Крепость королей. Расплата - Оливер Пёцш

— Кольцо Барбароссы, без сомнений. Оно единственное в своем роде, и узнать его можно по крошечным инициалам, скрытым в бороде. Невооруженному глазу они кажутся лишь царапинками.

— А я считала, что таких колец целое множество, — заметила Агнес.

Отец Доминик рассмеялся.

— Тот, кто сказал вам это, либо ничего не смыслил, либо хотел от вас что-то утаить. Гогенштауфены передавали это кольцо из поколения в поколение как символ власти. Сначала его носил Фридрих Барбаросса, потом — его сын Генрих Шестой и Фридрих Второй, а после — его сыновья Генрих, Конрад и Манфред. Все они умерли, в том числе и внебрачные сыновья Фридриха: в бою, от яда или болезней. Когда шестнадцатилетний Конрадин, внук Фридриха, пал от рук французов, кольцо перешло к последнему наследнику рода Гогенштауфенов, его дяде Энцио, который более двадцати лет, до самой смерти, провел в заточении в Болонье.

Агнес задумчиво кивнула.

— Отец Тристан, мой исповедник в Трифельсе, тоже рассказывал мне о потомках Фридриха. Правда, о кольце он при этом не упоминал… Мне все кажется, что отец Тристан хотел от меня что-то скрыть. Вот только зачем?

Несмотря на теплый плащ, ее вдруг пробрала дрожь. Матис, похоже, это почувствовал. Он взял ее за руку и мягко пожал.

— Агнес нашла кольцо недалеко от Трифельса, — обратился он к декану. — Ну, скорее ее сокол нашел. Может, вы знаете, как оно туда попало? Возможно, это всего лишь совпадение…

— Совпадение? Нет, не думаю. Даже наоборот. Но чтобы вы всё поняли, я должен рассказать вам долгую историю…

Отец Доминик жестом пригласил всех сесть за стол. Потом взял с полки увесистый фолиант и принялся перелистывать страницы с красочными рисунками. Отыскав нужную страницу, декан положил книгу на стол перед Агнес. Он показал на изображенного там юношу в привычном для рыцарских времен пажеском одеянии.

— Это Энцио, любимый сын Фридриха, пусть и внебрачный, — начал декан мягким голосом. — Должно быть, он очень походил на отца — любознательный и склонный к поэзии. Но еще юношей, в сражении под Фоссальтой он попал в плен и до конца жизни пробыл в Болонье. Ему разрешали писать письма и принимать посетителей. Но его никогда не оставляли с ними наедине. Кроме одного единственного раза… — декан прокашлялся. — Была, вероятно, одна монашка. Звали ее Элеонорой Авиньонской, она происходила из знатного норманнского рода и была невероятно красивой. Энцио влюбился в нее еще в молодые годы. От любви этой родилось дитя, девочка по имени Констанция…

— Бог мой, Констанция! — вскрикнула Агнес. Ее снова охватила дрожь. — Это… женщина из моих сновидений!

— И не известная доселе наследница рода Гогенштауфенов, — Мельхиор снял с плеча лютню. — Великолепный материал для баллады! Сами послушайте, как…

Менестрель ударил было по струнам, но под сердитым взглядом Матиса промолчал.

Отец Доминик чуть раздраженно взглянул на Мельхиора и наконец продолжил:

— К тому времени как родилась Констанция, род Гогенштауфенов практически вымер. Оставались, конечно, разбросанные по миру наследники, но без кольца их притязания были незаконны. Кроме того, Фридрих Второй оставил завещание, чтобы избежать споров о наследстве. Только кольцо, подкрепленное этим завещанием, давало право называться преемником Гогенштауфенов, и не важно, мужчина это или женщина. И то, и другое находилось у Энцио, и он передал их своему единственному ребенку…

— Констанции, — пробормотала Агнес. — Поэтому ее и пытались убить?

Отец Доминик кивнул.

— Энцио понимал, что жизнь его дочери в опасности. Карл Анжуйский, брат французского короля, уже убил Конрадина и Манфреда. Сыновей Манфреда заточили в Кастель-дель-Монте. Два брата в конце концов ослепли и лишились рассудка. Только одному удалось бежать, но и он, помешанный, умер в далеком Египте. Поэтому Карлу Анжуйскому нельзя было знать о Констанции!

Декан перелистнул несколько страниц. Изображенную на рисунке крепость Агнес не спутала бы ни с какой другой. По спине побежали мурашки, и вовсе не холод был тому причиной.

— По этой причине Энцио тайно отправил ребенка в Трифельс, где она росла камеристкой, — продолжал отец Доминик тихим голосом. — Констанция и сама ничего не знала о своем высоком происхождении. Лишь тогдашний наместник Трифельса, Филипп фон Фалькенштайн, был осведомлен о нем. Он также хранил для Констанции кольцо и завещание. В конце концов девушка познакомилась с милым оруженосцем, которому предстояло посвящение в рыцари. Его звали…

— Иоганн, — прошептала Агнес. — Иоганн фон Брауншвейг… Господи, все в точности, как в моих снах!

Отец Доминик смерил ее изумленным взглядом.

— Да, Иоганн фон Брауншвейг, — подтвердил он наконец. — Урожденный Вельф, отпрыск второго по могуществу рода после Гогенштауфенов. Лишь на свадьбе Констанция узнала от наместника о своем прошлом. Филипп фон Фалькенштайн торжественно передал ей кольцо с завещанием, и она посвятила в тайну Иоганна.

Агнес словно под гипнозом слушала повествование декана.

— Констанция родила Иоганну сына, и они назвали его Зигмундом. Какое-то время они жили счастливо. Но потом случилось нечто ужасное. Габсбурги, которые уже правили в Священной Римской империи, узнали об истинном происхождении Констанции. И о ребенке… — Отец Доминик тяжело вздохнул. — Только представьте! Ребенок, рожденный от двух могущественнейших, когда-то враждующих династий! И это в такое тяжелое время, когда дворяне еще боролись за немецкий трон… Князья, несомненно, избрали бы маленького Зигмунда своим королем. Габсбурги не могли этого допустить и поэтому отправили своих людей, чтобы убить молодую семью.

Агнес задумчиво кивала. Хорошо, что она сидела на шаткой скамейке, потому что ноги ее стали ватными. Матис по-прежнему держал женщину за руку.

— Но им удалось сбежать, — пробормотала она. — Я и это видела во сне. Что… что с ними сталось?

Отец Доминик снова вздохнул.

— Иоганна настигли в Шпейере и обезглавили на месте. Констанция тоже угодила в ловушку к Габсбургам. Ее подвергли пыткам и замуровали в стенах Трифельса. Габсбурги не знали жалости.

— Господи! — выдохнула Агнес. — А что же ребенок?

— Исчез. А с ним и кольцо с завещанием.

— Исчез? — Матис склонился над столом и резко взглянул на декана. — Что значит «исчез»? Не думаю, что вы распинались бы тут перед нами, если это уже конец.

Отец Доминик слабо улыбнулся.

— Тут вы, возможно, правы, мой юный друг… Ладно, ребенок не исчез. Констанции в последний момент удалось укрыть его и кольцо с завещанием в семье кожевников из Анвайлера. Она рассказала им о происхождении мальчика и попросила его уберечь. Зигмунд вырос простым кожевником. Только когда он достиг совершеннолетия, приемные родители открыли ему правду. А Зигмунд рассказал обо всем своему первенцу, а тот передал тайну своему перворожденному ребенку. Со временем потомки Гогенштауфенов доверились некоторым из горожан Анвайлера, которые помогали им сберечь тайну и защищали их. Так продолжалось не одно поколение, и вокруг последних потомков императорского рода в Васгау сложилась целая легенда, — декан встал и поднял глаза к потолку, молитвенно сложив руки. — Легенда, хранимая небольшим орденом. Тайное братство, которое поклялось защищать наследство Гогенштауфенов и передавать это знание из поколения в поколение, пока над миром вновь не сгустятся тучи и Рейх призовет истинного кайзера. Многие верят, что этот день как раз настал…

Наконец декан замолчал. Лишь отдаленные шаги других монахов разносились по обширным катакомбам.

— От… откуда вам это все известно? — спросил наконец Матис запинающимся голосом.

— Откуда? Ну, слухи о Констанции, которая родила в Трифельсе наследника Гогенштауфенов, ходили давно. Но около года назад мы наконец удостоверились. К нам прибыл посланник того легендарного братства, и он принес дурные вести. Спустя столько столетий Габсбурги снова узнали о тайне, оберегаемой с таким тщанием. Однажды, несколько лет назад, они уже пытались убить последнего потомка Констанции. И вот предприняли новую попытку…

Отец Доминик прошаркал к дальней полке, где лежал один перетянутый кожаным ремешком пергаментный свиток. Печать на нем изображала голову бородатого мужчины. Декан развязал шнурок и аккуратно развернул на столе тонкий пергамент. Строки, написанные на латыни красными чернилами, чуть поблекли, но были еще вполне различимы.

Nos Fridericus Dei gratia imperator Sacri Romani Imperii possessorem huiusce diplomatis heredem singularem ducatus Sueviae declaramus…

Агнес разобрала лишь первые строки. Затем ее охватила слабость, и в глазах потемнело.

Я, Фридрих, Божьей милостью кайзер Священной Римской империи, объявляю владельца сей грамоты единственным наследником рода Гогенштауфенов. Символом его должно стать наше фамильное кольцо, знак власти, носить который следует всегда при себе…