Понедельник 6:23 (СИ) - "Motoharu"

Дима повернул голову в сторону Александра и увидел в его глазах своё отражение.

- Я не решился. Услышал, как он кричит на свою бабушку, потому что она приготовила что-то невкусное. У них в квартире жила старушка, лет эдак под восемьдесят или даже больше. Иногда она выходила гулять к подъезду и каждый раз здоровалась со мной. У неё был тихий, очень приятный голос, не такой скрипучий, как обычно бывает у пожилых людей, и понимающие глаза. Мне всегда казалось, что она знает много сказок. А он кричал, что в супе плавает лук, а он его терпеть не может.

- Скажу тебе по секрету, - Александр придвинулся ближе к Диме, касаясь плечом его плеча, – все сказочные принцы не любят лук и чеснок. Иначе пробуждение ото сна страстным поцелуем будет испорчено. А второго шанса произвести первое впечатление может и не выпасть.

- А я люблю чеснок. Эх, не быть мне принцем на головке чеснока.

- Я в детстве читал сказки с конца, чтобы сразу знать о заслугах героя, прежде чем с ним познакомиться.

- И какая твоя любимая?

- Заслуга?

- Сказка, - хихикнул Дима.

- Про колобка. И от бабушки ушёл, и от дедушки… - Александр бросил задумчивый взгляд на панораму и посмотрел на Диму, так пронзительно, словно током ударило, и захотелось зажмуриться. Одна секунда, и он опять улыбнулся. – И никакого тебе благородства, одна беготня.

- Наукой доказано, что сказка про колобка – это апологетика гомосексуализма, - серьёзно проговорил Дима.

- Правда? – Александр изобразил искреннее удивление. Дима залюбовался им. По пальцам можно было пересчитать моменты, когда удавалось поймать его удивлённое лицо.

- Нет, конечно. Но мысль интересна, не находишь? - засмеялся Дима.

- Пошли где-нибудь посидим, мыслитель, а то природа настойчиво зовёт, и мешает любоваться пейзажем.

- А что удобнее: работать на кого-то или организовывать свой бизнес?

Хотелось сползти по лавочке на траву и лечь, закинуть руки за голову и смотреть в высокое безоблачное небо. Но Дима не решался, поэтому удобно откинулся на тёплую деревянную спинку и запрокинул голову. Небо расчертил ватный след пролетевшего самолёта.

- Организация своего дела отнимает всё свободное и несвободное время, и утром поспать на рабочем месте будет невозможно. – Александр водил пальцами по Диминой шее, скользил вверх к затылку, а потом опять спускался вниз.

- Откуда узнал? – лениво протянул Дима, жмурясь от удовольствия. Никого не было рядом, никаких праздношатающихся туристов - тихий сквер с видом на красивый дом с садом, заросшим оливами, сладковатый горячий воздух и рассеянные прикосновения пальцев. – Лида заложила?

Александр усмехнулся и, наклонившись, поцеловал Диму в висок.

- Сам видел, как ты сопел, спрятавшись за монитором.

- Вот же блин! Стыдно мне… типа.

- Я тебе верю, почти.

- Не могу я утром жить. Злобный зомби, - Дима повернулся лицом к Александру и провёл пальцем по его нижней губе. - Вот в десять со мной уже можно нормально разговаривать. Зато ночью люблю колобродить до утра и неплохо соображать.

- Эту бы энергию да на пользу родине… - Александр лукаво улыбнулся, как всегда это делал перед поцелуем. Дима по инерции приоткрыл рот и широко улыбнулся, поймав себя на столь откровенном приглашении.

- Вот бля… привычка, - выдохнул Дима, уже чувствуя дыхание Александра на своём лице.

Целовались долго, пока рука, опирающаяся на спинку лавочки, не затекла. Дима глубоко вдохнул и обнял Александра за шею.

- Здорово, - прошептал он и закрыл глаза. – Я бы хотел, чтобы так было всегда. Я такой глупый, ты такой мудрый… не хочу взрослеть.

- Дело не во взрослении, а в приоритетах. Твой характер уже сформирован, можно лишь слегка подкорректировать, а поменять – нельзя.

- А Марк был твоим ровесником? – Дима закусил губу, сообразив, что спросил то, что не хотел в принципе спрашивать. Всплыло из подсознания.

Александр снисходительно посмотрел на Диму и кивнул.

- Я не обращал внимание на тех, кто младше меня больше чем на три года.

- Ух ты… - Дима смутился и отвёл взгляд. Вдалеке по дорожке прогуливалась пожилая пара немецкого пошива с маленькой резвой собачкой. Собачка отчаянно рвалась в сторону обнаглевших от непуганости голубей. Женщина с интересом смотрела в сторону Димы с Александром и не отводила глаз, как случалось чаще всего. Дима мгновенно проникся к ней симпатией и уважением. – Значит, я исключение?

- Ты откровение. – Александр взял его руку, перевернул ладонью вверх и приложил свою. По длине пальцы оказались почти одинаковыми, а по ширине разница была значительной.

- Особенный?

- Единственный.

- Ты меня сравниваешь с Марком? Или другими… твоими?

- Я не помню Марка. Это было слишком давно. Если я ухожу, то больше не возвращаюсь.

- А второй шанс? Вторая попытка? Право на реабилитацию? Или приговор обжалованию не подлежит?

- Чтобы вынести приговор, нужен состав преступления, разбирательство в суде, показания свидетелей и последнее слово. Это длинная и неприятная процедура. Но если механизм запущен… можно и сократить.

- Я не люблю юриспруденцию, - поморщился Дима и опять поднял глаза к небу. – Я со всеми расходился как-то незаметно, без всяких разбирательств. Просто однажды понимал, что всё, хватит, и со мной соглашались. Больше не хочу жить так: разделяя то, что хочу, и то, что должен. Или всё, или ничего - никаких компромиссов.

- Гордый мальчик, - Александр привлёк Диму к себе и опять поцеловал. – Ты заслуживаешь самого лучшего.

- Тебя… хочу тебя.

- И меня тоже, - засмеялся Александр и потрепал Диму за ухо. – Гулять пошли, дома будем сидеть на лавке.

- Эх… - вздохнул Дима, пружинисто вскакивая на ноги. – Носил бы меня ещё кто-нибудь… вот это было бы счастье!

- Не видать тебе счастья, как своих ушей, птица моя.

- Вот подбодрил, так подбодрил! Твоё напутствие – прям волшебный пендель для скорости.

Дима не помнил, какой по счёту это был оргазм. Один шёл за другим, с небольшими перерывами на какие-то конфеты, которые валялись по всему полу в разноцветных фантиках. Накрывал, уносил и заставлял забывать о предыдущем, обо всём. Дима даже имя своё забывал, и ему казалось, что он конфета, которая медленно тает, томно растекается по горячей коже Александра, вязкая, сладкая - молочный шоколад.

Александр рассказывал смешные истории из своей профессиональной жизни, из студенчества, и Дима смеялся так, что лёгкие начали болеть, и что-то тоже рассказывал, а потом опять забывался… и шоколад тёк по телу, по венам, и перед глазами танцевали отсветы блестящих вкладышей, красные, жёлтые, синие. Дима закрывал глаза, закусывал губы, скользил руками по липкой упругой коже и просил ещё, ещё… ещё…

- Ты же не любишь сладкое?

Александр увлечённо облизывал Димины пальцы и водил руками по его бёдрам, вновь возбуждая.

- Не люблю, - пожал он плечами и, оставив в покое пальцы, наклонился к щеке, которая тоже, по всей видимости, была в шоколаде. – Я люблю сладкого.

Дима засмеялся и закинул ноги Александру на поясницу, стал медленно двигаться, чувствуя ответное возбуждение.

- В следующий раз хочу йогурт… - прошептал Дима, дотянувшись до уха Александра, и игриво прикусил его за мочку, – и Венецию… гондолы, маски, карнавал… секс… и ещё раз секс…

- Может, начнём в обратном порядке? – переворачивая Диму на живот и целуя его в затылок, засмеялся Александр.

- Да, можно, - выгибаясь, выдохнул Дима и шире развёл ноги, - эх, раз, ещё раз… ещё много-много раз…

Часть 18.Предчувствие.

Дима никогда не мог различить во сне, где собственно сам сон, а где явь. Многие рассказывали ему о том, что возможно контролировать свои сны, что есть определённые методики для того, чтобы избежать кошмаров, побороть их – повернуться лицом к догоняющему тебя монстру и увидеть пустой коридор или какую-нибудь большую собаку, а не то-не-знаю-что-но-очень-страшное. Но Дима никогда не оборачивался, когда за ним гнались, он бежал, бежал, куда-то падал, просыпался весь в поту и с криком, готовым сорваться с губ. Но крик не срывался, Дима просто сидел несколько минут на кухне, курил и приходил в себя, а кошмар забывался наутро, и о методиках их контролирования было просто интересно послушать, как о чём-то не имеющем к нему никакого отношения. Но кошмары снились часто – мутные, тяжёлые, изматывающие.