Подлинные сочинения Фелимона Кучера - Андрей Ветер

– Вы были близко от столба?

– Достаточно близко, чтобы хорошенько разглядеть. Когда пришло время, Бычья Птица потоптался возле столба (столб этот символизирует стержень жизни) и начал отступать от него. Индеец был выкрашен с ног до головы жёлтой краской, руки покрыты ещё и белыми точками, а на ногах проведены горизонтальные чёрные полоски. Надо сказать, что туземцы придают огромное значение раскраске. Каждый вкладывает в неё какой-то смысл. Это тебе не по-бабски размалёванные губы и щёки, нет, тут дело серьёзное. И вот под звуки барабанов Бычья Птица и другие танцоры пошли по кругу. Всего их было пятеро. Пять смельчаков, пять отчаянных парней. Кожа над воткнутыми в тело палочками совсем уже запеклась и потемнела. Если бы они танцевали сразу после прокалывания, то крови было бы много, но к четвёртому дню раны застывают, на них роятся мухи… Танцоры отступают от столба на длину ремней, натягивают их и опрокидываются на спину. Скажу честно, я повидал много всякой всячины, но никогда не предполагал, что человеческая кожа столь крепка. Ремни тащат на себя палочки, продетые под кожу, и кажется, что кожа вот-вот лопнет. Ан нет! Выдерживает!

– И сильно отклоняются эти плясуны?

– Почти до земли провисают. Затем снова принимают вертикальное положение. У меня от взгляда на всё это комок к горлу подступил, внутри всё свернулось от чужих страданий. – Райн Шнурок весь сморщился от воспоминаний и потёр себе грудь. – И почудилось мне в те минуты, что танцорам этим всё было нипочём, хотя понимаю, что больно им, ужасно больно, чёрт возьми! А они свистки в рот сунули и дуют в них. Такое впечатление, что над нами целая стая орлов начала кружить и свистеть. Со всех сторон детишки лезут, сжимают в руках ветки колючих растений и лупят ими по танцорам, да норовят побольнее хлестнуть. Им разрешается похулиганить в этот день.

– И долго продолжается танец?

– Покуда не порвётся кожа на груди и не выпустит привязанные к ремням палочки. У некоторых никак не получается высвободиться, и тогда друзья вспрыгивают им на спину, чтобы сильнее рвануть ремни. Вот тут снова начинает литься кровь. В конце концов кожа лопается. Она так и остаётся болтаться на ремнях, прилипнув к палочкам, которые были продеты под кожу.

– Однако, друг мой, это очень колоритная история, – согласился я. – И как же ваш друг? Как Бычья Птица перенёс всё это?

– После пляски он отправился в потельню, чтобы очиститься. Дакоты обожают посидеть в потельне. Они там трубку гоняют по кругу, песни орут священные. Словом, время проводят на славу. Только там очень неудобно сидеть.

– Неудобно? Почему? А что собой представляет потельня?

– Очень маленькая, низенькая палатка конусной формы. Чтобы в ней поместиться, надо скрючиться и коленками почти в подбородок себе упереться. Но они уважают это дело. Они утверждают, что потение в такой палатке – священная церемония. Говорят, что в этой церемонии участвуют все силы, тут есть и земля, и вода, и огонь, и воздух. Бычья Птица сказал мне так: «Взгляни на пар. Он поднимается от раскалённых камней, поднимается с огнём внутри, он устрашает многих, но он очищает нас, чтобы мы могли открыться для постижения Великих Сил». Я через потельню проходил несколько раз, но у меня не было никаких видений. Либо индейцы врут про эти видения, либо я чересчур грязен и не могу очиститься в достаточной мере для общения с Великим Духом. Но всё равно я чувствовал себя после парилки чудесно. Я был переполнен беспричинной надеждой на что-то прекрасное и сияющее.

– Может, это и было в какой-то степени откровение?

– Не знаю. Не думал об этом.

– Может быть, видения не всегда означают появление каких-то призраков и голосов?

– Не знаю. Так или иначе, но мне было здорово хорошо на душе… А про кровь я начал вам рассказывать вот почему. Ценят они её, кровь-то. Потому и платят кровью Великой Силе. И того же требуют от своих врагов. Потому и убивают их жестоко. Только для них это даже не жестокость…

– Жестокость она всегда жестокость, – не согласился я с Кожаным Шнурком.

– Это как посмотреть. Вот, к примеру, маленьких детей швырять зимой в ледяную воду – это что?

– Форменное безобразие!

– А они полагают, что таким образом закаляют своих малышей. Я собственными глазами видел, как индейцы зимой заставляли детей плавать между льдин. «Вода и холод делают человека сильным», – утверждают они. А вы мне – «безобразие»! Быть может, вы стали слишком хилыми, жалкими и трусливыми?

– Кто это «вы»? – не понял я и вытаращил на него глаза.

– Вы, то есть которые в городах… Я слышал, как мистер Питерсон в деревне убеждал Оседжей не дружить с Бледнолицыми. Я понимаю, куда он клонит. Он глубоко и правильно копает, но только уже поздно. Дикари слишком податливы, слишком легко клюют на брошенные им наживки, всякие там тряпичные платья, карамельки, винтовки. Они уже не остановятся. Уж я-то знаю. Они уже заболели «цивилизованным» миром. Теперь они пропадут. Не останется ни Оседжей, ни Поуней, ни Дакотов, ни Абсароков. Если так пойдёт, то будут только Бледнолицые с разным разрезом глаз и с разной формой губ. Всюду будет только мир Бледнолицых.

Я хмыкнул, но ничего не ответил.

НЕМНОГО О ВОЙНЕ. ГЛАВА О РАЗВЛЕЧЕНИЯХ КРАСНОКОЖИХ ВОИНОВ И НЕКОТОРЫЕ РАЗМЫШЛЕНИЯ О СМЕРТИ

Минуло несколько дней, и погода внезапно сменилась. Пришла пора беспрестанных сентябрьских дождей, степи превратились в настоящие болота. Вдобавок к этому нас настигла сильная гроза, пронзавшая землю частыми молниями. Кругом всё обложилось тьмой. Гром разрывался с такой силой, что отдавался в голове, и эхо его разносилось далеко по лесам и прерии. Всюду стелился клубящийся пар. Люди и лошади промокли и продрогли, весь наш отряд смешался и сделался похожим на кучку бесформенных испуганных зверьков, которые потеряли дорогу на обширной груди Матери-Земли.

Иногда я видел при отсветах молнии фигуры людей чуть в стороне от нашего отряда. Одни из них были неподвижны, иные медленно шли. Поначалу я испугался, но фигуры не проявляли признаков вражды. Показав на них рукой капитану Бину, я спросил:

– Кто это?

– Где? – не понял капитан, никого не разглядев.

– Да вон же, вон!

– Не вижу. Никого там нет, сударь, никого!

Я не захотел настаивать, приписав увиденных людей моему воображению. До сих пор я так и не знаю, был ли там кто-то в действительности или же мне явились призраки, о которых я успел наслушаться за время пути. Ренджеры постарше утверждали, что по индейской земле ходит много привидений и что некоторые из них похожи больше на чудовищ, чем на человеческие существа. Но я видел людские очертания. Это могли быть настоящие люди, однако что они делали там, в потоке дождя? Почему стояли неподвижно?