Ты, я и Париж - Татьяна Корсакова

— Девочка, ты не понимаешь, что говоришь. — Дядя Вася попытался обнять ее за плечи, но она вырвалась.

— Нет, это раньше я ничего не понимала! — она потерла глаза. — Извините, скоро мой рейс.

— Подожди. — Дядя Вася достал из кармана пиджака маленький серебряный крестик, положил Тине на ладонь: — Вот, Анна Леопольдовна просила отдать тебе это.

— Спасибо, — Тина сжала крестик в кулаке. — Скажите ей, что я очень благодарна.

— А что передать твоему отцу?

— У меня нет отца.

— Тина!

— Скажите, что я оценила его заботу. Скажите, что дальше я буду жить своим умом и своими силами. Больше мне от него ничего не нужно.

— Жить своими силами тяжело, девочка.

— Я справлюсь, дядя Вася…

Тина и в самом деле справилась, обставила свою жизнь по собственному желанию, без отцовских денег и советов. Да, ей было тяжело, но она устроилась на работу в один из лондонских клубов для готов, сначала официанткой, а спустя год уже администратором. Днем она училась, а по ночам работала. Спала урывками, иногда всего по несколько часов в сутки, но была совершенно счастлива.

Так прошло четыре года, Тина окончила университет и уже стала подыскивать работу по специальности, когда однажды в маленькой квартирке, которую она снимала вдвоем с приятельницей-голландкой, появился дядя Вася. За прошедшие годы он совершенно не изменился, выглядел так, словно время не имеет над ним власти.

— Девочка, ты должна поехать со мной, — сказал он, не здороваясь.

— Нет! — Она не собиралась никуда ехать. Ну почему они наконец не оставят ее в покое?!

— Твой отец умер вчера вечером, завтра похороны.

Отец умер. Тина прислушалась к себе и ничего не почувствовала. Она привыкла думать об отце как о чужом человеке.

— Ты должна быть на похоронах, — сказал дядя Вася и устало потер переносицу.

— Нет. — Она отступила на шаг. — Я никому ничего не должна…

— Слушай ты, маленькая идиотка! — Дядя Вася поймал ее за шиворот, грубо встряхнул. — Твой отец исполнил твою просьбу, позволил тебе жить своей жизнью. Все эти годы он каждый день порывался связаться с тобой и поговорить, но он уважал твой выбор.

— Отпустите меня!

— Только после того, как ты меня выслушаешь. — Глаза дяди Васи были близко-близко, в них плескалось бешенство пополам с болью.

Тина перестала вырываться, прошептала:

— Я вас слушаю.

— Ты должна присутствовать на похоронах. Это его последняя воля. Он не хотел уходить, не попрощавшись со своей единственной дочерью.

— От чего он умер?

— Сердце. — Дядя Вася разжал кулак. — Второй инфаркт за два года. Он не выдержал…

— Когда надо вылетать?

— Прямо сейчас, я уже заказал нам билеты.

Дом, о котором она старалась забыть все эти годы, был полон людей.

— Явилась! — Амалия презрительно поморщилась, краем расшитого батистового платочка смахнула несуществующую слезу. — Прилетела, неблагодарная! И плевать тебе на чужие проблемы. Я только год как похоронила мужа, а теперь вот… такое горе.

«Какое горе?» — хотелось спросить Тине, но она не стала. Понимала, что броня Амалии непробиваема, что нет ей дела ни до кого, что смерть одного из влиятельнейших людей страны — это всего лишь повод покрасоваться перед телекамерами да примерить новое черное платье от Армани. Тина смерила Амалию презрительным взглядом и не удостоила ни единым словом.

— Все так же панкуешь, деточка? — Серафим улыбался ей одними уголками губ, разглядывал с брезгливым любопытством. — Не надоело еще дурью маяться? Вроде бы уже не маленькая девочка.

— А ты все так же бездельничаешь? — Тина улыбнулась точно так же. — Не надоело жить за чужой счет? Вроде бы уже и немаленький мальчик.

Улыбка Серафима поблекла, а в глазах зажегся злой огонь. Она угадала: за истекшие годы ничего не изменилось, Серафим по-прежнему прожигает жизнь и сестричкины сбережения заодно.

— Клементина! — обычно сдержанная и чопорная Анна Леопольдовна заключила ее в свои объятья. — Как хорошо, что вы вернулись!

Вот кого подкосила смерть отца! Несгибаемая леди выглядела подавленной и потерянной. Ее глаза были сухими, но бледное и осунувшееся лицо свидетельствовало не об одной бессонной ночи.

— Она не вернулась, — Амалия смяла платочек. — Она прилетела, как стервятник на запах падали.

Тина почувствовала, как напряглась Анна Леопольдовна, успокаивающе погладила ее по руке.

Клементина уже не семнадцатилетняя девочка, над которой можно безнаказанно издеваться, жизнь научила ее давать сдачу.

— Так и ты вроде как прилетела, — она в упор посмотрела на Амалию. — Нашла информационный повод выгулять новое платье и попасть в светскую хронику?

— Ах, ты! — Какое-то мгновение казалось, что Амалия бросится на нее с кулаками, но вмешался Серафим. Он обнял сестру за плечи, сказал с плохо скрываемой угрозой:

— Амалия, потерпи еще один день. Пусть эта бродяжка поиграет в убитую горем дочь, а потом…

— Что потом? — Тина вздернула подбородок.

— А потом ты уберешься отсюда ко всем чертям! Или ты думаешь, что после всего, что ты натворила, старик оставил тебе хоть копейку?!

— Вам, я думаю, тоже ничего не перепадет, вы ведь даже не родственники. Так в чем проблема, Серафим?

— Ты отстала от жизни в своем Лондоне. — Амалия взяла себя в руки и теперь с сосредоточенной заинтересованностью рассматривала свой маникюр. — Даже странно, что Белый тебя не предупредил… Тебя не было здесь четыре года, за это время кое-что изменилось. Два месяца назад мы с твоим отцом расписались. — Она победно улыбнулась. — И теперь я дважды вдова. Надо же такому случиться!

— Дорогая моя сестрица, ты не просто дважды вдова, ты очень состоятельная вдова, — усмехнулся Серафим. — А ты, — он посмотрел Тине в глаза, — снова никто! Бродяжка-побирушка! Ты свалишь обратно в свою Англию сразу после похорон и сделаешь так, чтобы мы больше никогда о тебе не услышали.

— И если будешь достаточно благоразумной, — Амалия перестала рассматривать свой маникюр, — я могу подбросить тебе кое-что из своей старой одежды. У тебя же, по всему видать, с этим делом напряженка.

Слова новоиспеченной мачехи и Серафима оставили Тину равнодушной. Даже решение отца, на склоне лет связавшего свою жизнь с такой пираньей, как Амалия, ее нисколько не волновало. Девушку больше волновало явное несоответствие того, что происходило в поместье, и того, о чем рассказывал дядя Вася. Жаль, что нельзя поговорить с ним прямо сейчас. Сразу из аэропорта он отправился по каким-то неотложным делам, а то бы она спросила, к чему все это вранье о безутешном отце и зачем он выманил ее из Лондона.