого народа. Назывались они у всех по-разному. Когда я жил среди Дакотов, в нашем стойбище было двое таких полумужчин (на их языке – винкте). Каждый нормальный человек избегал общения с винкте, хотя я не замечал, чтобы кто-то относился к ним с презрением или брезгливостью. Нет, эти винкте вполне могли потягаться с иными мужчинами в силе, но всё же называли друг друга сёстрами и предпочитали посвящать своё время вышиванию и священнодействиям, а не военным искусствам. Дакоты повторяли, что любой винкте – прирождённый лекарь. Не знаю, я лично за помощью к ним не обращался. Уверен лишь в том, что родители строго запрещают своим сыновьям общаться с винкте. И ещё поговаривают, что душа умершего винкте обязательно поселяется с душами убийц и там мучается. Не могу взять в толк, почему их душа уходит к преступникам. Ведь сами винкте не только не считаются преступниками, но даже наоборот. Люди часто обращаются к ним за помощью. Именно к ним спешат прийти родители, когда требуется дать сынишке хорошее имя (хорошее имя – залог успеха в жизни). Правда, винкте никогда не даёт имён девочкам, только мальчикам.

Да, этих священнодействующих гомосексуалистов всюду полно. Я слышал от одного русского путешественника, что в Сибири тоже встречаются у разных племён мужчины такого сорта. Чукчи называют их мягкими мужчинами. Юноша, который услышал голос духов и стал на женскую дорогу, напрочь теряет все навыки своего пола и приобретает женские привычки и наклонности. Он бросает ружьё, копьё, пастуший аркан и гарпун морского охотника и берётся за иголку и скребок для шкур. Он очень быстро овладевает женскими навыками, так как духи помогают ему в этом. Даже в разговоре он принимает особое, женское произношение. Словом, он становится женщиной, сохраняя мужскую наружность. Он старается снискать у мужчин жалость и расположение к себе и с помощью духов преуспевает в этом. Так, он может возбуждать у мужчин желание бороться за его любовь; из их числа он выбирает себе мужа, причём совершается обычный обряд свадьбы. И вот ещё одна важная особенность: мягкий мужчина имеет среди духов своего покровителя. Чукчи говорят, что такой покровитель является сверхъестественным мужем превращённого человека и считается настоящим главой семьи. Отсюда и растут ноги у той силы, которой наделены священные гомосексуалисты: у них за спиной духи-охранители, ибо не из блажи выбирают эти мужчины путь женщины, не из похоти…

Но я отвлёкся.

То и дело раздавался громкий смех – у одного костра, у другого. Затем послышалось чьё-то отвратительное пение, к которому присоединился поначалу один голос, затем второй, а там уже запел целый хор, вытягивая какой-то неправдоподобно жалобный псалом.

Едва пение прекратилось, кто-то крикнул:

– Чарли! Твоя птица летит!

Выяснилось, что речь шла о сове, которая прилетала в лагерь каждую ночь. Возможно, она любила музыку. Возможно, у неё была какая-то иная причина для ночных визитов. Некий Чарли Браун сумел подманить однажды эту птицу, крикнув по-совиному. Она преспокойно опустилась почти напротив него, словно дразнила его, и охотник решил застрелить её, но промахнулся. С того раза сова летела за отрядом и каждую ночь дразнила Чарли своим низким полётом или садилась на какой-нибудь сук в поле зрения Чарли. И тогда все кричали:

– Чарли, твоя сова прилетела! Она влюбилась в тебя, братец, по уши! Поговори с ней о любви.

Юноша лишь отмахивался и смеялся вместе со всеми.

ДОРОГА. ГЛАВА РАССКАЗЫВАЕТ О ТОМ, КАКИМИ БЕСЕДАМИ МЫ РАЗВЛЕКАЛИ СЕБЯ ВО ВРЕМЯ ПУТЕШЕСТВИЯ

Четырнадцатого сентября по сигнальному звуку рожка часовые снялись со своих мест и вернулись в лагерь. Капитан Бин велел ренджерам готовиться к выступлению. Лагерь проснулся, кто-то рубил дрова, кто-то готовил завтрак, кто-то навьючивал лошадей, кто-то укладывал полотняные покрышки шатров, кто-то отправился на пастбище за лошадьми. Все были при деле, каждый знал своё место.

Покончив с завтраком, мы сели на лошадей. Всадники вытянулись длинной вереницей и с гиканьем поскакали по лесной опушке.

Утро было так светло и ясно, что моё сердце, казалось, готово было выпрыгнуть из груди от радости. Тропа, по которой мы двигались, шла вдоль реки Арканзас. Нас окружала пышная растительность, дикие виноградные лозы вились вокруг исполинских деревьев, свисая с сучьев. Иногда мы пересекали ливневые ручейки, которые протекали медленно, словно капля за каплей, наполняя своею влагою многочисленные пруды, сверкавшие, как зеркала на солнце.