Крепость королей. Расплата - Оливер Пёцш

Я, Фридрих, Божьей милостью кайзер Священной Римской империи, объявляю владельца сей грамоты единственным наследником рода Гогенштауфенов. Символом его должно стать наше фамильное кольцо, знак власти, носить который следует всегда при себе…

— Это завещание принес нам посланник из Анвайлера, — словно сквозь плотный занавес Агнес слышала голос священника. — Сам Энцио передал его вместе с кольцом маленькой Констанции, чтобы доказать ее происхождение. Позднее документ хранило Братство, чтобы не подвергать опасности обладателя кольца. С тех пор в завещание стали вносить имена перворожденных наследников. По этому списку ясно, кто тот загадочный наследник, которого Габсбурги во второй раз пытаются убить. Посланник назвал нам имя и сказал, если эта особа или кто-то из ее потомков явится в Санкт-Гоар, то нам следует посвятить ее в тайну, если при ней окажется опознавательный символ. Предмет, который, как и завещание, передается из поколения в поколение.

Агнес сидела в оцепенении. Декан с улыбкой вернул ей кольцо, после чего встал перед ней на колени и склонил голову. Только теперь Агнес, как сквозь пелену, заметила, что через прикрытую дверь входили остальные монахи и опускались на колени.

— Приветствуем вас, Агнес фон Эрфенштайн, баронесса рода Гогенштауфенов, последняя законная наследница Барбароссы, — провозгласил декан скрипучим голосом. — Поначалу я не узнал вас в мужской одежде и с короткой стрижкой. Вот и настало время. Священной Римской империи нужна ваша помощь.

Каспар стремительно приближался к монастырю; плащ так и развевался за его спиной. На ходу агент поглядывал на залитую солнцем рыночную площадь. Мимо со смехом прошла молодая пара, не обратив на него никакого внимания. Под липой сидел точильщик и дремал, сморенный полуденным зноем. Издалека доносились крики плотогонов. До церкви никому не было дела. Каспар улыбнулся. Момент выбран удачно, случайные свидетели ни к чему. В запасе всего два выстрела, потом придется полагаться на саблю.

Он в последний раз огляделся, отворил портал и шагнул в прохладу церкви. Взгляд его скользнул по центральному и двум боковым нефам, алтарю и галереям, но в зале никого не было. Может, эти трое уже покинули церковь? Каспар лихорадочно огляделся, но других выходов не заметил. Кроме того, он был твердо убежден, что тот человек по-прежнему в монастыре. Здесь его путешествие подходило к концу. Его и Каспара.

Каспар осторожно прокрался по центральному нефу. Впереди обнаружилась лестница, ведущая вниз. Она оканчивалась в едва освещенной сквозь узкие окна крипте с гробницей посередине.

Трое его противников как сквозь землю провалились.

Каспар чертыхнулся вполголоса и собрался уже обратно наверх, но тут услышал звук шагов и приглушенные голоса. Тихий, едва уловимый шепот.

И доносился он прямо из стены.

Каспар недоверчиво огляделся. Может, у него разыгралось воображение и ему уже призраки мерещатся? Помедлив немного, он взбежал по лестнице и в этот раз увидел справа низкую, чуть приоткрытую дверцу. Должно быть, не заметил в спешке. За нею находилась часовня, по стенам и полу которой тянулись надгробные плиты. Однако и здесь не было ни души.

Каспар задумчиво обошел плиты. Под ногами что-то скрипнуло. Он нагнулся и провел пальцами по крошечным крупицам земли — вероятно, с площади перед церковью. Земля лежала прямо под одной из плит, на которой был изображен священнослужитель с посохом и странным ящичком в руках.

Каспар снял со стены один из факелов и внимательнее осмотрел пол. Он различил у подножия плиты изогнутый полукругом след. Судя по всему, что-то тяжелое стирало камень, причем с некоторым постоянством.

Что за…

Агент тщательно изучил священника на плите и наконец ощупал ящичек в его руках. Крышка отделилась и открыла взору железный рычаг. Каспар повращал его, подергал и наконец с силой потянул. Раздался скрежет, и надгробная плита открылась наружу, словно дверь.

С довольной ухмылкой Каспар увидел ведущую вглубь лестницу. Он вынул из держателя один из оставшихся факелов и бесшумно скользнул вниз по ступеням. Где-то внизу щелкнул замок. Агент резко остановился. В следующий миг послышались шаркающие шаги.

Недолго поразмыслив, Каспар решил спрятаться в нише и дождаться, пока неизвестный не покажется в поле зрения. Если внизу требуется ключ, то он раздобудет его быстро и, главное, бесшумно.

Агнес по-прежнему сидела в оцепенении. В голове отдавались слова декана.

Приветствуем тебя, баронесса Агнес фон Эрфенштайн, последняя наследница Барбароссы…

Вокруг стояли на коленях с полдюжины монахов. Мельхиор и Матис смотрели на нее, разинув рты. А сама она и пальцем шевельнуть не могла.

— Но… но этого не может быть, — выдавила она наконец. Попыталась рассмеяться, но получилось вымученно и натянуто. — Ни у кого из моих родителей не было могущественных предков. Мой отец — простой рыцарь, Трифельс достался ему лишь от кайзера Максимилиана. А мама…

— Матери, о которой вы говорите, никогда не существовало, — мягко перебил ее отец Доминик. — Пора вам узнать правду, Агнес! Посланник из Анвайлера, старый кожевник по имени Непомук Кистлер, все нам рассказал. У Филиппа фон Эрфенштайна и его супруги Катарины не было собственных детей, не получалось завести! Но однажды они обнаружили у крепостных ворот девочку лет пяти, всю в слезах, со светлыми растрепанными волосами. У нее ничего при себе не было, кроме смятого клочка бумаги. В нем значилось, что девочка высокого происхождения и родители ее мертвы. Ее следовало приютить. Ваши приемные родители сочли девочку даром небес и приняли как родную.

— Моя… моя мама… — снова начала Агнес, и по щекам ее покатились крупные слезы.

— Не Катарина фон Эрфенштайн, а Фридерика из рода Гогенштауфенов! Всех перворожденных потомков Зигмунда из тайной династии Гогенштауфенов называли Фридериком или Фридерикой, как напоминание об их могущественных предках. Так решило Братство. Кроме того, орден обучал перворожденных древнему языку бардов, песням и историям давно минувшего времени. Чтобы знание никогда не было утрачено. — Отец Доминик улыбнулся. — Вот и вы, Агнес, та самая Фридерика. Других детей у вашей матери не было.

— А… мой отец… — с трудом выдавила Агнес.

— Был простым кожевником из Анвайлера. Он состоял в Братстве и был посвящен в тайну, — декан милостиво взглянул на Агнес. — Я вот думаю, сохранились ли у вас воспоминания о настоящих родителях… Вам ведь было уже пять, когда вы попали к Эрфенштайнам.

Агнес вдруг припомнила старую окситанскую песню, которую ей всегда напевала мама. Она почувствовала во рту сладкий вкус молока с медом, уловила слабый аромат фиалок…

Coindeta sui, si cum n’ai greu cossire, quar pauca son, iuvenete e tosa…

Возможно ли, что эти скудные воспоминания связывали ее не с Катариной фон Эрфенштайн, а с незнакомкой по имени Фридерика?

Незнакомкой, которая приходилась ей матерью…

Монахи по-прежнему стояли перед нею на коленях. Казалось, они чего-то ждали от нее, какого-то знака, приказа. Но Агнес не представляла, что бы это могло быть. Да и Матис с Мельхиором уставились на нее так, словно после разъяснений декана она совершенно переменилась.

— Законная наследница Гогенштауфенов и Вельфов, укрытая в Трифельсе! — Мельхиор вздохнул и недоверчиво покачал головой. — Если это правда, то я, несомненно, выиграю на вартбургском состязании.

— Я… видела маму во сне… — начала Агнес, как под гипнозом. Пальцы стиснули холодное золото кольца. — Совсем недавно. Должно быть, запах выделанных кож в повозке Барнабаса пробудил во мне воспоминания. Запах кожи и дыма от буковых поленьев…

— Барнабас? — недоуменно спросил отец Доминик. — Кто такой…

— Мои родители были кожевниками, — продолжала Агнес, словно и не слышала декана. Мысленно она унеслась далеко в прошлое, на много лет назад. — Мы вместе ехали в повозке, — бормотала она. — Мы… везли выделанные кожи на рынок в Шпейер, как всегда делали. Отец три года выдерживал кожи в растворе. То была хорошая телячья кожа. И пергамен для епископского архива. С выручки мне собирались купить новую куклу, я этого так ждала… — Агнес уставилась в пустоту, голос ее зазвучал громче. — Но потом, в лесу, на нас напали. Я слышала топот копыт, крики, хрип… Все случилось так быстро. Наш… старый кучер Иероним унес меня. Бог мой, родители! — она резко замолчала и уставилась на декана. — Что с ними стало?

Отец Доминик тяжело вздохнул.

— Боюсь, люди Габсбургов убили их во время мнимого ограбления. К тому времени германский король Максимилиан, дедушка Карла, был уже коронован в императоры, но положение его оставалось шатким. В особенности Франция не желала отсиживаться на вторых ролях в Европе. Максимилиан опасался возрождения Гогенштауфенов. Узнав о наследнице в Анвайлере, Габсбурги не церемонились. Но вам в последний момент удалось ускользнуть.