Подлинные сочинения Фелимона Кучера - Андрей Ветер

Утром я поднялся рано и увидел, что ни Оторванного Уха, ни Горбушки в лагере не было. Всюду лежали вповалку ренджеры, костры почти совсем затухли, лишь кое-где едва заметно вился дымок. Вскоре я увидел метиса, он вёл на поводу моих лошадей.

– Я привёл ваших лошадей, но потерял Антуана, – сказал метис. – Этот хвастливый мальчишка ни на что не годен. Просто молокосос какой-то!

Когда все проснулись, капитан Бин велел ждать Горбушку.

– Мы не можем оставить его тут одного. Подождём. Нам торопиться некуда.

К обеду появился Антуан. Щёки его пылали. Он сразу принялся врать, размахивая руками, упрекать всех и вся, но никак не соглашался признаться в том, что он просто отстал от Пьера и заблудился в лесу.

– Хорошо, что у тебя язык без костей, не то бы они давно превратились в труху от твоей бесконечной болтовни, – засмеялся Питерсон в ответ на громкие тирады француза.

После сытного обеда мы тронулись в путь.

Очень скоро один из ренджеров заметил на горизонте несколько верховых, они ехали параллельно нашему курсу, пробираясь через заросли кустарника. Без сомнения, они следили за нами.

– Вот вам и гости! – прорычал капитан Бин.

– Наконец-то настоящие дикие! – воскликнул Диксон с воодушевлением.

– Любопытно знать, кто они:. Поуни или Оседжи? Отсюда не распознать.

– Кто бы они ни были, нам расслабляться никак нельзя, – заключил капитан Бин. – В этих местах и мирный индеец способен сделаться кровожадным без всякой видимой причины.

В облике индейских всадников, медленно ехавших по горизонту, было что-то обворожительное, сладко-тревожное.

Через час или чуть позже всадники скрылись, оставив нас в полном неведении в отношении их намерений. Некоторое время мы двигались, ожидая возвращения дикарей, но они так и не объявились. Наше настроение постепенно улучшилось. Погода была на редкость хороша: ни жаркая, ни холодная, солнце светило из-за облаков, приятный ветерок обвевал нас. Воздух был удивительно ясный, чистый, лёгкий.

– Вот вы, сэр, не перестаёте расспрашивать о краснокожих. – Ко мне подъехал один из ренджеров. Он был изрядно потрёпан жизнью, украшен парой глубоких шрамов поперёк лица. Его звали Райн Кожаный Шнурок. – Что вам надо узнать про них? Я побывал в разных местах, жил среди разных индейских групп, так что кое-чем могу поделиться.

– Я был бы вам признателен за ваши рассказы.

ТАНЦЫ С КРОВЬЮ. ГЛАВА О САМОЙ НЕОБЫЧНОЙ СТОРОНЕ ЖИЗНИ АМЕРИКАНСКИХ ДИКАРЕЙ И О НАШЕМ НЕПОНИМАНИИ ЭТИХ НЕОБЫКНОВЕННЫХ ЛЮДЕЙ

– Вот вы интересуетесь, насколько краснокожие бестии кровожадны, – начал свою речь Райн Шнурок, смачно пережёвывая коричневый ломоть табака, – так вот что я вам отвечу на это. Они вовсе не кровожадны. Они просто так мыслят. Кровь для них своего рода знак. Они через кровавые обряды вступают в жизнь, поэтому им кажется, что пустить врагу кровь – дело не только не грешное, но даже полезное. Приходилось ли вам, сэр, видеть где-нибудь, как люди истязают сами себя? Нет? А я вот повидал. Многие мои друзья до сих пор отказываются верить в мои истории. Но я не лгу. Какой мне резон попусту языком чесать? Я за мои слова отвечаю… Так вот что я хотел вам сказать про пытки. Краснокожие до этих забав большие охотники. Воткнут, бывало, костяную или деревянную шпильку себе под лопатку, прицепят к ней кожаный шнур да привяжут к нему коровий череп, а то и два, и ну бродить по селению. Черепушки эти, замечу я вам, изрядно весят и, волочась по земле за человеком, причиняют ему немалую боль. Там, где шпилька приколота к телу, кожа оттягивается невероятно сильно, кровь льётся, а краснокожий бредёт себе по деревне и мурлычет какую-нибудь заунывную песенку.

– Зачем же они так истязают себя?

– Любят показать себя в выгодном свете. Очень они почитают сильных и терпеливых людей. Взять, к примеру, Пляску Солнца. Не слышали? Вполне объяснимо. А действие завораживающее, шумное, пёстрое. Народу на эту церемонию собирается тьма. И кровь всюду. Нет, не так чтобы лужами натекала, но по чуть-чуть видишь её всюду, куда ни бросишь взгляд. Сам я никогда участия в этом деле не принимал, кишка оказалась тонка. А вот мой друг Бычья Птица прошёл через это испытание. Я с Бычьей Птицей познакомился, когда впервые отправился вверх по Миссури и попал к Дакотам. Они тогда напали на наш отрядец, но мы их ловко отбили. А индейцы, надо сказать, никогда не сваливают свои неудачи ни на кого. Если у кого-то что-то не получается, стало быть, виноват в этом сам человек, так как потерял связь с Великими Силами. Силы эти никто никогда не видит, но ими пронизано всё вокруг. У краснокожих подход прост – случилась неприятность, надо разобраться в причине. Для этого человек отправляется туда, где никто не мешает ему думать. Там, в полном одиночестве, он проводит несколько дней без воды и пищи, вслушиваясь в себя и в жизнь вокруг себя. Голод помогает ему приобрести повышенную чувствительность и начать беседовать с Голосом.

– С каким Голосом?

– Оттуда… – Райн неопределённо повертел рукой у себя над головой. – Сидит себе человек, видит всякие картины, слышит голоса, которые сообщают ему величайшие тайны. Без таких видений ни один индеец не считает себя полноценным человеком. Вот там, на высокой горе, я встретил Бычью Птицу. Но это отдельная история… Мало услышать пророчество. Человеку следует заплатить что-нибудь Великой Силе в знак благодарности. Каждый, конечно, сам решает, чем и как платить. Можно вещичками, а можно и кровью. Кровь – тут уж не поспорить – плата самая существенная. Вещь-то можно у кого-нибудь умыкнуть, чтобы расплатиться, а кровь в твоём теле всегда твоя, и только твоя. Бычья Птица услышал много интересного, сидя на горе, и решил отплатить Творцу собственной кровью по время Пляски Солнца. Желающие пролить свою кровь идут к старикам. Старики прокалывают каждому желающему обе груди с помощью острых когтей, срезанных с лапы орла. Коготь вгоняется под кожу и в проделанную дырку вставляется палочка или косточка длиной примерно в указательный палец. К каждой палочке привязывается ремень, противоположный конец которого прикреплён к макушке высокого столба. Таких ремней может быть очень много, всё зависит от числа участников. И вот привязанные таким образом к столбу мужчины устраиваются у его основания на земле. Там они проводят три дня праздника, дожидаясь своего часа. А их день – четвёртый, последний день церемонии. Если кому надо по нужде сбегать, то он просто отвязывает ремень от торчащих из-под кожи палочек и убегает на несколько минут. Но по нужде редко кто бегает, так как желудки у всех совершенно пусты после предварительного голодания.