Ты, я и Париж - Татьяна Корсакова

— Были кое-какие дела, ничего особенного.

— У тебя были какие-то дела в Париже? — Похоже, она ему не поверила.

— Были, но я их уже решил.

— Все хорошо?

— Да, все просто замечательно. Давай сегодня поужинаем где-нибудь.

— Мы каждый вечер ужинаем где-нибудь.

— Я имею в виду ресторан, какой-нибудь по-настоящему роскошный.

— Зачем? Будешь заглаживать вину?

Ян пожал плечами.

— В роскошном ресторане очень дорого, может, лучше…

— Нет, Пташка, — он взял ее за руку, поцеловал голубую венку на запястье, — вину нужно заглаживать только в самом роскошном ресторане.

— У меня нет вечернего платья. — Кажется, она сдалась.

— Не беда, до ужина еще полно времени. Собирайся!

Платье было просто шикарным и, конечно же, черным. Тина выглядела в нем потрясающе. Уже в который раз Ян поразился ее способности меняться, превращаться то в гадкого утенка, то в светскую львицу. Или причина не в ней, а в Париже, в его пропитанной романтикой атмосфере? Ведь в этом городе он и сам изменился, освободился от условностей, полюбил драные джинсы и прыжки в Сену…

Ян вел себя странно. Неужели и в самом деле переживает из-за вчерашнего, пытается загладить вину? Ресторан вот придумал…

А ресторан действительно роскошный и по-французски элегантный. Столовое серебро, тонкий до прозрачности фарфор, отражающееся в хрустальных бокалах мерцание свечей, шампанское и черная коробочка на хрустящей льняной салфетке…

— Что это? — Тина взяла коробочку в руки.

— Это тебе. — Ян выглядел смущенным.

— Подарок? — Она открыла коробочку.

— Не то чтобы подарок…

Тина и сама уже видела, что это не совсем подарок. Золотое колечко без затей с искрящимся бриллиантом. Конечно, колечку с бриллиантом затеи ни к чему…

— Это для того, чтобы я забыла мост Святого Михаила?

— Нет, это для того, чтобы ты стала моей женой.

— Оно очень красивое…

— Тина, ты меня слышала?

— Да. — Она оторвала взгляд от кольца, посмотрела Яну в глаза. — Ты меня совсем не знаешь.

— Ты меня тоже. — Он сжал ее ладонь.

— У меня темное прошлое.

— А у меня смутное будущее.

— Мы знакомы только месяц.

— Мне этого вполне достаточно, а тебе, Пташка?

— С тобой иногда бывает очень тяжело.

— Будет еще тяжелее. — Он улыбнулся мрачно и просительно одновременно, и от этой улыбки повеяло почти позабытым фатализмом.

Странный у них получался разговор, вроде бы предложение руки и сердца, и в то же время ни слова о любви, только умоляющий взгляд и отчаянная, бесшабашная улыбка, и обещание, что дальше будет только хуже.

— Тина, — Ян коснулся губами самых кончиков ее пальцев, — Тина, скажи, что ты согласна.

— Я согласна.

Там, на мосту Святого Михаила, она поняла, что если с Яном что-нибудь случится, она тоже умрет. А когда он, холодный, мокрый, пахнущий мазутом, прижимал ее к себе, она поняла, что умрет, когда он решит, что его маленькое парижское приключение подошло к концу и пришла пора расставаться.

А Ян не хочет расставаться, он хочет на ней жениться, и это такое счастье, о котором она даже не смела мечтать. Поэтому она сказала: «Я согласна».

В его зрачках заплясало пламя, наверное, это всего лишь отблеск свечей, но Тине показалось, что это что-то намного большее, отражение какого-то внутреннего огня.

— Пташка, ты делаешь меня счастливым.

И снова ни слова о любви…

Их расписали на следующий же день в российском посольстве. Оказывается, так можно, а она и не знала. Впервые за многие годы она надела белое. Нет, не подвенечный наряд, а легкомысленное, почти невесомое платье. Ян сказал, что в нем она выглядит самой очаровательной невестой в мире, и она ему поверила, сразу и безоговорочно. Поверила, что у них все будет хорошо, что незатейливое колечко с бриллиантом принесет им обоим счастье. Надо только очень постараться, сделать все возможное, чтобы прогнать из глаз своего… теперь уже мужа эту странную, прячущуюся на самом дне зрачков грустинку.

Это был чудесный день, каждую его минутку Тина запомнила на всю оставшуюся жизнь. И торжественно-сосредоточенную, путающуюся в словах напутствия сотрудницу посольства. И голубей в синем парижском небе. И свадебный букетик, который они с Яном подарили молоденькой девчонке, чем-то неуловимо похожей на саму Тину. И фотографа в богемном плюшевом берете. И два почти одинаковых полароидных снимка. И пронзительный голос скрипки уличного музыканта. И вытирающую слезы умиления мадам Розу. И их первую брачную ночь, пусть не совсем первую, но уж точно брачную, и от этого особенно чудесную…

Сказка закончилась под утро. Они лежали обнявшись и смотрели на загорающееся красным рассветное небо, когда Ян сказал:

— Пташка, я должен тебе кое в чем сознаться.

Ее бедное сердце сжалось до величины булавочной головки — в голосе ее… ее мужа слышалась обреченность и тот самый, почти забытый фатализм.

— Не надо, — прошептала она и прижалась к нему так сильно, что стало трудно дышать.

— На мосту ты тоже говорила «не надо». — Ян погладил ее по волосам. — Прости, Пташка, но будет лучше, если ты узнаешь сейчас.

— Кому будет лучше?

— Никому, — он грустно улыбнулся.

— Тогда и не говори, давай притворимся, что этого нет.

— Если бы ты знала, как бы мне хотелось, чтобы этого не было, но это есть.

Ей хотелось закрыть уши. Как в детстве: ничего не слышу, ничего не знаю. Но детство кончилось, надо быть сильной.

— Что ты хотел мне сказать?

Он помолчал, собираясь с духом. Лучше бы он продолжал молчать, потому что, когда он заговорил, ее хрупкий мир разбился вдребезги…

— Пташка, я умираю.

— Нет! — она замотала головой. — Нет, не надо так шутить.

— Я не шучу, — он горько усмехнулся. — У меня опухоль мозга. Врачи давали мне два месяца, месяц я уже прожил…

Вот она — причина его фатализма, бесшабашной удали и приступов меланхолии. Вот почему он, деловой человек, потратил целый месяц своего драгоценного времени на Париж. Ее муж болен и готовится умереть…

Нет! Она не допустит! Яну нужно показаться специалистам здесь, в Европе, может быть, еще не все потеряно. Черт возьми, она уверена, что его можно вылечить!

— Что же ты, — прошептала она, — что же ты ничего не предпринимаешь? Почему теряешь время?

— Я не теряю время, Пташка, я живу. Никогда раньше я не жил такой интересной жизнью.

— Но врачи…

— Врачи уже вынесли свой приговор.

— Эти твои головные боли, — она коснулась пальцами его висков, — это все из-за опухоли?