Война и мир в отдельно взятой школе - Булат Альфредович Ханов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сюда, что ли, Годзилла идет? — Федя почесал в затылке.
— Хуже, — мрачно ответила Аня.
— Что ты знаешь? Говори, времени в обрез, а любая информация может помочь нам выбраться! — Федя хотел вцепиться в Аню, но Вася встал на его пути:
— Ты видишь, она еле жива!
— Нет-нет, он прав, надо рассказать. — Аня устало скривила губы.
Сил, чтобы поведать безумную сагу о Волне и человеке с новогоднего экрана, не было. И времени действительно не хватало, чтобы изложить все достоверно. Но придется как есть. Она открыла рот и осеклась. Сквозь гулкие удары прорвался новый звук: шум вертолета.
— Сбегает, — прошептала Аня.
— Кто? — напирал Федя.
— Да Хозяин… Боюсь, теперь мы совсем не защищены, раньше здесь хоть его охрана была, а теперь нас могут раздавить как котят. Нужно выбираться отсюда любым способом.
И Аня, насколько смогла коротко, поведала одноклассникам и оторопевшему отцу все, что узнала о природе Волны. И заодно про новое, поистине шизофреническое порождение Волны — беснующийся на горизонте дом-чудовище из Калачёвского квартала.
— Я думаю, если кто и сможет сейчас что-то с этим сделать, так это Лиза, — подытожила Аня. — Она вроде как может влиять на Волну… У нее какой-то природный передатчик вшит, наверное. Мы это уже видели не раз.
Все разом обернулись к Лизе — она сидела в углу с блокнотом и рисовала в нем каракули, как делала это всегда от ужаса немоты перед чистым листом, да и просто от ужаса. Лиза тоже была бы рада к кому-нибудь обернуться, но переложить ответственность оказалось не на кого. Даже верный Андрей Лубоцкий только и смог, что отойти от двери и сесть рядом с Лизой. Она почувствовала его тепло, энергия напружиненного, сильного тела кольнула ее, заставив расправить плечи. Лиза наконец смогла посмотреть Ане в глаза:
— А если окажется, что все мы ненастоящие?
— Я не думаю, что мы ненастоящие, — быстро заговорил Федя, не давая Ане ответить самой. — На самом деле мы сейчас в суперпозиции, как кот Шрёдингера. Мы и настоящие, и нет. То есть с помощью Волны мы можем повлиять на подлинность своего существования. Если ты, Лиза, нас не развоплотишь с помощью письма, нас никто не отличит от настоящих. Как и Калачёвский квартал. Как и весь этот район… а может быть, и больше… шире…
— Загадочная русская душа, — пробормотала Лиза. — Душа под Волной…
— И что? Не тормози. — Федя снова входил в раж.
— Ничего… Мой папа датчанин. Не уверена, что понимаю эти штуки с русской душой.
— Не вижу, как это…
— Я вообще думал, что мой отец — это твой отец тоже, — вмешался Петя Безносов. — Ну, все к этому вело. У тебя способности, значит, ты третий ребенок, нужный для ритуала. Но, видимо, ритуала никакого не существует, я даже не понимаю теперь, есть ли у меня отец или я гомункул какой-то…
— Ритуал, — пробормотала Лиза. — Может быть, если очень верить, получится все это запечатать… только как верить, если вы мне все рассказали? Вы рассказали мне слишком много! — в сердцах воскликнула она. — Я теперь не могу отделаться…
Лиза снова скорчилась у стены и обхватила голову руками, кожей чувствуя направленные на нее взгляды. Только Андрей не смотрел. Он просто сидел рядом, не говоря ни слова. Его тепло через прикосновение локтя переливалось в Лизу, как донорская кровь. От этого прикосновения в Лизе поднималась новая сила, погребенный под спудом неведомый внутренний резерв.
— Я попробую, — нехотя сказала Лиза. — Только отвернитесь все и не галдите. Нет, ты, Андрей, не уходи.
Лист со спасительными каракулями был перевернут, и перед Лизой вновь оказалась ужасная в своей первозданности чистая страница.
— Годзилла, — прошептал Андрей. — Большой страшный Годзилла из кирпича и арматуры. Штукатурный монстр. Смешно же. Мы в гребаном аниме…
Лиза и не хотела, а хихикнула.
— Бояр-аниме, — поправила она. — Все признаки налицо: сверхспособности, клановые интриги, чудовища, магия-шмагия, распадающийся на части мультиверсум…
— Только вместо японцев датчане, — развил идею Андрей. — Еще у Миядзаки ходячий замок сперли.
Лиза засмеялась в голос. Федя Дорохов не выдержал и гневно оглянулся. Ему совсем не хотелось быть раздавленным штукатурным Годзиллой всмятку. Судя по подземным толчкам, взбесившийся дом шагал уже совсем близко.
— Нужно что-то писать, Лиз, — мягко подтолкнул Андрей. — Хочешь, начни, как Тургенев, когда у него был писательский блок… похабное что-нибудь напиши, пусть даже «Русский вестник» этим не удовлетворится[36].
— Да нет, — поморщилась Лиза.
— Зато просмеешься — и легче станет.
— Да я уже просмеялась.
Лиза зажмурилась и начала водить ручкой по бумаге, чтобы все-таки снять блок и вывести первую букву, но вместо слов снова возникал рисунок. То самое, что так ее напугало, когда она услышала рассказ Ани о природе Волны. Проклятье, это была карта мира, но искаженная, скомканная, выжранная неведомым зверем. Волна сконструировала под собой таинственные земли, великую Тартарию, которая, едва сверхъестественное влияние ослабло, исчезла, провалилась на дно сияющего озера. Евразийский континент сам себе откусил спину.
«Нас нет, — не могла отделаться от разрушительной мысли Лиза. — Нас всех нет. Все выдумано: география, история, культура. Все измыслено неведомым заезжим фантазером, подхвачено Волной и воплощено среди глухих лесов и аукающих болот… Мы все чудь…»
Лиза ударила себя кулаком в лоб, сжала пальцы до хруста, растерла костяшками кожу. Если она будет слишком истово думать об этом, все так и выйдет, а не застревать на страшной мысли не получается.
Заезжим датчанином… заезжим сказочником…
«Все должно быть совсем другим, — подумалось в отчаянии. — Причины должны быть совсем другими… какими-то очень простыми… а нам все так объяснили, чтобы мы поспособствовали собственному уничтожению. Горизонт закрутится, все схлопнется, нет, нет, не думать…»
Андрей гладил ее руку. Левую. В правой была ручка, давно прорвавшая бумагу.
«Хочу быть ребенком, — тоскливо отозвалась на прикосновения Лиза. — Пусть бы кто-то за меня отвечал. Разве фантазии человечества о богах не то же самое? Так хочется, чтобы кто-то отвечал за весь этот бедлам. Кто-то, не ты».
Мысль о богах утешала, подбадривала. Наверное, эта мысль тоже была анимешной, укладывалась в общую стилистику. Лиза думала о том, что, скажем, в синтоизме боги живут под каждым кустом и им можно в любой момент предъявить за базар. Жаль, что она не синтоистка, но этой концепцией стоило воспользоваться.
Энергия наконец скопилась в теле
